Валерий Шамбаров - Иван Грозный против «Пятой колонны». Иуды Русского царства
На следующий день поджигатели и убийцы продолжили свою работу. Сломили оборону на Лубянке, Пожарский был тяжело ранен, и верные слуги увезли его. От Москвы остались лишь Кремль и Китай-город. Остальная часть выгорела. Множество людей погибло или разбежалось. Замерзали в снегах, умирали по лесам и полям от голода. Число погибших оценивали в 150 тыс. Между тем подходили земские полки. Но они были малочисленными. У Ляпунова собралось всего 6 тыс. бойцов. Лагеря разрослись за счет спасшихся москвичей, но в большинстве это были не воины. Земское ополчение сумело захватить часть стен Белого города. Однако в руки поляков попала сильнейшая русская артиллерия. Китай-город стал неприступной крепостью. Началась осада, бои на московских пожарищах.
Сигизмунд вполне мог раздавить ополчение, но его все еще связывал Смоленск. Он выстоял в осаде почти два года. В крепости был голод, людей косили болезни. Хоронили по 100–150 человек в день. Тем не менее город отбивал все приступы. Поляки предъявили Великому посольству очередной ультиматум: послать приказ Ляпунову снять осаду Москвы, а Шеину – сдать Смоленск. Филарет ответил: «Я все согласен претерпеть, а этого не сделаю, пока не утвердите всего, от нас поданного в договоре». Тогда «благородную» часть посольства взяли под стражу и отправили в Литву. А слуг и делегатов от низших сословий просто перебили. По польским понятиям, «хлопы» не стоили того, чтобы с ними возиться.
Но защитники Смоленска таяли. У Шеина осталось 300–400 воинов, они не могли прикрыть все стены. 3 июня враги ворвались в город, устроили дикую бойню. Шеин попал в плен, и Сигизмунд, вопреки легендам о «рыцарской чести», велел пытать его, узнать о мифических «сокровищах». Падение Смоленска пышно праздновалось всем католическим миром. В Риме устроили грандиозные торжества с фейерверками. Папа объявил отпущение грехов не только участникам кампании, но и всем, кто в назначенный день посетит иезуитскую церковь в Кампидолио. Там вел богослужение сам генерал иезуитов Аквила, провозгласил: «Даруй, Боже, яснейшему королю польскому для блага христианской церкви уничтожить коварных врагов московитян».
Однако героическая оборона Смоленска измучила поляков. Они понесли огромный урон, опустошили казну. Паны и шляхта стали разъезжаться, предпочитали как следует отпраздновать победу. Королю тоже хотелось пожать сладкие плоды своих успехов. Он поручил дальнейшее командование Ходкевичу, а сам направился домой. В Вильно он устроил триумфальное шествие, наподобие римских императоров. В процессии везли пленного царя Василия с братьями, Шеина, послов Голицына и Филарета, под восторженные вопли тащили трофейные пушки, повозки с награбленным барахлом. В Варшаве и Кракове тоже играла музыка, шли непрестанные балы. Во дворцах и на площадях шли театрализованные представления. Хотя на помостках «еретическую» Москву почему-то поражали… языческие юпитеры и марсы с полуголыми минервами и венерами.
Был созван сейм, и Сигизмунд провозгласил задачу окончательно «покорить грубый московский народ, который иначе может быть опасен Речи Посполитой, если усилится». Делегаты воодушевленно поддержали его. Подняли было вопрос, продолжать ли переговоры с русскими послами. Подканцлер Криский возбужденно возопил: «С кем вести переговоры? От кого эти послы? Какие тут переговоры, когда и столица, и государство Московское у нас в руках! Должны они принять такое правление, какое даст им победитель. Рабский дух только страхом может обуздываться».
Но в Москве-то поляки сидели в осаде. Земское ополчение создало свое правительство, «Совет всей земли». Возглавили его Ляпунов, Трубецкой и Заруцкий. Увы, единства между ними не было. Заруцкий уже успел упрятать в монастырь свою жену-казачку, сошелся с Мариной и вынашивал планы посадить на престол ее «воренка». А Ляпунов, лихой вояка и отчаянный борец за «правду», был никудышным политиком и дипломатом. Поляки обманули, русские бояре были в плену или предали. Поэтому Ляпунов додумался опять обратиться к шведам. Просить их о помощи и пригласить на трон их принца – на тех же условиях, что предлагались Владиславу. Для этого земский лидер отправил в Новгород посольство Бутурлина.
А новгородцам и псковичам приходилось туго. На них нападали отряды Ходкевича и Лисовского, вдобавок объявился Лжедмитрий III – проходимец Матюшка. Они и сами закинули удочки к шведам, нельзя ли договориться. Появился Бутурлин и подхлестнул переговоры. О, Карл IX и Делагарди в полной мере воспользовались. За гипотетическую помощь заломили крутую цену, отдать Ладогу, Орешек, Ивангород, Ям, Копорье и Гдов. Бутурлин соглашался на все – но это ошарашило новгородцев. Они вознегодовали, что уступают их города и земли, противились.
Но на самом-то деле Делагарди водил их за нос. Намеревался попросту захватить Новгород. Разбил рядом с городом стан для переговоров, задавал пиры. А к нему постепенно подходили полки, подвозили артиллерию. Наконец, Бутурлин почуял неладное, потребовал отвести войска. Делагарди насмешливо отказался. У него уже собралось достаточно сил, 9 июля шведы полезли на штурм. Их удалось отбить. Но единого командования в городе не было. Бутурлину больше не верили, а воевода Одоевский склонялся: не покориться ли в самом деле шведам? Горожане принялись отмечать победу, пьянствовать. Делагарди неделю стоял тихо, усыпляя бдительность. А в ночь на 17 июля предатель Иванко Шваль подвел шведов к Чудинцевым воротам, где от колес образовалась колея. Охрана спала. Шваль прополз по колее под ворота и открыл их.
Враги хлынули в город, убивая всех встречных. Множество новгородцев укрылось в неприступном кремле. Но вдруг выяснилось, что в цитадели нет ни пороха, ни продовольствия. Воевода и митрополит Исидор выслали делегатов, выражали готовность сдаться, если на царство пришлют шведского принца. Делагарди не рассчитывал запросто взять могучую твердыню и согласился. В итоге подписали договор, что шведский принц избран в цари «Новгородским государством». А если «Владимирское и Московское государство» захочет, пускай присоединяется к соглашению. По сути, Новгород откололся от России.
Псков не захотел покоряться чужеземцам, но в качестве альтернативы… призвал Лжедмитрия III. А шведы обманули примерно так же, как поляки. Вскоре Карл IX умер, на трон взошел один из принцев, Густав II Адольф, а отправлять в Новгород своего брата Карла Филиппа и дозволять перекрещивать его в православие он не спешил. Прислал манифест, что сам будет заниматься русскими делами, а губернатором назначил Делагарди. Словом, и он нацелился попросту захватить часть России. Но деятели «Новгородского государства» все равно подыгрывали интервентам. Рассылали письма к жителям Кольского полуострова, Двины, на Соловки, Белоозеро, уговаривали соединиться с ними.
А под Москвой в осадном лагере углублялся раздрай. Ляпуновым возмущались за грубую промашку со шведами. К тому же земское правительство оказалось не в состоянии наладить снабжение войск. Голодные казаки отправлялись добывать пропитание грабежом. Ляпунов пытался прекратить безобразия, приказал казнить за разбои, и воевода Плещеев утопил 28 мародеров. Казаки забурлили. А Гонсевский узнал о таких настроениях и устроил провокацию. Через своего агента забросил осаждающим грамоту, написанную от лица Ляпунова, – якобы предводитель хочет истребить всех казаков. Они разбушевались, вызвали Ляпунова на круг, оправданий не слушали и изрубили саблями. После этого дворяне стали разъезжаться из ополчения.
Но когда уже казалось, что все потеряно, в Нижнем Новгороде поднялось знамя Второго Земского ополчения. Стали распространяться призывы Пожарского и Минина. Вести об этом дошли и до польского гарнизона в Москве. Гонсевский озаботился новой опасностью. Он явился к заключенному Гермогену. Кричал на него – дескать, знаю, это твои происки. Потребовал, чтобы патриарх написал в Нижний увещевание распустить ополчение и сохранять верность Владиславу. Но Гермоген ответил: «Да будет над ними милость от Бога и от нашего смирения благословение, а на изменников да излиется от Бога гнев, а от нашего смирения да будут прокляты в сем веке и в будущем». 17 февраля 1612 г. патриарха не стало. Поляки уморили его голодом.
Хотя оккупантам тоже приходилось худо. Разоряя Москву, они награбили немало, но хватали золото, драгоценности, о продовольствии не подумали. Теперь голодали, ели кошек, ворон. Гонсевский удерживал их в повиновении лишь алчностью, то и дело повышал оклады. Например, указывал: «Гайдукам счесть по 300 рублей за месяц». В России такие оклады получали высшие бояре, и не за месяц, а за год. Мстиславскому предъявляли счета на непомерные суммы. Денег не было, и солдаты растаскивали кремлевские сокровища. Ободрали покровы на царских гробах, переплавляли в слитки ювелирные изделия. Статую Христа из литого золота разломали на части. Забрали несколько царских посохов, два трона, две шапки Мономаха (короны), украшенные редчайшими драгоценными камнями. Заявляли, что берут «в залог», до выплаты жалованья, но тут же все разломали, поделив драгоценности.
