Михаэль Золтиков - Кошка
Хуго должен поторопиться, так как Матильда давно уже ждет его с нетерпением: ведь он обещал ей, что этот вечер они обязательно проведут вместе. Она собирается встречать Рождество по-немецки — так, как описывал Хуго.
— Ну вот, сегодня мадам не на что будет жаловаться, — произносит с горечью Сюзанна.
Ее слова тонут в грохоте приближающегося поезда. Автомашина Блайхера ремонтируется, и они сегодня привязаны к метро. Но этот поезд идет не в ее направлении.
Чувствуя себя отвергнутой. Сюзанна говорит со злостью:
— Сегодня ты придешь к своей любимой Матильде вовремя. как порядочный обыватель...
Она не успела договорить до конца, как вдруг Блайхер рванулся от нее и прыгнул в открывшуюся дверь вагона остановившегося поезда.
Повернувшись, он что-то крикнул ей, но она не разобрала, что именно. Поезд тут же скрылся в туннеле.
Расстроенная и одинокая стоит Сюзанна на платформе. Ведь своим глупым замечанием она обидела Хуго и сама толкнула его в объятия другой женщины.
Но Блайхер даже не слышал язвительного замечания. Его внимание привлек мужчина, сидевший в вагоне поезда, остановившегося как раз напротив. Его лицо ни с кем иным не спутаешь: грубое и вызывающее неприязнь, с перебитым боксерским носом, изуродованными ушами, подбородком жестокого человека и колючими глубоко посаженными глазами.
Блайхеру это лицо хорошо знакомо по объявлениям о розыске скрывающихся преступников, которые рассылает полевая полиция. Это же Тюдор — шеф мнимой группы Сопротивления, а на деле самой настоящей банды преступников, орудующей под лозунгами борьбы за свободу родины.
Тюдор — человек громадного роста, на голову выше Блайхера, бывший профессиональный боксер, неоднократно привлекавшийся к суду за грабежи и разбой. Абверу стало известно, что его банда планирует проведение террористического акта с применением взрывного устройства.
Блайхер незаметно наблюдает за Тюдором. Тот уселся в угол, надвинув на глаза шляпу и подняв воротник пальто. Зная, что за ним ведется охота, он рискнул покинуть свое логово, считая, что немцы в рождественский сочельник не будут особо усердствовать.
Блайхер лихорадочно размышляет, как ему задержать Тюдора. Огнестрельного оружия у него, как это часто бывало, при себе не было, только наручники, а этого явно недостаточно. Бывшему боксеру стоит нанести лишь один удар, чтобы вывести из строя Блайхера. Находившиеся в вагоне французы даже не пошевелят пальцем, чтобы прийти на помощь ненавистному немцу, скорее наоборот.
Хуго оставалось ждать, пока на какой-нибудь станции появятся немецкие солдаты, чтобы с их помощью скрутить преступника.
Но в этот вечер солдат видно не было. Поезд проскакивает туннели, грохочет на стрелках. Перед глазами только мелькают названия станций: «Пале-Рояль» — «Лувр» — «Тюильри».
Скоро начнется комендантский час.
Наконец, на одной из станций Блайхер замечает двух немецких офицеров, сопровождающих молоденьких француженок. Хуго вылетает из вагона, подбегает к дежурному по станции, показывает ему свое служебное удостоверение и приказывает:
— Не отправляйте поезд, пока я не дам знака...
Тот смотрит на него большими глазами и пытается что-то возразить. Но Блайхер обрывает его грубо:
— Будете нести личную ответственность, понятно?!
Дежурный вынужден подчиниться. А Блайхер уже стоит перед офицерами и представляется:
— Фельдфебель Блайхер, парижский отдел абвера Могу ли я попросить господ офицеров помочь мне задержать преступника?
Оба лейтенанта укоризненно смотрят на Блайхера
— Фельдфебель! — гнусавит старший из них по возрасту. — Почему вы разрешаете себе обращаться к офицерам не по-уетавному?!
Блайхер яростно кусает губы.
— В вагоне поезда сидит известный преступник, разыскиваемый нами. Поэтому я и обращаюсь к вам с просьбой помочь мне его задержать!
— Что это вам пришло в голову? — возмущается лейтенант. — Запрещаю вам говорить с нами таким тоном! А вообще-то мы не имеем к этому никакого отношения, так что обращайтесь по инстанции!
Блайхер стоит как на раскаленных углях. Поезд и так задерживается дольше обычного. У Тюдора может возникнуть подозрение.
— Если вы откажетесь мне помочь, то предстанете перед военно-полевым судом! — кричит он на молодых офицеров.
Лейтенант идет на уступку. Этот странный фельдфебель в штатском явно не терпит возражений.
— Хорошо, где этот парень?
— Вон в том вагоне, в углу.
— Это тот великан-то? Веселенькое дело...
Блайхер берет на время у второго офицера, который должен оставаться на платформе, его пистолет.
Через несколько секунд Тюдор с ужасом смотрит на дуло пистолета. Прежде чем он приходит в себя, Блайхер выкручивает ему руки за спину и надевает на них наручники.
Лейтенант тут же выходит из вагона, даже не посмотрев на Блайхера. Дежурный по станции немедленно дает сигнал отправления. И прежде чем Блайхеру удается вытащить сопротивляющегося пленника из вагона, автоматические двери захлопываются, и поезд набирает ход.
Тюдор, моментально оценивший изменившуюся ситуацию, начинает орать и буйствовать, наваливается на Блайхера, бьет окованным железом каблуком по берцовой кости, так что Хуго от боли едва не теряет сознание.
Преступник пытается привлечь на свою сторону пассажиров. Он апеллирует к патриотизму французов и требует помочь ему, борцу Сопротивления, освободиться от проклятого боша. Пассажиры начинают окружать немца.
Блайхер оперся спиной о поперечную стенку вагона. С трудом удается ему удерживать с помощью пистолета на расстоянии угрожающе гудящих французов. Да и Тюдор не отваживается тронуться с места: он понимает, что первую пулю получит он.
Поезд продолжает мчаться в ночи. Мелькают станция за станцией... «Бастилия»... «Народная»... Пассажиры плотной стенкой стали приближаться к Блайхеру — сантиметр за сантиметром. На лбу Хуго выступил холодный пот: он знает, что успеет нажать на курок один-два раза, а затем эта свора набросится на него. На полном ходу его просто выбросят из вагона. Когда же утром на путях найдут труп, то все решат — несчастный случай и более ничего.
Рука Блайхера судорожно сжимает пистолет: он решил продать свою жизнь как можно дороже.
Но происходит неожиданное.
На следующей остановке, когда поезд затормозил, в дверь вагона вваливаются два немецких солдата и две девушки-связистки. Французы непроизвольно отступают назад. В нескольких словах Блайхер объясняет ситуацию. Солдаты вопросов не задают, а просто вытаскивают на следующей же станции упирающегося Тюдора из вагона. Помешать им французы не решаются.
Тюдора на ночь помещают в расположении ближайшего немецкого подразделения. Поскольку здесь нет камер с зарешеченными окнами, его отводят в пустую комнату на верхний этаж. Зная о том, что пощады ждать ему не приходится, что его удел — веревка или пуля, и опасаясь допросов, на которых из него постараются вытянуть имена его сообщников, Тюдор совершает единственное, что ему оставалось: он выбрасывается из окна. Утром его тело было обнаружено на брусчатке двора: свою тайну он унес в могилу.
Но и Хуго приходится провести ночь в караульном помещении этого же подразделения: метро уже не работало, а служебной автомашины не оказалось. Неоднократно пытается он дозвониться до «Кошки», но телефон постоянно занят — видимо, какие-то неисправности на линии.
Вот тебе и сочельник: на жестких нарах Хуго проваливается в зыбкое болото беспокойного сна.
Но телефонная линия на улице Фесандерье была вполне исправна. Только в то время, когда Хуго пытался туда дозвониться, Матильда висела на телефоне, разговаривая с матерью. Она жалуется ей на Блайхера, который оставил ее одну даже в рождественский вечер.
Мадам Беляр опасается, что ее телефон прослушивается немцами, и боится: в волнении Матильда может сказать что-нибудь лишнее.
— Матильда, дитя, — пытается она успокоить «Кошку», — если ты хочешь поговорить, приезжай завтра утром сразу же после комендантского часа. И мы спокойно все обсудим.
Так она и сделала, но поехала к родителям не выспавшись, в своей спортивной машине с упакованными чемоданами.
И дома Матильда услышала от матери горькие упреки. Той было более или менее понятно, что дочери в первые дни пришлось действовать под страхом смерти, выбирая между собственной жизнью и жизнью других.
— Но вот чего я не пойму, — вздохнула мадам Бе-ляр, — почему ты выдала адреса своих лучших друзей, истинных патриотов? Если уж нельзя было ничего поделать, почему ты не пожертвовала ненужными людьми, тем же Леграном — коллаборационистом? Его было бы не жалко.
Слова матери пронизывают сердце Матильды как стрелы. Она приехала к ней, чтобы услышать советы и утешение, а вынуждена выслушивать упреки.
