Валерий Замыслов - Иван Болотников (Часть 2)
- Лается, атаман. Называет нас презренными шакалами и шелудивыми собаками, - пояснил толмач.
- Дерзок ордынец.
Емоха вновь подступил к татарину с саблей.
- Не пора ли к аллаху отправить, батько?
- Аллах подождет, Емоха, - остановил его Болотников. - Нам татарский умысел надобен. Неспроста юртджи в Поле лезли.
- А может, на огне его поджарить?
- Этот и на огне не заговорит.
Болотников прошелся по куреню. Упрям ордынец! Свиреп, отважен, и погибель ему не страшна.
- Уведи его пока, Емоха, и покличь мне старшину.
Вскоре в курень явились старшина - пятеро выборных от круга. Среди них был и Гаруня.
- Нужен совет, донцы, - приступил к делу Болотников. - Ордынец уперся. Ничего не скажет он и под пыткой. Как быть?
Казаки не спешили: атаман ждет от них разумного совета.
Первым заговорил домовитый станичник Степан Нетяга, пожилой казак лет пятидесяти.
- Дозоры молчат, атаман. Татар в степи нет. Мыслю, пока нам нечего опасаться... А поганого посади в яму, и не давай ему ни воды, ни пищи. Не пройдет и двух дней, как он все выложит.
Выборные согласно закивали головами, один лишь Гаруня окаменело застыл на лавке.
- А ты что молвишь? - обратился к нему Болотников.
- Нельзя мешкать, хлопцы. Лазутчики зря к заставам не полезут. Надо, чтобы поганый заговорил немедля.
- Но татарин и под пыткой ничего не выдаст, - пожал плечами Нетяга.
- Выдаст... Выдаст за деньги. Надо отдать поганому часть нашего дувана10. Не было еще татарина, чтобы на золою не позарился, - проговорил Болотников.
- Дуван... поганому?! - вскинулись выборные.
- Не дело гутаришь, атаман. Дуван мы большой кровью добывали. Сколь добрых казаков за него положили. И теперь выкинуть басурману? - осуждающе высказал Нетяга.
- Не дело? - посуровел Болотников. - А дело будет, коли Орда на Русь хлынет. Ежели мы разгадаем помыслы татар, то успеем упредить все засечные крепости. И тогда спешно соберется рать. Соберется и достойно встретит поганых в Поле. Ни один ордынец не погуляет по Руси. Так неужель своих полтин пожалеем?
- Добро гутаришь, атаман, - молвил Гаруня. - На что казаку злато? Был бы конь, степь да трубка. Нехай берет злато татарин. Он его повсюду рыщет, он за него и башку потеряет. Нехай!
- Знатно молвил, Гаруня. Знатно.
- Так ли, донцы?
- Так, атаман, - согласилась старшина.
Однако Болотников заметил, что Нетяга кивнул неохотно: жаден был казак на деньги.
Подняли из подполья окованный медью сундук, отомкнули замок, откинули крышку. Резанули глаза самоцветы, золотые кубки и чаши, серьги, перстни и кольца, подвески и ожерелья.
- Добрая казна, - крякнул Емоха.
Степан Нетяга молча ткнулся на колени и запустил руки в дорогие каменья; пальцы его слегка дрожали.
- Богат, богат сундук, станишники.
- Тьфу! - равнодушно сплюнул Гаруня, едко дымя люлькой. - Бабам на побрякушки.
Болотников отсыпал в карман три горсти золотых монет и горсть самоцветов.
- Поди, хватит поганому?
- А не лишку? - насупился Нетяга.
- В самый раз. Ордынец на малое не польстится. Спускайте сундук, други.
Болотников приказал привести толмача и татарина. Когда тот появился в курене, Иван высыпал на стол золото и каменья.
- Вот твоя добыча, поганый.
Глаза татарина алчно загорелись. Такой добычи он не мог бы взять даже в самом удачном набеге: не так уж и много оставалось в чувале после хана, темников11 и сотников. А на эти самоцветы и деньги он заведет себе табун лошадей и стадо баранов. У него будут новые юрты и много юных красивых жен.
Ордынец метнулся к столу и начал было сгребать добычу в карман, но на его ладонь опустилась тяжелая рука Болотникова.
- Не торопись, поганый. Вначале об Орде поведай. Что замыслила она противу Руси?
- Я все скажу, иноверец. Через десять дней всемогущий хан Казы-Гирей сотрет с лица земли все ваши порубежные города и пойдет к Москве. Он сожжет вашу столицу и положит к своим ногам Русь.
- Замолчи, собака! - подскочил к татарину Емоха, выхватив из ножен саблю. Но Болотников остановил его движением руки.
- Не ярись. Сядь! - сохраняя спокойствие на лице, произнес он.
Емоха опустился на лавку, а Болотников встал подле татарина.
- Много ли у Казы-Гирея туменов?
- Много, урус. Пятнадцать темников съехались в Бахчисарай.
- А что юртджи искали в степи?
- Дороги для ханскою войска.
- Что еще?
- Мы хотели узнать, велика ли рать урусов стоит на засеке. Нам нужен ясырь12.
- Погнался за ломтем, да хлеб потерял, - усмехнулся Болотников. - В ясырь-то сам угодил. Забирай свою добычу.
Татарин проворно подмел со стола самоцветы и золото, шагнул к Болотникову.
- А теперь отпусти меня в степь, урус.
- В степь ты уйдешь позднее, когда пойдет на Русь войско Казы-Гирея. А покуда посидишь у нас в полоне.
Иван выехал в Раздоры с Васютой, Юрко и Секирой. Спешно гнали по степи коней: надо было как можно быстрее доставить весть главному казачьему городу.
Мимо, через каждые две-три версты, мелькали сторожевые курганы; на вершинах их стояли казачьи посты и зорко вглядывались в степь. Тут же, у подножий курганов, разъезжали конные станичники, готовые по первому приказу дозорного скакать в засечную крепость.
От Родниковской заставы до казачьей столицы - более двадцати верст. Гнали лошадей без передышки, и вот за холмами показались Раздоры, обнесенные высоким земляным валом и дубовым частоколом. Крепость имела двое ворот и несколько деревянных башен с караулами. С трех сторон Раздоры окружал глубокий водяной ров, а с четвертой - крепость защищал Дон.
Степные ворота были закрыты: они распахивались лишь в день выхода казачьего войска в набег или для отражения кочевников.
Обогнув крепость, поскакали к Засечным воротам. Через ров был перекинут легкий мост на цепях, который в любой момент мог подняться к башне и перекрыть ворота.
Караульные, заметив за кушаком Болотникова атаманский бунчук13, не мешкая, пропустили казаков в крепость.
- У себя ли атаман? - придерживая лошадь, спросил Иван, зная, что атаман Васильев часто выбирался в степь на охоту.
- В курене. Аль с худыми вестями? - спросил дозорный.
Но Болотников уже не слышал: огрев плеткой коня, он помчал к атаманскому куреню.
Возле просторной и нарядной избы Богдана Васильева прохаживались двое казаков с саблями и пистолями за синими кушаками. Иван спрыгнул с коня и ступил к крыльцу, но караульные дальше не пропустили.
- Спит батька. Нельзя!
Болотников повел широким плечом - казаки отскочили в сторону.
- Не до сна, други.
Взбежал на крыльцо, пнул ногой дверь.
- Куда? Куда, чертов сын! - закричали караульные, но Болотников уже входил в горницу.
Васильев почивал на широкой лавке, громко храпя на весь курень. Иван потряс его за плечо.
- Проснись, атаман!
Васильев, позевывая и потягиваясь, поднялся.
- Чего прибыл, Болотников?
- Поймали юртджи, атаман.
- Юртджи?.. Что доносит лазутчик?
- Через десять дней Казы-Гирей выйдет из Бахчисарая. Намерен двинуть пятнадцать туменов к Москве.
Лицо Васильева стало озабоченным, в темных глазах застыла тревога.
- Не сбрехал лазутчик?
- Не сбрехал.
Васильев грохнул по столу тяжелым кулаком.
- Не сидится хану!
Распахнул оконце, окликнул караульного:
- Ромка! Зови Гришку Солому. Немедля зови!
Вскоре прибежал дюжий казак в зеленом кафтане и в рыжей овчинной шапке.
- Слушаю, атаман.
- Посылай своих молодцев в засечные города с вестями.
- Татары, батько?
- Татары, - кивнул атаман и передал ему известие Болотникова. Отправляй немедля. И чтоб стрелой летели!
Солома выскочил из избы, а Васильев обеспокоенно заходил по горнице. С Казы-Гиреем шутки плохи: воинственный хан, коварный. Биться с ним нелегко. Если он выступит со всеми туменами, то сторожевые городки будут разорены и уничтожены. Большая опасность угрожает и Раздорам. В крепость можно стянуть лишь пять тысяч казаков. У Казы же Гирея в тридцать раз больше. Силы неравны, выходить с таким войском в поле нельзя, придется обороняться в крепости и выдерживать натиск ордынцев, пока не подойдет от Засеки порубежная рать с московскими воеводами... Да и пойдет ли царское войско? Борис Годунов недоволен низовыми казаками. Не воспользуется ли он крымским набегом, чтобы кинуть в лапы Казы-Гирея бунташную казачью столицу?
Васильев вновь подошел к окну.
- Ромка! Кличь старшину!
Глянул на Болотникова - грузный, крутоплечий, насупленный, подавленный недоброй вестью.
- Как с оружием в станице?
- Сабли при казаках, а вот зелья и самопалов маловато.
- И у меня не густо... А с хлебом?
- Худо, атаман. Станица на Волгу идти помышляет.
- Опять на разбой?
- А чего ж казакам остается? Годунов нас хлебом не жалует. С голоду пухнуть?
Васильев ничего не ответил, лишь еще больше наугрюмился. А тем временем в горницу вошли старшины - семеро выборных казаков от раздорского круга. Среди них был Федька Берсень, чернобородый, сухотелый есаул лет под сорок; на широких плечах его - алая чуга, опоясанная желтым кушаком, за опояской - два коротких турецких пистоля с нарядными рукоятями в дорогих каменьях. Увидев в курене Болотникова, Федька поспешно шагнул к нему, стиснул за плечи.
