Александр Степанов - Порт-Артур (Том 2)
Его шутка на этот раз не вызвала смеха, - Я тоже хотел доложить вам, Анатолий Михайлович, что ваше распоряжение об отправке резервов на позицию генералом Фоком выполнено не было. Это едва не привело сегодня к прорыву нашей второй линии, - проговорил Кондратенко.
- Подобное поведение Фока совершенно недопустимо! - возмутилась Вера Алексеевна. - Он уже перестал считаться с тобой, Анатоль, он должен твердо помнить, что в Артуре всякое твое слово для всех является законом.
- Подайте мне рапорт. Роман Исидорович. Я сам займусь этим делом, распорядился Стессель.
- Дело и так ясное. Раз Фок не хочет тебя слушать, его необходимо отстранить, - вмешалась Вера Алексеевна.
- Пожалуй, я так и сделаю! Завтра же отдам приказ об отчислении его в мое распоряжение, - решил Стессель.
- Как же обстоят дела на позициях? - осведомилась Вера Алексеевна у Кондратенко.
- Все атаки отбиты, особенно отличились артиллеристы-банниками отбивались от японцев на Залитерной и ходили в штыки на батарее литеры Б. Зато и потери велики, из ста двадцати офицеров семь убито и двадцать три ранено.
- Какой ужас! А кто командиры на этих батареях?
- С Электрического Утеса - Жуковский, Борейко, Звонарев, - сообщил Белый.
- Мосье Звонарев тоже отличился? - поинтересовалась генеральша, обращаясь к Белому.
- Об этом лучше спросить Варю, - улыбнулся Кондратенко. - Она днюет и ночует около той батареи, где находится прапорщик.
- Совсем отбилась от рук. Запру ее дома, пусть помогает матери по хозяйству, - сердито отозвался Белый.
- В окошко выпрыгнет, в трубу вылетит, а к своему милому доберется: девчонка боевая! - поддел Стессель.
Обед кончился. Гости стали прощаться.
Вечером Стессель пригласил к себе Фока и в дружеской форме предложил ему временно отдохнуть.
- Тебе Смирнов, с Кондратенко посоветовали убрать меня? - в упор спросил Фок.
- Твое недомогание заставляет позаботиться о твоем здоровье, и, кроме того, ты останешься моим советником.
Генерал просил дать ему время подумать и отсрочить приказ до следующего дня, на что Стессель и согласился. Вернувшись домой, Фок тотчас же вызвал к себе Сахарова и сообщил ему о полученном распоряжении.
- Вот и отлично! - обрадовался капитан. - Вы ни за что сами не будете нести ответственности, и в то же время ваше влияние на Стесселя еще увеличится.
- Так-то оно так. Но все же авторитет мой будет умален, ибо фактически меня отстраняют от дела.
- Себе на голову. Вы отныне будете посторонним беспристрастным наблюдателем. Никто вам не помешает давать критическую оценку происходящим событиям. Эти отзывы можно рассылать в письменном виде в назидание всем начальникам вплоть до командиров полков.
- Не собираетесь ли из меня на старости лет сделать писаку-щелкопера?
- Ваше превосходительство недооцениваете значение печатного слова, им можно достигнуть многого.
- Что же, например?
- Внушения массам нужных идей; подрыва авторитета определенных лиц.
- Я начинаю вас понимать.
- В этом я никогда не сомневался! Письмецо о промахах, действительных или мнимых, Смирнова, Кондратенко и других неугодных вашему превосходительству лиц может иметь весьма серьезные последствия. Их можно отправлять простой почтой, чтобы с содержанием могли познакомиться также и писари, а через них и широкие солдатские массы.
- Вы считаете, что таким образом можно влиять на настроение гарнизона?
- Так точно! Писаря-это прирожденные сплетники и паникеры. От них всегда идут самые нелепые и поэтому кажущиеся солдатам наиболее правдоподобными слухи.
- Тифонтай прекрасно умеет подбирать себе друзей и служащих! Такого прохв... проныру, как вы, днем с огнем не сыщешь. Вы далеко пойдете, Василий Васильевич!
- С вашей помощью, ваше превосходительство... - расшаркался Сахаров.
Друзья расстались, а на следующий день был объявлен приказ об освобождении Фока от должности начальника общего резерва крепости с назначением в распоряжение Стесселя.
К одиннадцатому августа штурм прекратился. В руках японцев остались лишь совершенно разрушенные редуты номер один и два в промежутке между фортами номер два и три. За время штурмов японцы потеряли свыше 15000 человек.
Русские потеряли 3000. Сознание одержанной победы высоко подняло моральный дух гарнизона. Даже Стессель счел нужным обратиться к солдатам со следующим приказом: "Слава вам, доблестные защитники Артура, грудью своей отстоявшие русскую твердыню на Дальнем Востоке! В течение недели вы без смены, без отдыха выдерживали натиск во много раз численно превосходящих вражеских полчищ. Вы под руководством героических начальников, генералов Фока, Кондратенко, Никитина и Белого, показали, на что способен русский солдат в бою. Все мои приказания выполнялись быстро и точно, в чем я лично мог убедиться, беспрерывно находясь на атакованных участках. Приказ прочесть во всех ротах, сотнях, батареях и командах".
- Стессель - на передовых позициях!.. Будет чем посмешить сегодня солдат на вечерней перекличке, - захохотал Борейко, прочитав это произведение.
Глава 3
После штурмовых дней на позициях настало затишье. Редко-редко в раскаленном, знойном воздухе летних артурских дней раздавался одиночный орудийный выстрел. Целыми днями солдаты лежали в тени блиндажей и козырьков, предаваясь отдыху. На батареях литеры Б и Залитерной жизнь шла размеренном чередом. Шесть дней каждый взвод проводил на позициях, а затем на двое суток шел на отдых на Утес. С солдатами менялись и офицеры.
Открытый на Утесе околоток для слабосильных был почти пуст. Рива и Шура вполне справлялись с работой. Гудима, опираясь на палочку, тихонько бродил по двору, наводя порядок среди артиллеристов и выздоравливающих.
Рассчитав, что Звонарев должен находиться на Утесе, Варя утром прискакала верхом. Подъехав к батарее, она, как всегда, оставила лошадь около кухни и отправилась в офицерский флигель. Там она прошла к комнате Звонарева и постучала в дверь. В ответ послышался женский голос, просивший немного обождать. Варя мгновенно насторожилась - голос показался ей знакомым. Кроме того, самый факт нахождения женщины в этот час в комнате Звонарева возбудил в ней ревнивые предположения. Варя нетерпеливо топала ногами, дверь наконец отворилась, и она оказалась лицом к лицу с Ривой. От неожиданности и удивления Варя несколько мгновений была совершенно неподвижна. Рива была тоже не менее удивлена и во все глаза смотрела на гостью. Она не понимала, зачем так рано Варя могла оказаться на Утесе.
- Войдите, пожалуйста, - первая опомнилась Рива.
Девушка вошла и быстрым взглядом окинула комнату. На вешалке у двери вперемешку висели женские платья и офицерские кителя, под ними красовались ботфорты со шпорами рядом с лакированными дамскими туфельками. На столе лежали крахмальные манжеты и приготовленная для починки мужская рубаха, но самого Звонарева не было.
- Где он? - глухо спросила Варя. Лицо ее запылало багровым румянцем.
- Сережа? Он на Залитерной.
То, что Рива назвала Звонарева просто по имени, окончательно нарушило душевное равновесие Вари.
- Вы зачем здесь? - резко спросила она.
- Я здесь живу, - ответила Рива, не понимая раздражения гостьи.
- Вы... Вы завлекли его, мерзкая тварь, вы хотите сделать его несчастным на всю жизнь, но... но это вам не удастся! - трясясь от ярости, закричала Варя и, хлопнув дверью, вылетела наружу.
- Позвольте, вы не поняли!.. - кинулась было ей вслед Рива, но Варя, ничего не помня от горя и обиды, одним махом взлетела на свою Кубань и, огрев ее нагайкой, карьером понеслась с Утеса. Слезы градом катились по ее лицу, косынка съехала с головы, волосы растрепались. Она стремилась скорее повидать Звонарева и выяснить характер его отношений с Ривой. Ее самолюбие было больно уязвлено.
"Как мог этот низкий человек так долго обманывать меня, утверждая, что между ними ничего нет! Заставлю его публично сознаться в этой связи и порву с ним окончательно! - вихрем неслись мысли в голове девушки. - Я-то ему верила, я-то о нем заботилась..."
Затем с чисто женской логикой она начала подыскивать оправдание для Звонарева.
"Не столько виноват он, сколько эта подлая тварь.
Очевидно, она пренагло явилась к нему сама и стала с ним жить, а он... шляпа, тряпка, не мог устоять и забыл обо мне! - всхлипнула Варя при этой мысли. - Быть может, он и вообще обо мне не думает, - пришла она к совсем печальному выводу, но тотчас его отвергла. - Думал и будет думать, и никому я его не отдам".
Размышляя таким образом, она доскакала до города.
На Пушкинской улице ее окликнули.
- Варя, что случилось? Куда ты мчишься в таком неприличном виде? Посмотри на себя! Как тебе не стыдно появляться на улицах такой растрепанной.
Девушка оглянулась и увидела на тротуаре Веру Алексеевну.
- Ни-че-го! - все еще сквозь слезы отозвалась она.
