Пьер Монтэ - Египет Рамсесов
Раньше охотники отправлялись на охоту пешком. Господин шел налегке. Сопровождающие распределяли между собой припасы, луки, стрелы, клетки, веревки и корзины для дичи. Псари вели борзых и накормленных досыта гиен, которых умудрялись натаскивать для охоты.
С тех пор как в Египте появились колесницы (т. е. с Нового царства), господин выезжал на колеснице, словно отправлялся на войну, с луком и стрелами. Сопровождающие – «шемсу» – следовали за ним пешком, неся на коромыслах кувшины, полные бурдюки, корзины из пальмовых веток, мешки и веревки. Когда маленький отряд прибывал на место, господин со своим оружием сходил с колесницы. Псарь удерживал на поводках свору борзых.[305] К тому времени египтяне давно уже отказались от гиен, которых использовали в эпоху Древнего царства.
Но вот на дичь в загоне внезапно обрушивается дождь стрел и бросаются разъяренные борзые. Несчастные животные напрасно ищут выход. Обрывистые склоны и сети удерживают их на месте побоища. Олени, дикие быки уже повержены. Страус отбивается клювом от нападающей собаки. Беременная газель рожает на бегу теленка, и борзая тут же душит новорожденного. Орикс бросается вперед отчаянным прыжком, но попадает прямо в пасть другого пса. Еще одна борзая сбила газель и вцепилась ей в горло.
Судя по изображению в гробнице некоего Усира, в загоне также расставляли ловушки, но роспись слишком плохо сохранилась, чтобы можно было судить об их устройстве. Однако ловушки существовали наверняка. Иначе как могли бы охотники, вооруженные только луками и стрелами, захватывать такое большое количество живой дичи, как мы это видим в гробнице того же Усира и в гробнице Аменемхета?[306]
На обратном пути охотники ведут за собой, привязав за ногу, каменного козла, газель, орикса и страуса. Помощник несет на плечах маленькую антилопу. Другие тащат за уши, по-видимому, убитых зайцев. Гиена, подвешенная к шесту за четыре лапы, висит головой вниз: уж она-то наверняка мертва. Эти охотники не теряли времени даром, но были и такие, кто, не заботясь о выгоде или просто из любви к опасностям, продолжал преследовать антилоп на своих быстрых, как молния, колесницах. Так поступал неутомимый царевич Аменхотеп. Некий Усерхет тоже отправился на колеснице в пустыню, сам правил копями и стрелял из лука. Он гнал перед колесницей стадо антилоп, которые в своем паническом бегстве увлекли за собой зайцев, гиену и волка. Возвратился Усерхет с богатой добычей.[307]
Глава VI. Искусство и ремесла
Египетский народ состоял не только из земледельцев, писцов и жрецов. В противном случае в Египте не было бы ни пирамид, ни храмов, ни дворцов. Царевна Хнумит не могла бы возложить на свои черные волосы чудесную диадему, словно сделанную волшебными феями. И никто не представлял бы, как могли вырубить в каменоломне гранитный брус длиной более тридцати метров, перевезти его из Асуана в Фивы, обточить в форме обелиска, украсить великолепными иероглифами и, наконец, водрузить на основание – и все это за семь месяцев! А ведь подобные подвиги египтяне совершали неоднократно на протяжении всей эпохи Нового царства. Писцы же считали этих прекрасных мастеров намного ниже себя. Однако мы сами попробуем составить себе представление об их работе и образе жизни.
I. Каменоломни
В двух пустынях Египта, обрамляющих Нильскую долину, находились выходы чудесных скальных пород, которые поставляли архитекторам, скульпторам и ювелирам материал для их работ – от гигантских до самых маленьких. Известняк встречался повсюду – от Мемфиса до Иунита (Латополь, греч. Эсна) к югу от Фив. Самый прочный и белый добывали в каменоломнях Ра (совр. Тура), неподалеку от истоков Хелуана. Известняк фиванских гор был тоже высокого качества. Красный, как древесина кедра, кварцит – «мери», привозили с Красной Горы, владения Хатхор, расположенного к северо-востоку от Она. Эта каменоломня еще работала полным ходом при XII династии. Затерявшись среди работников такой каменоломни, когда они шли из своего поселка на работу, беглец Синухет сумел покинуть Египет.
При Рамсесе II добыча камня производилась здесь особенно интенсивно. Однажды в присутствии самого фараона, прибывшего в пустыню Она, на границе с владениями Ра, в этой каменоломне обнаружили такой огромный блок, каких еще не видывали «со времен богов». Все подумали, что Ра сам сотворил его своими лучами. Фараон приказал обтесать его лучшим каменотесам. Ровно через год из блока получилась колоссальная статуя, которую назвали «Бог Рамсес». Начальник работ получил вознаграждение: золото и серебро. Все, кто принимал в этом участие, были также удостоены царских милостей. Его величество заботился о них повседневно. Поэтому все трудились с особым усердием.
Еще одно месторождение кварцита обнаружено рядом с первым. В этой каменоломне высекали колоссов для храма Птаха в Мемфисе, а также для храмов Птаха Рамсеса и Амона.[308]
Песчаник хоть и не столь красивый, как из Красной Горы, но все же вполне пристойный, в изобилии добывали в трех южных номах. Район Асуана славился своим гранитом. Гранит трех сортов – розовый, серый и черный – добывали недалеко от города, а также на островах Абу (Элефантина), Сатит и Сенмут. Обелиски, саркофаги, гигантские изваяния Осириса говорят об активных разработках в древних каменоломнях. Пробные разрезы еще видны повсюду. Этот район гранитных месторождений простирается довольно далеко на юг. А если отправиться из Идахета на запад, через три дня пути уже можно добраться до диоритовых карьеров, заброшенных со времен Среднего царства. Но местность эта была настолько дикая и пустынная, добыча камня требовала таких жертв и усилий, что даже Рамсесы, не щадившие своих военнопленных, не решились возобновить здесь работы,[309] тем более, что с гораздо меньшими затратами они могли добывать великолепный камень в Среднем Египте: в Хатнубе, в нескольких часах ходьбы от покинутой столицы Эхнатона, и южнее, в долине Рахену (так называли Вади-Хаммамат при XII династии), в трех днях хода от Коптоса, – алебастр, черный песчаниковый сланец «бехен»,[*46] хорошо поддающийся полировке, а также зеленая и обычная брекчия. Почти во всех древних каменоломнях сохранились ниши с надписями, но обычно они представляют собой списки имен и титулов, и лишь в текстах карьеров из долины Рахену приводятся любопытные подробности.[310]
Разработки в каменоломнях велись нерегулярно. Когда фараону необходим был камень «бехен», он снаряжал экспедицию. Каждая представляла собой целое событие, ибо собирала тысячи работников. Но всех превзошел Рамсес IV, который для своей огромной экспедиции мобилизовал 9368 человек. Он готовился к ней очень тщательно: советовался с книгами «дома жизни», послал особый отряд на разведку. Во главе экспедиции стояли тринадцать высших сановников, среди них был верховный жрец Амона со своими помощниками. Далее следовали 20 писцов, опытных «инженеров»; к ним обращались по самым различным проблемам – от чисто технических – как поднять обелиск, поставить колосс высотой в тридцать локтей или построить кирпичную стену – и до чисто административных, например во время подготовки похода в Сирию. Начальников конюшен, конюхов и колесничих было 91, офицеров стражи – 50, чиновников различных категорий – тоже 50. С удивлением мы видим тут же 200 управляющих рыбацких артелей, но это объясняется, видимо, тем, что сезон «шему», когда проходила экспедиция, считался неблагоприятным для рыбной ловли. Основную массу экспедиционного корпуса составляли 5000 воинов, 2000 работников из храмов и 800 наемников («аперу»).
Девятьсот правительственных чиновников тоже принимали участие в экспедиции, но следовали за ней на расстоянии. Множество повозок, влекомых быками, сопровождали эту, можно сказать, армию. Однако настоящих специалистов было среди них сравнительно немного: начальник художников, три начальника каменоломен, 130 каменотесов, 2 рисовальщика и 4 резчика по камню. Основная же масса людей использовалась для перетаскивания тяжелых блоков на полозьях и доставки продовольствия, которое являлось самой острой проблемой. Интенданты ломали голову, как прокормить среди голой пустыни эти тысячи людей. Каждому полагалось немного воды, немного пива и немного хлеба, а специалистов и начальников следовало кормить получше, согласно их рангу, и, наконец, необходимо было и достойно отблагодарить богов, хозяев гор «бехена», прежде всего Мина, Хора и Исиду, чтобы экспедиция завершилась успешно. Как выражались египтяне своим образным языком, им предстояло превратить пустыню в цветущий сад, а пыльную дорогу – в полноводный канал. Зато с какой гордостью могли они потом начертать на стеле: за все время не пал ни один осел, никто не страдал от жажды и не испытал горечи разочарования. И действительно, на что им было жаловаться, этим согнанным в пустыню людям, если их поили пивом и кормили хлебом, как в Египте по праздникам![311]
