Л Бердников - От денежной кладовой до Министерства финансов
Начало регулярного железнодорожного сообщения заставляло местную полицию работать не покладая рук. Как писал губернатор Айгустов в своем отчете за 1903 год, «хищение грузов злоумышленниками на станциях, и в особенности из поездов, составляет одно из больших зол». Кульминацией воровскогобеспредела в нашем городе стал из ряда вон выходящий случай, когда отправленные в 1904 году из Петербурга на Дальний Восток вагон с золотом и вагон с серебром пропали на станции Красноярск (Сибирские вопросы. — 1911. — № 28–29. — С. 15). Однако этот факт от широкой общественности местными властями был скрыт.
Глава десятая
Первые шаги податной инспекции
Государственные налоги действительно тяжелы, но если бы мы несли на своих плечах только те, которые наложило на нас правительство, то мы легко бы с ними справились; у нас же, кроме того, есть и другие налоги, еще более обременительные. Налог нашей лени, например, равняется всей сумме правительственных налогов, налоги нашей гордости превышают их втрое, а налоги нашей глупости — вчетверо, а уже от этих налогов нас не может ни облегчить, ни избавить, ни дать нам отсрочки никто.
Бенджамин ФранклинСистема налогообложения в России всегда была ахиллесовой пятой в финансовой политике государства. Министерство финансов ежегодно посылало обновленные инструкции, где подробно объяснялось, как необходимо правильно следить за «производством торговли и промыслов» (ГАКК, ф. 160, оп. 1, д. 268, л. 84).
В свою очередь, Казенная палата составляла ведомость произведенных генеральных проверок торговли и промыслов в городах губернии. Наиболее благоприятным в этом отношении считался город Канск. Вот небольшая выписка из справки ревизоров палаты за 1858 год: «Канский купец 2-й гильдии Арсений Хромов имеет три лавки и один рейнский погребок, торгует шелковыми, суконными, гарусными, бумажными, бакалейными товарами» (ГАКК, ф. 160, оп. 1, д. 211, л. 145).
Нарушения правил торговли встречались и в Красноярске. Так, у казака Игнатия Васильевича Хилкова, торговавшего сахаром, чаем и съестными припасами, нашли неверную 3-фунтовую чугунную гирю, оказавшуюся легче на 88 долей, за что торговца оштрафовали на 15 рублей.
Следует признать, что во второй половине XIX века нарушение правил торговли стало явлением повсеместным, можно сказать, рядовым. Погоня за наживой любой ценой стала неписаным правилом красноярских торговцев. Как писал Ядринцев, «купечество без разбора и без оглядки хватало все, что лежало у него под рукой, и, схватив, расхитив и обезобразив, обращалось к новой спекуляции» (Ядринцев, Н. М. Сибирь как колония / Н. М. Ядринцев. — СПб., 1892. — С. 349). Ссыльный С. Л. Чудновский уловил еще одну характерную деталь: чем богаче, крупнее промышленник или торговец, тем меньше платит и налогов. В качестве доказательства он приводил результаты генеральной ревизии торгово-промышленных заведений, проведенной Енисейской губернской Казенной палатой в Канском и Енисейском округах в 1882 году. Например, в Енисейске из 359 человек, в руках которых находилась вся торгово-промышленная отрасль города, около 100 человек торговало и промышляло вовсе без всяких документов. Многие получили торговые разрешения уже во время самой ревизии. Почти поголовно все торговцы старались показать свои торговые обороты ниже действительных. Например, А. С. Баландин по прозвищу Таежный Наполеон показал оборот лавки с мануфактурно-галантерейными товарами в 75 тысяч рублей. Когда же через несколько месяцев его кандидатуру выдвинули на звание коммерции советника, то оборот той же самой лавки сразу возрос вдвое (Чудновский. С. Л. Енисейская губерния / С. Л. Чудновский. — Томск, 1885. — С. 138).
По такой же формуле действовал и канский воротила И. Н. Некрасов. Его соляной склад в 28 000 пудов показывал чистую прибыль в 600 рублей. Но всем было известно, что пуд соли имел себестоимость 50 копеек, купец же продавал ее за 1 рубль 20 копеек.
Видимо, эти и другие негативные факты сократили пребывание на посту управляющего Казенной палатой Николая Александровича Гирса почти до двух лет.
Не раз журналисты отмечали, что общественная мысль и власть свыклись с мнением о несовершенстве податной системы. Большие надежды русские финансисты связывали с введением в стране подоходного налога. Если в Англии он впервые появился в 1798 году под названием утроенных налогов на роскошь, то в России его применили в 1810 году. Как отмечал И. Янжул, в основе обложения лежала собственная декларация плательщиков, правильность ее утверждалась на доброй вере и чести. Никакие доносы на утайку доходов или неправильное их показание не принимались. Доходы до 500 рублей были свободны от налога (Янжул. И. Основные начала финансовой науки. (Учение о государственных доходах.) / И. Янжул. — СПб., 1890. — С. 379).
С доходов от 500 до 2000 рублей уплачивался 1 %, размер обложения, постепенно повышаясь, составлял 6 % для доходов от 10 тысяч рублей. С доходов свыше 18 тысяч рублей взималось 10 %. Владельцы, которые жили за границей не по службе и проживали доходы вне Отечества, должны были платить вдвое. В случае неподачи объявления о доходах в установленный срок налог взыскивался вдвойне (Министерство финансов 1802–1902 гг. — Ч. 1. — СПб., 1902. — С. 87).
Однако надежды на новый подоходный налог так и не оправдались. Главная ставка финансистов на честность и порядочность налогоплательщиков оказалась ложной. Большая часть помещиков не хотела добровольно делиться с государством своими доходами.
С 1 января 1820 года его отменили. Тем не менее многие русские финансисты, такие как В. Лебедев, А. Свирщевский, И. Янжул, Н. Яснопольский, считали, что у подоходного налога гораздо больше плюсов, чем минусов. Например, И. Янжул отмечал, что этот налог «является наиболее точным выразителем принципа равномерности обложения» (Янжул, И., с. 279).
Ему вторил и известный русский финансист В. Лебедев, называя подоходный налог «воплощением правды в налоге». В 1860–1870-х годах, когда в России горячо обсуждался вопрос об отмене подушных сборов, возникло предложение заменить их подоходным налогом. На его введении настаивали даже многочисленные земские деятели. Но русско-турецкие войны помешали осуществить задуманное. Хотя проект нового подоходного налога был детально разработан и ждал своего разрешения в законодательном порядке.
В 1886 году вышла в свет монография А. Свирщевского под названием «Подоходный налог», которая провинциальными и столичными журналистами была сразу же разобрана на цитаты. Радикальные газеты активно поддерживали автора этого нашумевшего издания, который в то непростое время честно писал: «Каждый прежде всего имеет право жить, и поэтому вопиющая несправедливость — требовать для государства общественных налогов с дохода, потребного для необходимого содержания плательщика» (Свирщевский А. Подоходный налог / А. Свирщевский. — М., 1886. — С. 43). Иными словами, Свирщевский призывал русское правительство освободить от налога российскую бедноту, имеющую доход ниже прожиточного минимума. «Поскольку, взимая налог с минимума средств существования, — отмечал публицист, — оно лишает своих граждан возможности существовать и, следовательно, способствует не развитию, а уничтожению их личности» (Свирщевский А., с. 46).
В этом вопросе Свирщевский не был пионером. И зарубежные, и русские финансисты еще в XVIII веке подметили, что заработная плата швей, прачек, прислуги, ремесленных подмастерьев была всегда скудно оплачиваемой и никогда не повышалась выше минимума средств существования. На социальном дне находилось и громадное большинство бедного рабочего, земледельческого и фабричного населения, которое тяжелыми условиями труда было обречено лишь на удовлетворение своих самых минимальных, жизненно необходимых потребностей. «На этом фоне, — писал русский ученый-финансист В. Лебедев, — привилегии чиновникам, как и другие податные привилегии, выглядят совершенно неуместными, так как они нарушают правило общности обложения, возбуждают неудовольствия в обществе и не имеют за собой никакого твердого основания».
Таким образом, мы видим, что в середине XIX века в российском обществе широко велась дискуссия о скорейших преобразованиях в налоговой системе страны.
Осенью 1892 года в Енисейскую губернскую Казенную палату поступил секретный документ под названием «Краткая объяснительная записка к проекту Положения о подоходном налоге». В преамбуле ее отмечалось, что беспримерный неурожай 1891 года, постигший Россию, ослабил производительные силы и платежные способности значительной части ее населения. Первые признаки бедствия 1891 года проявились еще осенью 1890 года. На них тогда же было обращено Министерством финансов самое серьезное внимание, и роспись на 1891 год составлена была весьма осторожно с назначением обыкновенных доходов в 900 миллионов 758 тысяч рублей, тогда как действительное поступление доходов составляло в 1889 году 927 миллионов рублей и в 1890 году — 943,7 миллиона рублей. Тем не менее доходы 1891 года оказались, по кассовым данным, ниже предположенных по росписи на 10,6 миллиона рублей. Причем итог собственных недоборов превышал 45 миллионов рублей.
