Александр Стрыгин - Расплата
Постепенно Чичканов втянулся в разговор и незаметно для себя обрисовал всю обстановку в губернии.
Расстались они поздно вечером.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
1
Все дни отпуска Чичканов почти не выходил за калитку своего дома. Газеты он ждал с нетерпением. Читал все подряд, некоторые статьи перечитывал по нескольку раз. Только в играх с дочкой он забывался на несколько минут, потом снова брался за газеты или писал свои соображения по улучшению аппарата Губисполкома.
Сергей Клоков застал Чичканова во дворе за чтением свежей газеты. В знак приветствия Клоков поднял кожаный картуз и привычным жестом вытер вспотевшую лысину.
Появление друга, с которым Чичканов не расставался почти с детства, всегда отогревало сердце и отвлекало от тяжелых дум. Не забывают друзья: вчера Борис Васильев приходил, сегодня Сергей...
- Ну что? Все сидишь, читаешь и переживаешь, - укоризненно заговорил Клоков. - А меня учил никогда не унывать. Ты же ни в чем не виноват. И суд это подтвердил. Отпуск тебе дали.
Чичканов встал, обнял Сергея.
- Эх, Сережа, нет страшнее того суда, который я сам над собой вершу.
- Ну, верши, верши, казнись. А кому от этого польза? Врагам нашим.
- В этом ты прав. Спасибо, что пришел. Ты читал, чем кончил комбриг-предатель?
Клоков взял газету и начал читать:
"И з м а м о н т о в с к о г о п л е н а.
На днях из мамонтовского плена прибыли красноармейцы 611-го полка 4-й бригады тт. Борисов и Подгурский... Они рассказали, что в бою у Корстояка во время переправы через Дон был зарублен предатель полковник Соколов, бывший командир 4-й бригады, перешедший на сторону Мамонтова и командовавший у него полком..."
- Нагадил нам и сам бесславно кончил! - сказал Клоков, возвращая газету. - Да о нем и вспоминать-то противно. Я в Рассказове у одного штабиста про него спрашивал, так тот махнул рукой: царская сволочь, говорит. И даже плюнул.
- Садись, выкладывай новости.
- Я не с новостями пришел. Хочу тебя пригласить на охоту.
- Какая уж теперь охота! Через два дня на фронт.
- Да нам суток хватит! А дома ты с тоски пропадешь! Знаю ведь тебя без дела минуты не можешь. А в лесу-то красота какая! Хочешь, на кулика пойдем, а? Или на уток?
Чичканов хмуро улыбнулся, хлопнул друга по плечу:
- Тебе, Сергей, адвокатом работать, а не в рабкрине. Убедительно разговариваешь.
- Ну? Согласен?
- Что с тобой делать? Поедем, что ли, на Ильмень. Давно там не были. До Сампура поездом. А там в родную мою Беляевку заедем, к дяде Герасиму. Он нам пару лошадок снарядит. Заходи через часик, я приготовлюсь. Да Мите Клюшенкову позвони. Пусть и он от аптеки на денек оторвется. Без него скучно будет.
- Все организую, Миша... Собирайся!
И Клоков, радостный, кинулся к калитке.
2
Щедрой рукой рассыпала природа по течению Вороны множество озер, родников, крутояров, непроходимых зарослей и заполнила все это птицами, зверьками, рыбой - только не ленись охотиться, коль есть досуг и желание.
Чичканов часто бывал в этих местах со своими друзьями-охотниками. Его всегда тянуло сюда. Легче становится на душе, когда видишь, как огромен и красив мир, когда слышишь успокаивающее шуршание бронзовой листвы под ногами и жадно вдыхаешь настоянный сладкой лесной прелью свежий октябрьский воздух.
Тамбовщина!
...Когда-то давным-давно эти земли звали Диким полем. Безлюдные степи, глухие лесные чащобы... Редкие дороги с разбойничьими засадами на крутоярах.
Буйные ветры истории гоняли по этим землям, как перекати-поле, массы пеших и конных кочевников. Здесь воевали, мирились, смешивали кровь и язык многие племена...
Для защиты от ногайских татар молодая Русь возвела Белгородскую укрепленную линию. В Диком поле был насыпан земляной вал высотою более двух саженей и построено несколько крепостей. Первые поселенцы - стрельцы и пушкари государства Российского. Храбро дрались они с ворогом, женились на красивых полонянках. И рождались дети, скулами похожие на татар, глазами - на русских.
Отсчитывала история столетия... Оседал Татарский вал, переставший служить военным целям. Из стрелецких поселений и крепостей росли города.
В те далекие времена в рубленый, с пудовыми замками на воротах Тамбов съезжались на ярмарки люди моршанские, инжавинские, кирсановские, шехманские, козловские, пичаевские; молились по церквам, кутили в постоялых дворах, влюблялись в разухабистых шинкарок.
Тянулись в города из лесных нехлебных мест умельцы-строители. Рубили новые дома, украшали их затейливыми узорами. Канищевские крепостные, согнанные барином на строительство церкви в большом торговом селе Пичаево, соорудили такой пятиглавый храм, что иностранные инженеры с недоверием покачивали головами: как могли безграмотные дикари так быстро освоить сложное мастерство?
А "дикари" могли всё: и пахать, и сеять, и строить, только земли им бог не послал, а без земли и даренная царем воля оказалась ненужной. В заплечных мешках уносили они с собой в города неизбывную тоску по земле...
И пошли по всей Руси путешествовать тамбовские умельцы. Тулиновские краснодеревщики, пичаевские каменщики, карай-салтыковские жестянщики. И полетели крылатые шутки: "Эй ты, тамбовский ведерник", "Эка, ты куда заехал, тамбовский жестянщик!" - "Да волка-то ноги кормят", - отвечал тамбовец. "Ага! Значит, ты - тамбовский волк?"
Шутка шуткой, а мастера что надо! Карай-салтыковские, балыклейские умельцы такое тебе выстукают из железа ведерко - не нахвалишься! Такое совьют кружево на гребне крыши - залюбуешься! А если еще трубу закуют в железную кружевную коробку да взмахнут над трубой тонкий куполок с петушком, - тогда постесняешься шутить над мастером, подойдешь к нему и положишь руку на его плечо: "Где, браток, научился так?" - "От отца пошел, а отец от деда, а дед от прадеда... Так вот и до меня дошло..."
"Так и до меня дошло", - мысленно повторил Чичканов слышанные им много раз слова мастеровых.
Вот так и революционное дело шло от прадедов. Дошло до нас. И наши дети будут продолжать борьбу за свободу и счастье!
Чичканов глубоко вдыхал свежий лесной воздух, жадно вглядывался в даль тропинок, по которым наверняка ходили охотники-предки, вот так же легко и шаговито отмеривающие в охотничьем азарте версты.
А октябрь стоял на диво теплый и солнечный.
Чичканов постепенно втягивался в охотничий веселый разговор друзей, начал даже подтрунивать над лысиной Сергея, которую тот то и дело вытирал, снимая кожаный тяжелый картуз.
- Ну, слава богу! - удовлетворенно отметил Клюшенков, погоняя лошадей. - Михаил повеселел. Я своим кривым глазом и то заметил.
Он даже осмелился спросить об Антонове-Овсеенко.
- Твердый и умный человек, - убежденно ответил Чичканов, - а главное - в военном деле мастак. Взятием Зимнего руководил, всеми армиями на Украине командовал.
- Ну, а к тебе как отнесся? - поинтересовался Клюшенков.
- Ругал. В самом деле, мягковат у меня характер.
Клоков знал, что уж если начал Чичканов бичевать себя, значит, переживает тяжело. Он подморгнул аптекарю - мол, хватит бередить больное.
Долго ехали молча, поглядывая по сторонам.
Вечернюю зарю встретили у Перевоза. На озера с полей тянулись утки, насытившиеся зерном. Клоков из своего винчестера убил двух матерок. Клюшенков и Чичканов - по одной.
В сумерках они поужинали прямо на телеге и, чтоб к утренней заре успеть на Ильмень, тронулись полевыми дорогами на север.
В Чернавке запаслись колодезной водой, захватили с собой рыбака Попова, который пообещал им дать свою лодку.
Озеро Ильмень своей таинственной дикой красотой привлекало охотников со всей округи. Чистое, как слеза, оно запрятано от глаз прохожих в разнолесье и высоких камышах. Подступы к нему - сплошной камышовый плавучий наст. Только узкая полоска воды подходит к берегу.
Тут чернавские мужики, промышлявшие рыбу и уток, поставили охотничью избушку, двери которой гостеприимно открыты для всех приезжих. Около этой избушки Клюшенков и остановил подводу. Тут уже сидели несколько рыбаков, чинивших сеть.
Чичканов подошел к рыбакам.
- Разве так заплетают? - обратился он к одному из них.
- Покажь, коль мастер, - недовольно привстал тот.
Чичканов присел на корточки и ловкими движениями стал заметывать петли.
- Вот это да! - воскликнул старший из рыбаков.
- Вот это по-нашенски. Учись, Ванька.
- А вы кто будете? - заинтересованно спросил тот, которого назвали Ванькой.
- Охотник из Тамбова, - с довольной улыбкой ответил Чичканов. Давайте меняться. Вы нам рыбу на уху, а мы вам две матерки на жаркое.
Клоков и Клюшенков уже успели распрячь лошадей и тоже подошли к рыбакам.
Рыбаки уступили Чичканову несколько карасей.
Решено было охотиться по очереди. Клюшенков остается у повозки и варит уху, а Клоков и Чичканов едут на лодке охотиться.
Клоков взялся грести. Утреннее озеро дымилось.
