История Великого мятежа - "лорд Кларендой Эдуард Гайд"

Парламентский комитет, подчинивший весь Девоншир и полагавший себя полным господином Корнуолла, стянул в Лонстон войска, дабы сэр Ральф Гоптон со своими приверженцами (чьи силы комитет считал совершенно ничтожными) уже не смогли ускользнуть из его рук. Было это еще до Эджхиллского сражения, когда дела короля шли совсем худо, и едва ли не вся Англия покорствовала власти Парламента. Наступил срок четвертных сессий, и комитет вынудил мировых составить по всей форме закона обвинительный акт «против ряда неизвестных лиц, явившихся недавно с оружием в наше графство contra pacem [30] etc.» Хотя никто не был назван по имени, все понимали, о ком идет речь; а потому сэр Ральф Гоптон, ясно сознавая, к чему клонится это разбирательство, добровольно предстал перед судом, выслушал обвинение и предъявил данное королем и скрепленное Большой государственной печатью Англии полномочие маркизу Гертфорду, согласно коему тот назначался королевским главнокомандующим на Западе, а также патент от его светлости на должность генерал-лейтенанта кавалерии ему самому, сэру Ральфу Гоптону; а затем объявил собравшимся, что он послан сюда, дабы помочь им защитить свои свободы против всякого рода незаконных налогов и податей. И тогда, после долгих и серьезных дебатов, жюри присяжных, состоявшее из весьма именитых и богатых местных джентльменов, не только признало сэра Ральфа Гоптона и всех его товарищей невиновными в каком-либо нарушении мира и порядка, но и провозгласило, что Его Величество, послав им, уже обреченным врагами на гибель и разорение, столь своевременную помощь, поступил весьма милостиво и справедливо; и что всякий добрый подданный, как по долгу верности королю, так и из благодарности упомянутым джентльменам, обязан к ним присоединиться, чем бы это ни грозило его состоянию и самой жизни.

Таким образом сторонники короля были полностью оправданы, и теперь уже сэру Александру Кэрью, сэру Ричарду Буллеру и остальным членам комитета предъявили обвинение «в устройстве незаконного сходбища и собрания в Лонстоне, а также в иных бесчинствах и мятежных действиях, вследствие коих многие верные подданные Его Величества были ущемлены в своих вольностях и правах», ибо обвиняемые перехватывали и подвергали аресту приверженцев короля, а также людей, которых те использовали в качестве посыльных и для иных надобностей. Эти жалобы и обвинения большое жюри признало справедливыми, после чего, как и предписывал соответствующий статут, мировые отдали приказ шерифу графства, человеку вполне преданному королю, созвать posse comitatus [31], дабы разогнать незаконное сборище в Лонстоне и арестовать зачинщиков мятежа. Таким было начало и основание всех великих дел, совершенных впоследствии в Корнуолле, благодаря коим вся западная Англия в конце концов подчинилась власти короля, ведь указанные меры позволили мгновенно собрать и хорошо вооружить (чего не удалось бы добиться никакими другими средствами) три тысячи пехотинцев, и сэр Ральф Гоптон, которому все они охотно повиновались, выступил во главе этого отряда к Лонстону. Со своей стороны, комитет, укрепив названный город, рассылал оттуда собственные воззвания, с величайшим презрением трактуя решения четвертных сессий, ибо он твердо рассчитывал на своих приверженцев в Корнуолле, и вдобавок располагал сильным отрядом кавалерии, который в любой момент мог прийти ему на помощь из Девоншира: сэр Джордж Чадли, богатый и весьма уважаемый в этом графстве джентльмен, находился в то время в Тавистоке с шестью полностью укомплектованными эскадронами — их набрали в Девоншире для армии Эссекса, но решили задержать до тех пор, пока не будет умиротворен соседний Корнуолл. Получив известие о приближении сэра Ральфа Гоптона, эти войска выдвинулись к Лифтону, девонширской деревне, лежавшей в каких-нибудь трех милях от Лонстона.

Подойдя к Лонстону на расстояние двух миль, сэр Ральф Гоптон дал отдых своим людям, намереваясь атаковать город на следующий день рано утром. Однако сэр Ричард Буллер и его сообщники, убоявшись штурма, той же ночью в большом беспорядке оставили город и ушли в Девоншир, где укрылись затем в Плимуте, так что наутро сэр Ральф Гоптон нашел ворота Лонстона открытыми и вступил в город без боя. Но если покорность и уважение к общеизвестным действующим законам помогли шерифу за считанные дни собрать своей властью армию, то сильнейшее предубеждение против этой самой власти так же скоро эту армию разрушило. Ибо в то время, как все именитые и почтенные особы, отлично зная о преступных и притом вполне определенных умыслах противной партии, настойчиво требовали продолжать преследование обескураженных и павших духом мятежников в Девоншире, что позволило бы сторонникам короля пополнить свои ряды за счет благонадежных жителей этого обширного и многолюдного графства, которые до сих пор молчали из страха перед врагом, им решительно возражали, указывая на то, что шериф, единственно лишь законной властью коего удалось выставить эту вооруженную силу, по закону же не имеет права выводить ее из собственного графства, и что главнейшая привилегия милиции в том и состоит, что ее нельзя принуждать к любым действиям за пределами последнего.

Какие бы досадные неудобства ни усматривали иные в подобных взглядах, никто не рискнул положиться на нынешнее умонастроение этих людей настолько, чтобы противопоставить их понятиям о законности здравые соображения практической целесообразности или настоятельной необходимости. А потому, попытавшись, насколько возможно, скрыть истинные причины, вожди сделали вид, будто отказ от преследования неприятеля объясняется опасением перед его силой, могущей увеличиться через соединение с отрядом сэра Джорджа Чадли, а также недостатком боевых припасов (и тот, и другой довод не были безосновательны), и двинулись к Селтешу, городу в Корнуолле, лежавшему на берегу морского залива, который только и отделял его от Плимута и Девоншира. Там стояли гарнизоном двести шотландцев, но с приближением сэра Ральфа Гоптона они очистили Селтеш без боя и с такой же быстротой, с какой ранее мятежники оставили Лонстон. Теперь, когда весь Корнуолл находился в его власти, сэр Ральф спокойно распустил по домам тех, кого не смог бы надолго удержать, и отошел на запад с горсткой своих кавалеристов и драгун — в надежде, что со временем новая дерзость неприятеля опять вдохнет бодрость и энергию в жителей этого графства.

Пока же, приняв в расчет, что с помощью posse comitatus, хотя и превосходно себя показавших в Корнуолле, едва ли можно будет погасить пожар мятежа во всей Англии, сэр Ральф Гоптон и его сподвижники задумали набрать пехотные полки из добровольцев; сделать же это могли только сами местные джентльмены, вербуя в королевскую армию своих соседей и держателей. Сэр Бевил Гренвилл (самый популярный в Корнуолле человек), сэр Николас Сленнинг, доблестный комендант Пенденнис-касла, а также Джон Арунделл и Джон Тревеньон, два молодых человека, подававшие блестящие надежды и при том наследники крупных состояний (все четверо, будучи членами Палаты общин, лучше других знали об ужасных планах враждебной партии), начали набор волонтеров, а многие молодые джентльмены из самых влиятельных в графстве фамилий помогали им в качестве младших офицеров; так что это маленькое графство, притом гораздо быстрее, чем можно было ожидать, выставило, вооружило и обучило почти полторы тысячи пехотинцев. Затем, однако, произошло событие, которое могло бы привести в замешательство людей, не вполне готовых исполнить свой долг.

Лорд Мохен (который, прощаясь с королем в Йорке, пылко заверял его в совершенной своей готовности со всем усердием ему служить) после начала борьбы в Корнуолле уклонился от выступления на стороне короля и, оставаясь в собственном поместье, поддерживал одинаково дружеские отношения с людьми самых несходных взглядов, как если бы еще не чувствовал себя достаточно осведомленным, чтобы примкнуть к какой-либо из сторон. Но когда враждебную партию полностью изгнали из Корнуолла и прошел слух, что король во главе армии выступил в поход и дал сражение при Эджхилле (об исходе которого сообщалось по-разному), лорд Мохен, никому не сказав ни слова о своих намерениях, отбыл в направлении Лондона (в то самое время, когда туда же шел король) и в Брентфорде явился к Его Величеству, представив себя посланником от сэра Ральфа Гоптона и прочих джентльменов, державших сторону короля в Корнуолле, — хотя многие подозревали, что направлялся он именно в Лондон и, лишь обнаружив впоследствии, что дела короля идут лучше, чем это казалось большинству англичан, изменил свои планы. Выслушав рассказ его светлости о положении на западе и предполагая, что лорд Мохен действительно выражает мысли и желания тех, чьим представителем он назвался, король поручил его светлости, а также сэру Ральфу Гоптону, сэру Джону Беркли и полковнику Ашбурнему совместное начальство над войсками западных графств в отсутствие лорда маркиза Гертфорда. С этими полномочиями он вернулся в Корнуолл и тотчас набрал полк пехоты, решительно никому не уступая теперь по части рвения и энергии, так что прежнюю бездеятельность лорда Мохена стали объяснять единственно лишь тем обстоятельством, что его не устраивал тогдашний порядок командования.