Пьер Монтэ - Египет Рамсесов
«Амон, ниспошли ему вечность, умножь срок его жизни! Боги, пребывающие в источнике, передайте ему ваше долголетие, ибо он открыл нам дорогу, которая была закрыта для нас. Мы идем по ней, и нам хорошо. Когда достигаем источника, он возвращает нам жизнь. Дорога, которую мы знаем, стала хорошей дорогой. Благодаря ему путь золота прям, как взгляд сокола».
Храм стал владельцем рудников. Все золото, добытое в них, следовало передавать храму и лишь оттуда – в царскую казну. Отряд лучников был назначен для охраны храма и его работников. Другие золотоискатели, бродившие по пустыне, лучники или стражники не имели права менять порядков, установленных фараоном. Никто не мог уводить для какой бы то ни было работы людей, добывавших золото для храма, а тем более прикасаться к золоту, ибо это «плоть богов». Будущие властители обязаны были считаться с волей Сети I, и тогда на помощь им придут боги Амон, Хорахти и Птах Татенен.
«Они будут управлять землями милостиво. Они будут властвовать над пустыней и Землей Лука. Их Ка будут вечными. Они накормят всех, кто на земле. Но горе тем, будь то цари или простые люди, кто останется глух к моим словам! Осирис их покарает, Исида будет преследовать их жен, а Хор – их детей с помощью всех вождей Та-Джесер[*49]».
Положение царских рудокопов в Нубии было куда менее завидным.[319]
В стране Икаита (восточнее второго нильского порога) много золота, но из-за отсутствия воды путь к нему очень труден. Из тех, кто идет туда за золотом, лишь половина приходит на место. Остальные погибают от жажды, как и их ослы, которых они гонят перед собой. У них не хватает воды ни на дорогу туда, ни на обратную, хотя они несут воду в бурдюках. Поэтому приносить золото оттуда было невозможно.
Правители прошлых лет, говорит в своем донесении царский сын Куша, пробовали рыть колодцы, но безуспешно. Отец Рамсеса II, фараон Менмаатра (Сети I), которому так повезло с источником к востоку от Эдфу, тоже потерпел неудачу. По его приказу начали рыть колодец, достигли глубины 120 локтей, но забросили его, потому что вода так и не появилась. Эта неудача не обескуражила «инженеров» Рамсеса II, которые были уверены, что Хапи, отец всех богов, не поскупится дать воду своему возлюбленному сыну. Они возобновили работы и на сей раз добились успеха. Вода, которая была в Дуате (потусторонний мир), поднялась в колодец. Рудокопы больше не умирали по дороге от жажды, но работа их оставалась такой же тяжелой.
По словам Диодора, которого мы вынуждены цитировать за неимением более древних текстов,[320] рудокопы нагревали скалу, чтобы сделать ее хрупкой, а затем вгрызались в нее металлическими клиньями в направлении рудоносной жилы. Обломки руды выносили из галерей, размалывали и промывали до тех пор, пока в лотках оставалась только сверкающая золотая пыль. Из этой пыли химическим путем получали очень чистое золото. Однако на практике египетское золото обычно смешано с серебром, медью и другими металлами.[321] Египтяне добывали на Синае драгоценную бирюзу, «мефкат»,[322] весьма ценимую ювелирами, и малахит, «шесмет».[323] Начатая еще при фараоне Санахте эксплуатация рудников при Рамсесах велась более активно, чем когда-либо. Никого не останавливал недостаток воды, да и кочевники, которые прежде нападали на рудокопов и караваны с сокровищами, приутихли. Однако никто не был застрахован от случайностей, связанных с капризами природы. Об одной из них нам рассказал живший при XII династии Хорурра.
Ему поручили провести изыскания в руднике, но он прибыл на место только на третий месяц сезона «перет», считавшийся неблагоприятным для работ. На следующий день по прибытии он посовещался с самыми опытными рудокопами, и они в один голос сказали:
«В горе бирюзы хватит на целую вечность, однако в сезон „шему“ надо присматриваться к ее цвету. Нам всегда говорили: в это время легко добывать бирюзу, но цвет ее светлый».
«Пока длится „шему“, пустыня обжигает, – объясняет Хорурра, – горы раскалены докрасна, как железо, а цвет (камней) портится».
В действительности Хорурра приступил к работе в конце зимы. Настоящая жара еще не настала, но до палящих дней было уже недалеко, и зной должен был обрушиться на рудники как раз в разгар работы. Однако желание послужить фараону, а также непоколебимая вера в небесную владычицу Хатхор – госпожу бирюзы и покровительницу рудокопов – заставили его упорствовать. Все его люди прибыли на место без потерь. Первая же добыча еще более ободрила его. Благодаря взятому темпу он завершил все работы в первый месяц сезона «шему» до наступления жары, которая могла бы испортить цвет бирюзы. И Хорурра на радостях заключает:
«Я собрал эти драгоценные камни. Я преуспел больше любого, кто приходил сюда до меня, и собрал больше бирюзы, чем было приказано. Можно ли желать лучшего? Цвет бирюзы был совершенным, и глаза ему радовались. Камень был даже лучше, чем в обычный сезон… Доверьтесь же богине Хатхор! Сделайте так! Это пойдет вам на благо. Вы добьетесь еще большего, чем я. Процветания вам!».[324]
Таким образом, благодаря деятельности своих мастеров и выносливости опытных рудокопов, а также благодаря усердию своих торговцев, о которых мы поговорим в другой главе, Египет накапливал на складах и в сокровищницах огромные запасы различного сырья – камней, металлов и древесины. Посмотрим теперь, как обрабатывали их ремесленники в своих мастерских.
III. Работа в мастерских
Если верить довольно многочисленным в гробницах Нового царства изображениям работы в мастерских, а также подписям к ним, возникает впечатление, будто все ремесла были перемешаны и втиснуты в одно помещение: резчики по камню и дереву, точильщики каменных ваз, ювелиры и гранильщики, изготовители металлических сосудов, оружейники, столяры и мастера по изготовлению колесниц. Но скорее всего это искусственный прием композиции. За этими столь различными работами наблюдал главный управляющий, которого изображают гигантом, в то время как мастеров, работающих под его надзором, – почти карликами. Иероглифическая надпись рядом с ним определяет его обязанности.
Вот, например, надпись под изображением главного управляющего владений Амона, некоего Дуаунехеха:
«Пришел, чтобы проверить мастерскую, чтобы открыть два дома золота и серебра, чтобы организовать все работы, чтобы руководить всеми работами, которые зависят от управляющего… и т.д. и т.п.».[325]
Можно предположить, что специализированные мастерские располагались рядом на одной улице, как на базарах Дамаска и Каира, и управляющий обходил их поочередно, по в то же время мы видим, что на деревянные и даже каменные статуи нанесены надписи, колесницы, мебель и оружие украшены резьбой, золотом и драгоценными камнями, одна каменная ваза оправлена в золото и инкрустирована бирюзой и лазуритом. Одно из двух: либо один ремесленник обладал всей этой разнообразной техникой, либо разные специалисты работали бок о бок и передавали друг другу обрабатываемый предмет, пока он не обретал окончательный вид.
IV. Скульпторы
Скульпторы по камню все же предпочитали работать в отдельных мастерских. У выше упомянутого Дуанехеха они заканчивают монолитную дверь с двумя косяками, притолокой и карнизом, ажурную плиту для фасада дома и монолитную колонну с пальмовидной капителью, похожую на колонны Таниса и Ахнаса. Одни пользуются теслом, другие – долотом, третьи – полировальным гладилом; они работают стоя или сидя на табуретах, а то и прямо на гранитном блоке. Не ожидая, пока они завершат свою работу, рисовальщики с кисточкой в одной руке и палеткой с красками в другой наносят контуры иероглифов, которые будут затем выбиты на камне и закрашены синей или зеленой краской.
В мастерской Рехмира, тоже относящейся к владениям Амона,[326] одновременно в работе находились гигантская статуя фараона, сидящего на квадратном кресле с низкой спинкой, колосс, прислоненный к пилону, сфинкс и стол для жертвоприношений. Мастера сидели и стояли на лапах сфинкса, на его спине, прямо на столе для жертвоприношений или на передвижных деревянных подмостках, которые позволяли обрабатывать лицо и парик колоссов. Одни действовали долотом и молоточком. Другие обрабатывали камень гладилом. Рисовальщик наносил иероглифы на поверхность пилона. Художник раскрашивал их, окуная кисточку в миску с краской. Невольно задаешься вопросом: можно ли было производить столь различные работы одновременно? Правда, скульптор, который обтачивал детали лица, и резчик, высекавший иероглифы, не мешали друг другу, однако полировщику явно здесь нечего было делать, пока скульптор и резчик не завершили свою работу. Что касается художника, то он вообще приступал к работе последним. Таким образом, автор этой картины, очевидно, просто сгруппировал в одной мастерской сразу всех, кто работал на самом деле в строгой последовательности. Но то же самое мы видим и в других мастерских, где изготавливали иные предметы. Египтянам, несомненно, нравилось начинать работу сразу со всех концов. Наступал момент, когда гладило полировщика сталкивалось с резцом или долотом скульптора. Раздавались крики. Тот, кто считал себя правым, поносил соседа, отвечавшего ему шутками. Статую заканчивали в рекордный срок и отправляли в храм или во дворец, где она представала перед восхищенной толпой как свидетельство милости фараона к своим подданным или же любви богов к фараону.
