От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Никонов Вячеслав

Реакции не было, и 12 января Лозовский пригласил Кеннана и сказал ему, что «у советской стороны возникли вопросы: 1. Нам хотелось бы иметь обвинительный акт, который подготовила американская сторона. Мы хотели бы иметь список главных военных преступников Японии, которых Американское Правительство и генерал Макартур считают необходимым предать суду Военного Трибунала». Получив ответ, НКИД 18 января довел до сведения американского посольства: «Советское правительство назначило в Международный Военный Трибунал в Токио для суда над главными японскими военными преступниками в качестве обвинителя от Советского Союза – доктора юридических наук, посланника С. А. Голунского и в качестве судьи – члена Военной Коллегии Верховного Суда СССР генерал-майора юстиции И. М. Зарянова, которые выезжают со своими сотрудниками из Москвы в Токио в ближайшие дни».

Молотов подтвердил Гарриману, что обвинителем от Советского Союза в судебном процессе над японскими военными преступниками назначен Голунский.

– А кто является представителем Советского Союза в Дальневосточной Комиссии? – спросил посол о судьбе неработавшего органа.

– Представителем в Дальневосточной Комиссии является Громыко, которого, в случае его отсутствия, будет замещать Новиков, временный поверенный в делах в Вашингтоне.

В это время уже были готовы пространные директивы для Громыко, которые он получит 24 января. Там, в частности, говорилось: «Члену Союзного Совета для Японии от СССР во всей своей работе иметь в виду, что из условий Потсдамской декларации, Протокола капитуляции и Общего приказа № 1 вытекает, что Япония должна быть полностью разоружена и ее военно-промышленный потенциал уничтожен. Вместе с тем следует учесть, что ни Правительство США, ни Командование американских оккупационных войск в Японии не проявляют стремления к решительным шагам для осуществления этих задач. Нужно обратить особое внимание на то, что японский офицерский корпус американцами не пленен, находится на свободе и фактически по-прежнему сохраняется. Оставление японского офицерского корпуса представляет явную угрозу сохранению мира на Дальнем Востоке и, несомненно, может быть использовано агрессивными элементами против Советского Союза.

Необходимо поэтому предпринять все меры к тому, чтобы ликвидировать все пути и лазейки, направленные к сохранению и восстановлению японского офицерского корпуса как основы японского милитаризма и агрессии». Миссия была из разряда невыполнимых.

Гарриман меж тем продолжал в разговоре с Молотовым японскую тему:

– Я представил свои рекомендации правительству США и надеюсь, что решение по ним последует в течение ближайших дней. Между прочим, я рекомендовал, чтобы Макартур обращался с советскими представителями в Японии лучше, чем советские представители обращаются с американскими в Бухаресте, где они лишь один раз консультировались.

Молотов не удержался:

– Вы знаете, как часто англо-американские представители консультировались с советским представителем в Италии?

Гарриман ответил, что не знает.

– Я вообще не помню, чтобы консультировались – сказал Молотов. – Таких случаев как будто не было.

– Теперь Советский Союз и США будут иметь интересный опыт сотрудничества в Корее, – предположил Гарриман, даже не подозревая, насколько интересным он окажется.

– Для обеих сторон это новая область сотрудничества, – признал наркоминдел, – но выражаю уверенность, что дело там пойдет на лад. Совещание американских и советских представителей в Сеуле уже началось.

– Я об этом уже знаю. Если бы не поездка в Бухарест, то я был бы в Сеуле к началу этих совещаний.

– Как я уже сообщил, – свернул затягивавшуюся встречу Молотов, – Сталин просил передать, что сейчас сильно занят вопросами избирательной кампании. Но я доведу до него Вашу просьбу о встрече.

22 января посол прощался с Литвиновым, с которым «по привычке был более откровенен». Литвинов занес в дневнике: «Сообщив внезапно, что Гопкинс, по его сведениям, опасно болен и, вероятно, умирает, что около Трумэна почти никого не осталось для продолжения традиции Рузвельта и что Бирнс не имеет опыта, он дал мне ясно понять, что он не прочь занять место советника президента, которое при Рузвельте занимал Гопкинс… Гарриман посетовал на политику СССР на Балканах и спросил, „намерены ли мы поглотить всю Европу“… Я сказал, что посол, вероятно, шутит и что он отлично знает, что подобных стремлений у нас нет».

Сталин, несмотря на «загруженность выборами в Верховный Совет», 25 января все же принял Гарримана.

– Я не знал, что Вы уходите со своего поста, иначе отложил бы дела, чтобы принять Вас раньше.

Гарриман объяснил свой отъезд перспективой работой в администрации:

– Теперь, когда Гопкинс настолько заболел, что не сможет больше заниматься политической деятельностью, я остаюсь одним из последних звеньев, связующих президента со старыми советниками Рузвельта.

– Как так случилось, что Гопкинс женился и заболел? – шутливо спросил Сталин. Если бы он знал, что Гопкинс находился при смерти, то признал бы шутку неудачной.

– Гопкинс был болен до женитьбы, сейчас эта болезнь обострилась.

Сталин выразил удовлетворение результатами московского совещания СМИД.

– По Японии, видимо, дела пойдут на лад. Советское и американское правительства нашли общий язык в японских делах. В Румынии обе стороны, кажется, проявили солидарность, и фактически вопрос решен. Что касается Болгарии, то там дурацкая оппозиция обрекает себя на провал.

– Я уже рекомендовал своему правительству не откладывать установление отношений с Румынией, – заверил Гарриман. – А как Вы оцениваете положение в Китае?

– Недавно беседовал с сыном Чан Кайши. Толковый человек. Просил Москву о посредничестве в отношениях с коммунистами. Как мне кажется, главное заключается в том, что китайские коммунисты расходятся с позицией Советского Союза в вопросе о Китае. Поэтому советское правительство, не желая оказаться в неловком положении, не хочет брать на себя ответственность.

– Но у двух сторон разные взгляды на пути развития Китая, что делает достижение согласия между ними весьма трудным.

– Это было бы так только в том случае, если бы коммунисты хотели советизировать Китай. Они не хотят этого делать. В Яньане не было советской системы. Было бы глупостью со стороны коммунистов стремиться к советизации. Главное различие заключается в том факте, что коммунисты стремятся как можно скорее ввести в Китае полную демократию. Чан Кайши же стремится к введению менее полной формы демократии и отнюдь не спешит с этим. Вот в этом заключается главная причина разногласий между обеими группами.

Поговорили о Корее.

– Опека нужнее США, чем Советскому Союзу. Предложение об опеке исходило ведь от американцев. Теперь, похоже, вы сами начинаете ею тяготиться, изображая советской идеей.

Гарриман обещал изучить ситуацию на месте, поинтересовался оценкой Сталиным ситуации в Японии.

– Я считаю ошибочным сохранение императорской власти. Она только будет привлекать милитаристов. Явно недостаточны меры по демилитаризации страны, и Макартур почти ничего об этом не сообщает.

– Советские представители будут полностью информированы, и с ними будут консультироваться, – обещал Гарриман. После чего перешел к главному. – Некоторые в США считают различия в концепциях обеих стран непримиримыми.

– Различия в концепциях существуют, но они относятся к внутренней политике обеих стран, – уверенно произнес Сталин. – Что касается внешнеполитических концепций, то Советский Союз и Соединенные Штаты могут найти общий путь. Война показала, что Советский Союз и Соединенные Штаты могут найти общий язык, и это главное.

Гарриман выразил «удовлетворение по этому поводу» и поблагодарил Сталина за внимание, оказанное ему в Москве. Но хозяин кабинета пока не был расположен отпускать посла.

– Реально ли предоставление Советскому Союзу американского кредита или займа, если советское правительство вновь поставит этот вопрос?