История Великого мятежа - "лорд Кларендой Эдуард Гайд"

6. Для беспрепятственного ведения переговоров следует заключить перемирие». >

Но пока делались эти авансы и звучали речи в пользу мира, вся Англия страдала от печальных последствий войны, ибо ни король, ни Парламент не ослабляли усилий, пытаясь добиться своих целей вооруженной рукой, а знатные и именитые люди в большинстве графств все решительнее принимали ту или иную сторону в начавшейся борьбе. Так, когда король отступил из Брентфорда и все еще стоял близ Ридинга, несколько верных ему сассексских джентльменов, полагаясь на свое влияние в этих краях, вызвались набрать для него войска, в убеждении, что им удастся захватить какую-нибудь важную и сильную крепость, куда они смогут отойти, если неприятель попытается их атаковать — что в то время года казалось делом едва ли не безнадежным. Получив необходимые полномочия, эти джентльмены, с помощью большого отряда опытных офицеров, добились первого успеха, вполне соответствовавшего их надеждам, — отчасти силой, отчасти хитростью они овладели Чичестером. Город этот, окруженный старыми, довольно мощными стенами, нетрудно было укрепить так, чтобы не страшиться (тем более в зимнее время) никаких покушений со стороны неприятеля. И подобные расчеты, вне всякого сомнения, оправдались бы вполне, если бы тамошний простой народ, из которого решили навербовать рядовых, оказался столь благонадежен, как о нем думали.

Но прежде чем сторонники короля успели собрать в Чичестере людей и провиант, граф Эссекс послал против них сэра Уильяма Уоллера с пехотой, кавалерией и пушками; и тот при содействии местных жителей быстро запер их в стенах города. Вскоре положение осажденных стало бедственным и даже отчаянным. Дело было не только в обложившем город неприятеле (сдержать его, по-видимому, могли бы стены и погода) и в недостатке продовольствия, запастись коим им попросту не хватило времени, — защитники Чичестера имели веские основания опасаться, что их друзья падут духом раньше, чем враги, и что горожане, составлявшие часть гарнизона, окажутся весьма ненадежными бойцами; к тому же из-за малого числа рядовых обычную солдатскую службу постоянно несли офицеры и видные джентльмены, едва стоявшие на ногах от полного изнурения. По названным причинам, после семи- или десятидневной осады, выговорив себе лишь сохранение жизни, они принуждены были сдать город, который неприятель едва ли сумел бы взять приступом; и эта неудача (вместе с потерей пятидесяти или шестидесяти именитых джентльменов и опытных офицеров, чья превосходная репутация как будто ручалась за ее совершенную неизбежность) ясно показала королю, что ему не следует рисковать, размещая гарнизоны в слишком отдаленных от его собственных квартир местах, куда он не сможет вовремя прислать подкрепление или припасы.

Очень скоро триумф неприятеля был омрачен, а потеря, понесенная королем, возмещена взятием Сайренсестера, большого города в Глостершире, где мятежники держали сильный гарнизон, возводили укрепления и откуда, поскольку находился Сайренсестер у самых границ Уилтшира, Беркшира и Оксфордшира, они до крайности затрудняли действия королевских войск. Овладеть этим городом намеревался маркиз Гертфорд: он привел с собой из Уэльса около двух тысяч человек пехоты и полк кавалерии и рассчитывал на содействие принца Руперта, который должен был присоединиться к нему с несколькими полками из Оксфорда; но из-за сильных дождей (дело было на Рождество), ужасного состояния дорог и некоторой несогласованности в распоряжениях военачальников, замысел их не осуществился, а встревоженный угрозой неприятель стал еще решительнее и усерднее готовиться к отражению возможной атаки.

В начале февраля принц Руперт вернулся к этому плану и действовал теперь гораздо успешнее: предприняв штурм города одновременно в нескольких пунктах, он прорвал линию неприятельских укреплений (не достроенных, но защищавшихся достаточно упорно), что обошлось ему в некоторое число убитых и довольно значительное — раненых; противник, однако, понес более серьезный урон — целых двести человек легли на месте, а свыше тысячи попали в плен, и среди них Уорнфорд и Феттиплейс (два именитых и состоятельных местных джентльмена, деятельно служившие Парламенту), м-р Джордж, член Палаты общин от Сайренсестера, и несколько офицеров-шотландцев, в том числе и начальник гарнизона Карр. В Сайренсестере было чем поживиться, удержать же распоясавшихся солдат от грабежа оказалось невозможно, и они тащили все подряд, не разбирая, где здесь враги, а где друзья, так что для многих достойных граждан, коих мятежники бросили в тюрьму за отказ иметь с ними дело, свобода пришла вместе с полным разорением. Среди таковых оказался Джон Плот, юрист, пользовавшийся безупречной репутацией; выйдя на волю из сурового и бесчеловечного заточения, он застал в собственном доме толпу солдат и уже никогда не смог получить обратно взятые ими тысячу двести фунтов. Принц Руперт оставил в Сайренсестере сильный гарнизон, который обложил контрибуцией почти весь этот край. Таким образом территория, занятая войсками короля, заметно увеличилась и теперь шла сплошной полосой от Оксфорда до Вустера (из этого важного города, а также из Герифорда и одноименных графств мятежники убрались несколько ранее, когда граф Стамфорд, оставленный в тех краях графом Эссексом, был отозван спасать западные графства в связи с усилением королевской партии в Корнуолле).

Глава V

(1643)

Мы уже упоминали о том, что сэр Ральф Гоптон с небольшим отрядом примерно в сто кавалеристов и полсотни драгун отступил в Корнуолл, а граф Бедфорд даже не стал его преследовать, полагая, что парламентские комитеты сами с ним справятся без всякого труда. И действительно, комитеты полностью овладели Девонширом и нисколько не сомневались в скором подчинении всего Корнуолла, исключая замок Пенденнис, комендант коего не внушал им доверия. Сэра же Ральфа Гоптона и его людей радушно встретил в Корнуолле сэр Бевил Гренвилл; он двинулся с ними в западную часть графства, где народ был благонадежен и где можно было дать отдых солдатам и лошадям, изнуренным до последней степени, а также созвать верных королю джентльменов. Самым удобным местом для этого сочли Труро, так как восточный Корнуолл находился в руках сэра Александра Кэрью и сэра Ричарда Буллера, деятельно собиравших милицию для Парламента. В этом графстве, как и во всем королевстве, глубочайшее и чуть ли не суеверное почтение к имени Парламента, а также предубеждение против могущества двора странным образом сочетались с горячей преданностью и полным повиновением существующему государственному и церковному устройству, в особенности же той части последнего, которая относилась к литургии, или Книге общих молитв, пред коей весь народ воистину благоговел; и именно страх и подозрения насчет того, что противная партия вознамерилась ее изменить, всего более способствовали успехам короля. Хотя самые видные и влиятельные из джентри и вообще из людей имущих твердо стояли за короля — многие из них, сами будучи членами Палаты общин, уже успели понять, что за дух породил и поддерживает нынешнюю смуту — в Корнуолле были и другие особы, весьма именитые, богатые и уважаемые в народе, которые служили Парламенту, притом даже усерднее, чем их противники — королю. Существовал и третий род граждан (ибо «партией» назвать его невозможно), числом и богатством превосходивший любую из названных партий; эти люди, в глубине души убежденные в правоте дела короля, испытывали, однако, такой ужас перед могуществом Парламента, что предпочитали сидеть смирно, не оказывая помощи ни одной из сторон. А потому те, кто смело и решительно встал на сторону короля, вынуждены были действовать с крайней осторожностью и осмотрительностью, строго следуя общеизвестным и очевидным принципам законности и права; и даже тогда, когда их враги совершали вопиющие беззакония, они не решались отступить от формальностей и процедур, соблюдавшихся во времена полного мира. Данное обстоятельство и надлежит считать истинной причиной всех промахов и ошибок, которые допустил король в начале этой распри и которые потомство захочет, быть может, поставить ему в вину.