Alexandrov_G - Дверь в стене
Быть антиколониалистом очень хорошо и очень правильно. С одной оговоркой - когда речь идёт о чужих колониях. Но Блюм был оригиналом - борясь с колониализмом, он не делал в этом благородном деле исключения ни для кого, в том числе и для родной la belle France, он считал, что французам и француженкам станет легче, если они избавятся от окраин. Подозреваю, что будь в тогдашнем Париже троллейбусы, он бы и на троллейбусе ездил. И в очередях вместе со всеми стоял бы. Но троллейбусов в Париже не было, очередей тоже, и Блюм обошёлся призывами, созвучным слышанным нами "берите столько суверенитета, сколько сможете унести". Ну и понятно, что мимо вдруг обрётшего известность Нгуена Патриота Блюм пройти не мог. Он и не прошёл.
В декабре 1920 года Леон Блюм лично пригласил Нгуена Патриота на конференцию социалистов в Туре (том самом, где живут белошвейки). И Нгуен был приглашён на конференцию не как "Нгуен", а как делегат, представляющий на конференции народы угнетённого Индокитая. Не больше и не меньше. Где-то наверху, в невидимых Нгуену высях, было решено использовать его, раз уж он стал всем известным Патриотом, во внутриполитической, внутрифранцузской игре.
На Конференции Нгуен показал, что деревенщина-то он деревенщина, но "штуку в день имеет". Он показал, что упражнения в говорении-писании втуне не пропали. Поднявшись на трибуну он произнёс страстную речь. В заключение он патетически воскликнул: "Именем человечества, именем всех социалистов, именем социалистов левых и социалистов правых, мы взываем к вам, товарищи. СПАСИТЕ НАС!"
Эти слова были встречены овацией поднявшегося на ноги зала. Это был момент триумфа маленького "человека из колоний", сумевшего заставить европейцев услышать себя. Сумевшего заставить их аплодировать себе. Это был момент рождения политика. Нгуен проклюнул скорлупу.
Вчера никто, сегодня если и не всё, то уже многое. "Фигура".
Фигура, которой можно играть.
41
1920 год, год Обезьяны, стал звёздным годом Хо Ши Мина.
Политизирован он был и так уже сверх всякой меры, и ему, как и любому неофиту нравился в первую очередь сам процесс, но если он хотел, политизируясь, расти, ему нужен был язык. Не французский, который он прекрасно знал и не английский, на котором он с грехом пополам изъяснялся, ему нужен был язык, на котором говорил мир, язык, которым мир описывался, а в 1920 году это был язык социал-демократии. И вьетнамский националист Хо Ши Мин пошёл в европейские социалисты. "Пусть меня научат." Ну, а поскольку под рукой у него не было других социалистов, кроме французских, то и пошёл он во французы. Пройдёт несколько лет и, беседуя с ещё одним националистом, Осипом Мандельштамом, тем самым, что не любил верных, как пудовые гири, слов, Хо Ши Мин признается, что до тринадцати лет считал, что все живущие на белом свете белые люди являются французами, это называется "век живи, век учись".
Начав учиться, Хо Ши Мин обнаружил несколько несообразностей.
Он, будучи борцом с колониализмом, по понятным причинам видел в колониализме и главное мировое зло. Социалисты же, в общество которых он попал, рассматривали колониализм как нечто второстепенное, как периферию куда более масштабного феномена, который они называли "капитализм". При этом с точки зрения азиата-конфуцианца французы понимали социализм превратно, и это ещё не всё, человек в положении Хо Ши Мина не мог избавиться от впечатления о некоем окутывающем европейцев флёре лицемерия, так как он отлично видел, что европейские последователи Карла Маркса не могут не понимать где находится источник могущества их государства, а также на чём зиждется национальное богатство Франции.
Однако, как бы там ни было, но Хо Ши Мин принялся прилежно изучать "Капитал", писать статьи, заседать на заседаниях и произносить речь за речью. А кроме того, обстоятельства времени и места заставили его научиться делать выбор. 1920 год это год резкой радикализации "международного социалистического движения", чему причиной была Октябрьская Революция, даром что революцией её в то время не называли. Очень многим европейским социалистам тогда показалось, что мир можно преобразовать в одночасье, "счастья всем и чтобы никто не ушёл обиженным", жизнь их, конечно, поправила, но тогда иллюзия мгновенного прыжка в будущее умами завладела прочно. Результатом стал раскол французских социалистов и привёл этот раскол к образованию Французской Коммунистической Партии.
А раскол это такая штука, которая заставляет всех и каждого сделать выбор. "С кем ты, товарищ?" За кого ты? За большевиков, али за еврокоммунистов? Или ты за третий путь?
Хо Ши Мин, не колеблясь, выбрал коммунистов. Причина была проста как апельсин. Хо к тому времени ещё не дочитал до конца "Капитал" и, к своему стыду, не понимал в чём отличие Второго Интернационала от Третьего, но зато он, благодаря Ленину, узнал, что если вы хотите совершить мировую революцию, то вам следует искать союзников среди националистических организаций в колониях. Эту мысль Хо ухватил крепко. Через много лет он честно скажет - "патриотизм, а вовсе не коммунизм изначально вдохновлял меня."
То, что по мысли Ленина националисты это попутчики временные, Хо не смущало ни капельки, он, как и любой азиат, далеко в будущее не заглядывал. По логике Хо Ши Мина дело было ясное - вьетнамскому народу, чтобы освободиться от колониализма, нужна помощь и вот есть такой Ленин, который эту помощь предлагает, так почему бы этой помощью не воспользоваться? Какая разница какого цвета кошка если у вас в тёмной комнате завелись французы? И Хо со всем пылом души принялся строчить в левой печати антиколониальные статьи. Начал он с образования и в этом было рациональное зерно, поездив по миру, себя показав и на людей поглядев, Хо самолично убедился в бесконечной ценности "знания", а между тем ему из собственного опыта было известно, что из имеющихся во Вьетнаме 23000 сельских общин только в 3000 были сельские школы. И Хо Ши Мин, не довольствуясь статьями в "Юманите", засел за капитальный труд и даже успел бессонными ночами большой кусок написать, но тут кем-то неизвестным незавершённое бессмертное произведение было похищено.
Если французские спецслужбисты рассчитывали подобными методами подорвать боевой дух Нгуена Патриота, то они ошиблись, не на таковского напали. Эффекта они добились прямо противоположного - Патриот, обозлившись, спровоцировал раскол в среде вьетнамских парижан. Результатом стало отпочкование радикалов от умеренного крыла патриотов, считавших, что следует делать ставку на всемерное сотрудничество с французами, которые только и смогут повести Вьетнам по дороге в будущее, но Нгуен Патриот, которому в этом будущем суждено было стать Хо Ши Мином на подобное позорное примиренчество заявил, как отрезал - "главный враг Вьетнама - Франция!" Молодец, Нгуен, не подкачал. Полковник Хаус знал, кому письма писать.
Подобным развитием событий французские власти были, понятное дело, раздражены и Нгуена опять вызвали на ковёр к министру по делам колоний Сарро. Говорильня кончилась ничем и Патриота несколькими днями позже вызвали в департамент полиции и попытались вразумить уже там, но он прикинулся совсем плохим и донельзя разозлил французов, заявив, что Нгуен Ай Куок это его настоящее имя, однако подтвердить это некому, так как шесть его братьев и сестёр умерли, будучи умучанными колонизаторами.
Побеседовав с полицией, Нгуен сделал ещё один шаг к выходящей за пределы Франции известности, начав издавать журнал под красноречивейшим названием Le Paria. Его опять вызвали к Сарро и тот, отчаявшись, начал с угроз, а закончил откровенным предложением взятки. Но Нгуену было нужно не это, будь ему нужны деньги, он выращивал бы каучуковые деревья, но этот жизненный этап остался далеко за кормой, а Париж стоил мессы и Нгуен от взятки гордо отказался.
Да и сами посудите, на черта ему были французские тридцать сребреников, когда перед ним открывались радужние перспективы
В октябре 1922 года его выступление на социалистическом конгрессе услышал Дмитрий Мануильский и был товарищ Мануильский услышанным так впечатлён, что когда встал вопрос о докладчике по колониальному вопросу на Пятом Конгрессе Коминтерна в Москве, то Мануильский сразу вспомнил о гонимом французскими властями молодом индокитайце и предложил послать ему приглашение. Выбор, перед которым оказался поставлен Нгуен был, в сущности, очень простым - продолжать пописывать статейки для левых газет, добывая при этом хлеб насущный будучи официантом, или, воспользовавшись предоставившейся возможностью, начать работать в Коминтерене.
Что бы вы сделали на месте Нгуена, назвавшегося Патриотом? Вот и он сделал то же самое.
В 1923 году Хо Ши Мин отправился в Москву.
42
Есть некая высокая ирония в том, что в тюрьму будущий Хо Ши Мин впервые попал в СССР. Не очень приятное, но необходимое избравшему карьеру революционера человеку знакомство с узилищем произошло в середине 1923 года в Петрограде, куда Нгуен Патриот прибыл на пароходе "Карл Либкнехт" в качестве делегата от Французской Коммунистической Партии. Дурную шутку с ним сыграло пристрастие к псевдонимам и несовпадение имён в различных документах вызвало законное подозрение у принимающей стороны, немедленно засадившей Нгуена в портовую каталажку, где он провёл несколько недель, пока Петроградские власти сносились с "центром". Помимо всего прочего это забавное приключение показывает степень рыхлости государства, которое по мнению сегодняшних "историков" вынашивало планы не больше и не меньше как революции в мировом масштабе.
