Виктор Петелин - История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции
С детских лет Борис Пастернак, получая домашнее образование, учил языки: немецкий, французский, английский. Мальчик привязался к музыке, мать играла, а он слушал, хорошо играл на музыкальных инструментах, пытался сочинять прелюдии, сонаты. В 1901 году поступил в гимназию и в 1908 году окончил её с золотой медалью. Перед этим Борис Пастернак сдал экзамены в первый класс в Одессе. Преподаватель Л.О. Пастернак обратился к директору Московской 5-й гимназии с просьбой зачислить его в первый класс. Вместе с тем он известил о своём прошении и князя Львова, который, предполагая препятствия, обратился к московскому городскому голове князю Владимиру Голицыну, но ответ был неутешительный: «На 345 учеников у нас уже есть десять евреев, что составляет 3%, сверх которых мы не можем принять ни одного еврея». Директор гимназии также сообщил, что в следующем году будет одно место для еврея, пусть готовится сразу во второй класс. Так и было сделано (Там же. С. 47—48).
Борис Пастернак много читал, знал классическую и современную литературу, был в курсе поэтического разнообразия современности. Рано начал писать стихи. Шесть лет занимался музыкальной композицией под руководством Ю.Д. Энгеля и Р.М. Глиэра. После знакомства со А.Н. Скрябиным, которого Б. Пастернак боготворил, наступило разочарование в собственном музыкальном даровании: он хотел быть таким, как Скрябин, первым, главным в музыке, но понял, что это ему не под силу. А Пастернак по своему характеру любил быть впереди.
В августе 1903 года, как пишут биографы, во время летних каникул в деревне под Малоярославцем Борис упал с лошади, повредил ногу, всю жизнь он скрывал свою хромоту, но это освободило его от армейской службы. Обычно лето семья Пастернак проводила в Одессе, куда приезжали многие знакомые художники, музыканты, родные и друзья. И здесь создавалась благодатная атмосфера для обогащения духовного мира Бориса Леонидовича.
В 1908 году Борис Пастернак поступил на юридический факультет Московского университета, потом по совету Скрябина попросил руководство университета перевести его на философское отделение историко-филологического факультета, где он увлёкся психологией познания, философией истории, немецкой классической философией, героями его увлечений стали Платон и Лейбниц.
В Одессе в круг Пастернаков попало и семейство Фрейденберг, среди которых дочь Ольга выделялась умом и познаниями. С детства Ольга и Борис, почти ровесники, любили вместе гулять и рассуждать о жизни и об окружающих. Сохранилась переписка Бориса Пастернака и его двоюродной сестры Ольги Фрейденберг (1890—1955) с 1 марта 1910 по ноябрь 1954 год. Читаешь одно за другим их письма и поражаешься глубине и богатству содержания, богатству литературного языка и широте образования. Вот несколько строк из вступительной статьи О. Фрейденберг к публикации этой переписки: «Мне было 20 лет, когда он приехал к нам не по-обычному. Он был чересчур внимателен и очарован, хотя никаких поводов наши будни ему не давали. В Москве он жил полной жизнью, учился на философском отделении университета, играл и композиторствовал, был образованным и тонким. Казалось, это будет учёный. В житейском отношении – он был «не от мира сего», налезал на тумбы, был рассеян и самоуглублён. Его пастернаковская природа сказывалась в девичьей чистоте, которую он сохранил вплоть до поздних, сравнительно, лет. Пожалуй, самой отличительной Бориной чертой было редкое душевное благородство» (Переписка Бориса Пастернака. М., 1990. С. 18). Сначала письма ничего не предвещали, так, родственная переписка, но потом всё явственнее стали проявляться подлинные чувства, страстное желание видеть друг друга, обмениваться новостями и сокровенным. До интимности дело не доходило, Борис должен был сделать первый шаг, но этого шага он не сделал. Ольга видела, как он «глазами пожирал курсисток», но не более того. Ольга иронизирует над Борисом, говорит, что он слишком увлечён высокими материями, а жизнь проста и неизменна. Из Петербурга в Москву летели письма Ольги с поучениями: «Боря, ты приезжай непременно, – писала Ольга 2 марта 1910 года. – Я хочу тебе сказать, чтобы ты не занимался философией, т. е. чтобы не делал из неё конечной цели. Это будет глупостью, содеянной на всю жизнь…» В ответ Борис Пастернак написал три «зимних» письма, но не отослал их, а из Мерркюля, куда семейство Пастернак переехало на лето, писал ей страстные письма с просьбой приехать: «Дорогая Оля, как ты только поймешь, что, даже будучи неприязненно настроена ко мне или к кому-нибудь из здешних, ты всё-таки многое выиграешь от этой поездки в чудную местность со сказочными условиями, как только этот призывный посев взойдёт в тебе аксиомой… Я тебя тогда расспрошу о том, почему у тебя на подозрении философия…» Ольга отвечала: «неправда меня шокирует», «что стоит вся философия и всё твое «я» со всеми порываньями – etc., etc., если… тебе нельзя написать правды, самой малой?.. А тут вспоминаешь, что ведь мы любим друг друга в кредит и больше догадываемся, нежели знаем. И вот нужно вводить новые пояснения, уклоняться в сторону или забегать вперёд…». Ольга приехала в Мерркюль, они долго гуляли, беседовали. «Когда же Боря нехотя уступил мне и мы остались на террасе, ничего поэтичного не вышло. Он сидел поодаль и философствовал, стараясь говорить громче и суше обычного, а я скучала и чувствовала разочарование» – так чуть позднее записала в своём дневнике Ольга. Июль и август 1910 года Борис и Ольга писали друг другу письма, сдержанные и откровенные, из переписки многое можно было узнать, но выяснилось другое: в дневнике Ольга записала, что «всё, что у меня произошло с Борей в течение июля, было большой страстью сближения и встречи двух, связанных кровью и духом, людей… Но дело было проще: я его не любила…». И в 1912 году, когда Ольга вновь «как-то особенно ощутила возможность новых волн старого чувства», встреча их состоялась в Марбурге 27 июня 1912 года. Ольга лечилась после болезни за границей, Борис учился философии у немецких учёных. Он без устали говорит, а она молчит, «как закупоренная бутылка»: «Эту встречу он описывает потом в «Охранной грамоте». У него тогда происходила большая душевная драма: он только что объяснился Высоцкой в любви, но был отвергнут. Я ничего этого не знала. Но и мне он как-то в этот раз не нравился. Я не только была безучастна, но внутренне чуждалась его и считала болтуном, растеряхой. Я прошла мимо его благородства и душевной нежности и даже не заметила их» (Переписка Бориса Пастернака. С. 19—62).
В это время Борис Пастернак жил то в Германии, то в России, много путешествовал, побывал во Франции и Италии, писал стихи. Прочитал в издательстве «Мусагет» доклад «Символизм и бессмертие», участвовал в альманахе «Лирика», в котором впервые напечатал свои стихи: «Я в мысль глухую о себе», «Сумерки… словно оруженосцы роз», «Февраль! Достать чернил и плакать», «Сегодня мы исполним грусть его», «Как бронзовой золой жаровень». Готовил свою первую книжку стихотворений – «Близнец в тучах» (1913), которая вскоре вышла в издательстве «Лирика». Предисловие написал Николай Николаевич Асеев, начавший печататься с 1909 года и только что выпустивший первый сборник «Ночная флейта», писали о сборнике Б. Пастернака М. Шагинян, В. Шершеневич, отмечали самобытность и «исключительную талантливость» молодого поэта, называли его подлинным лириком современной поэзии. В статье «Год русской поэзии» Валерий Брюсов писал: «Наиболее самобытен Б. Пастернак. Это ещё не значит, что его стихи – хороши или безусловно лучше, чем стихи его товарищей… У Б. Пастернака чувствуется наибольшая сила фантазии; его странные и порой нелепые образы не кажутся надуманными; поэт, в самом деле, чувствовал и видел так; «футуристичность» стихов Б. Пастернака не подчинена теории, а своеобразный склад души. Вот почему стихи Б. Пастернака приходится не столько оспаривать, сколько принимать или отвергать» (Русская мысль. 1914. № 6. Отд. 3. С. 18). И если сравнить переписку Б. Пастернака с Ольгой Фрейденберг и первый сборник стихов, то вполне естественно отдашь предпочтение письмам, настолько они богаче мыслями, широтой знаний, богаче языком. Правда, В. Брюсов обратил внимание на техническую бедность сборника.
Готовя сборник к выходу в свет, Б. Пастернак обсуждал его с поэтом и теоретиком Сергеем Павловичем Бобровым (1889—1971), с поэтом и художником Юлианом Павловичем Анисимовым (1888—1940) и его женой Верой Станевич (1890—1967), в доме которых проходили заседания литературной группы «Лирика» и обсуждения предлагаемых к печати книг. Б. Пастернак опирался на мастерство и Александра Блока, и Валерия Брюсова, и старых мастеров.
Весной 1914 года Борис Пастернак, разочаровавшись в группе «Лирика», вместе с Бобровым и Асеевым сблизились с футуристами, образовали группу «Центрифуга». Анисимов написал оскорбительную записку Борису Пастернаку, который тут же вызвал Анисимова на дуэль. Но вмешались друзья, и дуэль не состоялась. Б. Пастернак уже был знаком с В. Маяковским, Д. Бурлюком, В. Каменским, увлёкся их художническими теориями, в новелле «Апеллесова черта» в образе поэта Релинквимини высмеял свои первые поэтические опыты.
