Павел Лопатин - На телефонной станции
Павел Лопатин - На телефонной станции краткое содержание
Павел Лопатин
На телефонной станции
1. Немой телефон
В городе неспокойно. Змеями ползут по пустеющим улицам слухи:
— Вы знаете? Большевики уходят… Деникин с казаками… А в Москве, знаете, восстание… С «ними» только латыши да китайцы… А когда дневной шум смолкает, в ночной тишине слышен жуткий гул орудий. Белые наступают…
Выбиваясь из сил, Ревком старается укрепить тыл. Но это не так просто: тут в городе, на каждом шагу, в каждом учреждении сидит враг.
Саботаж…
Саботаж на почте, саботаж на телеграфе, на телефоне, в любой канцелярии любого учреждения.
Телефонная станция не соединяет советских и партийных учреждений, и в молчании телефонной трубки слышится такая же угроза власти Советов, как и в отдельных раскатах орудийного грома…
Пулькин, злой и усталый, ероша копну черных волос на голове, мечется около ревкомовского телефона.
— Вишь-ты! Такая проклятая маленькая трубочка, а как она нужна теперь, как трудно без нее обойтись!
И он тыкает пальцем в молчащий телефонный аппарат.
— Вот сейчас, работай она, взял и позвонил бы в караульное помещение у заставы. В пять минут обделал бы все дело. Я теперь смотри на эту немую игрушку, как козел на новые ворота, да посылай туда человека… Я где его найдешь? Все люди в разгоне… Эх, хоть бы Колесников что-нибудь путное устроил.
Колесников был отправлен еще. рано утром Ревкомом на телефонную станцию с приказом:
— Во что бы то ни стало заставить станцию работать!
На него сильно надеялись — это был самый дельный и толковый парень из всего Ревкома.
— Слушай, Руднев, видно тебе, брат, придется ехать на заставу. Не хочется отпускать тебя, а надо. Сам знаешь, если мы и у заставы пропустим — дрянь наше дело. Езжай, брат, бери лошадь и жарь!
Руднев, приятель Пулькина, поднялся со стула. Сунул в карман револьвер, подтянул покрепче брюки ремешком, пожал Ванькину руку и молча зашагал к двери.
Вдруг у той стены, где висел телефонный аппарат, резко и весело задребезжал звонок..
Оба приятеля удивленно переглянулись… Неужели Колесников все наладил?..
Рис. 1. Как электрический ток превращает простое тело в магнит.
Потом бросились к аппарату.
Ванька первый схватил трубку.
— Слушаю!
Кто у телефона?
— Ревком… Пулькин.
— Здорово, Ванька! Говорит Колесников.
— Неужто все в исправности?
— Все не все, а кое-что поправил. Примерно треть телефонисток собрал…
Кое-как ковыряемся… Но все же нужен глаз, глаз и еще раз глаз.
— Ну, и гляди себе на здоровье. Раз собрал своих телефонисток, так теперь уж плевое дело не выпустить их и заставить работать.
— Все это прекрасно, но только я через час уезжаю.
— Что-о-о?
— Уезжаю на фронт. Пять минут тому назад получил с нарочным категорический приказ от начарма. Там какая-то дыра в работе образовалась, решили мною заткнуть.
— К чорту начарма! К чорту дыру!
— Вишь ты — расчертыхался как. Ничего, брат, не поделаешь. Надо ехать — там дело поважнее будет.
— А как же станция?
— А вот, как я думаю. Забирай Брянцева — он хоть и не очень надежен, а все же студент-электрик, в телефонном деле разбирается. Забирай, говорю, его и кати сюда. Он тебе все в лучшем виде объяснит. Понял?.. Да тут еще на наше счастье к нам подмога пришла… Случайно перехватил на улице Катю Трощенко… Она телефонисткой в Москве была, а теперь на фронт ехала. Так вот она у меня здесь за главную дежурную… На нее можешь положиться больше, чем на самого себя… Не девушка, а золото… Ну, одним словом, не теряй времени, кончай свои дела и не позже, как через час будь здесь… Всего!
— Погоди, погоди!.. Колесников!.. Колесников!.. Ты слушаешь?
— А, чорт, трубку положил!
— Да ты, собственно говоря, чего ерепенишься? — рассуждал Руднев. Забирай Брянцева и вали на станцию.
— Да, ведь, я там дураком буду.
— Ничего, Брянцев подучит тебя. Сам посуди, — кого же послать кроме тебя, раз Колесников уходит.
— Верно. Выходит — надо ехать. Ну, была не была… А где Брянцев?
— В кабинете у председателя, вероятно, торчит. Все равно, ведь, тебе туда надо идти, доложишь ему обо всем.
Пулькин ушел, а Руднев стал говорить по телефону с начальником караула и заставы.
2. Солидные прохожие, беспризорные и любопытные жильцы
Брянцева удалось отыскать только через полчаса. Сонный и злой от ночного дежурства, он первое мгновение никак не мог понять, что от него требуется.
— Да пойми ты, сонная голова, — теребил его Пулькин, — что мы с тобой едем на телефонную станцию. Я так как я в этом деле ничего не понимаю, то ты должен мне вот сейчас, сию же минуту, постараться вбить в голову всю эту премудрость… Да проснись же ты, наконец, а то, смотри, водой оболью.
Очевидно, эта угроза подействовала на Брянцева. Он протер глаза, потянулся, плотно уселся на кровати и решительно заявил Пулькину.
— Ну, Ванька, теперь говори сначала, а то я что-то ровнехонько ничего не понял из того, что ты тут тараторил.
Пулькин снова от Адама рассказал ему всю историю.
— Погоди, Ваня, — перебил его Брянцев, — из всей твоей речи я понял, что нам с тобой надлежит. ехать на телефонную станцию, а мне надо объяснить твоей персоне, что такое телефон и все прочее. Так, что ли?
— Так, так, но только пошевеливайся, голубчик, поскорее — время не ждет.
— Ладно, но только с чего мы начнем?
— Я думаю так, Брянцев. Здесь, пока мне будут мандат выписывать, ты объясни мне, как телефонный аппаратик работает. А когда приедем на станцию, там ты мне расскажешь, как ухитряются телефонистки соединять нужные номера. Идет?
— Идет, ученичек, идет! — весело заявил уже окончательно проснувшийся Брянцев. Слушай, Ванька, ты физику знаешь?
— По моему нет.
Рис. 2. Как гвоздь вызывает в проводе электрический ток.
— Значит с «азов» начинать надо. Ну, слушай.
Брянцев на минутку задумался. Он соображал, как лучше приступить к объяснению, чтобы Пулькину сразу стал ясен весь секрет маленького аппарата.
Посидев молча минутку, он внезапно встал, подошел к столу и стал что-то чертить на клочке бумаги.
— Ты это чего там мудришь, Брянцев? — нетерпеливо спросил Пулькин.
— Не мудрю а тебе в голову сейчас втолковывать буду.
— Кончено! — сказал он, проведя последнюю линию на своем чертеже и отложив его в сторону.
— Ну, давай-ка его сюда. — протянул за ним руку Пулькин.
— Погоди, погоди «каждому овощу свое время», — остановил его Брянцев. — О нем мы будем говорить после, а сейчас я расскажу тебе одну историю. Слушай и не перебивай. Вообрази себе тротуар, по которому идут люди. Вдруг, откуда ни возмись, из подворотни детского дома выбегает группа веселых малышей и быстро мчится по тротуару. Они толкают прохожих, а те сердятся и зло покрикивают на шалунов беспризорных. Дело происходит летом. Окна в домах открыты и в них сидят, глазея на улицу, семьи жильцов. Ясно, что они слышат возмущение прохожих и сами в свою очередь, сердятся на то, что существуют на свете эти веселые малыши, которым место не на тротуаре, а в детском доме. Они делятся своим возмущением с остальными жильцами, сидящими во внутренних комнатах, и зовут их поглядеть на хулиганов — мальчишек. Эти внутренние жильцы — любопытная публика: они — тотчас же устремляются к своим соседям, сидящим у окна. Но в этот момент малыши уже промчались дальше и по тротуару, как обычно, идут скучные прохожие. Ничего интересного. И семьи глазеющих жильцов, перестав волноваться, спокойно покуривают и лущат семечки. А что же со внутренними жильцами, которые бросились поглазеть на уже убежавших мальчиков? Сидящие у окон сообщили им, что мальчишек нет, что улица приняла свой обычный вид, и нет ровно ничего интересного. Разочарованные внутренние жильцы возвращаются обратно в свои дальние комнаты. Вдруг из подворотни выбегает вторая партия малышей. Снова сердятся прохожие, снова волнуются сидящие у окон и снова бросаются из дальних комнат любопытные внутренние жильцы. Но малыши опять быстро промчались дальше и, во второй раз разочарованные, расходятся по своим местам любопытные дальние жильцы. И если через небольшие промежутки времени из-под ворот будут выбегать партии ребятишек, то жильцы внутренних комнат вынуждены будут все время носиться то из своих комнат к окнам, то от окон обратно в комнаты. Хорошо запомнил эту историю?
3. Зачем была рассказана первая «побасенка»
Пулькин был вне себя от гнева. Он еле сдерживался.
— Я всегда знал, что ты несерьезный парень. Белые близко, в городе царит неразбериха, каждая минута дорога, а ты мне побасенки какие-то рассказываешь, когда тебя о деле просят… Ну, да ладно, второй раз дураком не буду. И без тебя как-нибудь обойдусь.
