От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Никонов Вячеслав

– Правительство США стремится возможно скорее вывести войска из Ирана, – ответил Бирнс, даже не потрудившись объяснить, на каком основании он там появились. Впрочем, американцы уже не считали необходимым хоть как-то обосновывать присутствие своих войск в любой точке Земного шара. Ограничения, по их мнению, должны были касаться только советских войск. Бирнс уверил, что впервые слышит о враждебном отношении иранского правительства к СССР.

– Заверяю Вас, что у советского правительства нет никаких территориальных претензий к Ирану и что Советский Союз не намерен ущемлять суверенитет Ирана, – заявил Сталин.

По одной из версий, не зафиксированной в официальной стенограмме, во время встречи Бирнс не удержался и спросил, чем Сталин занимался на отдыхе. Тот якобы ответил:

– Читал Ваши речи.

После десяти вечера 19 декабря в Кремле был уже Бевин. Его, в первую очередь, волновал тот же иранский вопрос: нет ли у СССР намерений присоединить Северный Иран к Азербайджану или превратить Тегеран в своего сателлита? Сталин заверил в отсутствии таких планов:

– Честно и откровенно, у меня нет претензий к Ирану. Нет ни малейшего намерения включать какую-либо часть Ирана в состав Советского Союза, как нет и намерений вредить суверенитету Ирана. Я хотел бы защитить бакинскую нефть от диверсионной деятельности.

Дважды переспросив Сталина о том, не собирается ли он присоединять иранский Азербайджан к СССР и получив отрицательный ответ, британский министр перешел к Турции.

– Не хочу, чтобы меня неверно поняли, но, кажется, против Турции ведется война нервов. Поскольку правительство Его Величества находится с Турцией в союзнических отношениях, я с нетерпением жду, чтобы разобраться в этой проблеме.

– Имеются две проблемы, – в который раз разъяснил свою позицию Сталин. – Во-первых, проливы. Согласно конвенции Монтрё, за Турцией оставляется право решать, находится ли она под угрозой войны, чтобы перекрыть Проливы и контролировать их. Это – трудная ситуация для России, потому что Турция, таким образом, имеет возможность ее изолировать. Во-вторых, определенные провинции Турции, населенные грузинами и армянами территории, захвачены Турцией. Необходимо восстановить хотя бы в некоторой степени старую границу, которая существовала в царское время. Все разговоры о войне с Турцией – ерунда.

– Как вопрос должен быть решен? – интересовался Бевин.

– Посредством переговоров либо с Турцией, либо с союзниками, – предложил Сталин.

– Насколько я понимаю, Россия не слишком долго владела этими провинциями, – проявил свои познания Бевин.

– Это правда. Эта позиция датируется 1870-м годом, однако население там грузинское и армянское и всегда было таковым.

– Я поставил вопрос о том, может ли проблема быть разрешена на текущей конференции, – вступил Молотов.

После некоторой дискуссии сошлись на том, что это вряд ли возможно. Бевин заметил:

– Надеюсь, советское правительство не вызовет необходимости продолжения турецкой мобилизации.

– Мобилизация была проведена Турцией по ее собственной инициативе, – заметил Сталин, хотя прекрасно знал, что именно западные союзники нагнетали антисоветскую истерию и в самой Турции.

– Турция напугана Советским Союзом, – объяснил Бевин, чье правительство сделало все, чтобы сделать этот испуг максимальным и подбодрить Анкару.

– Ей не следует пугаться, – заключил Сталин.

Молотов напомнит Бевину, что во время Первой мировой войны Великобритания была готова отдать под контроль России не только проливы, но и сам Стамбул.

20 декабря Молотов сообщил Бирнсу, что советское правительство не имеет возражений к американскому списку участников мирной конференции, то есть с оставлением Индии, Украины и Белорусии. После этого главы МИД согласятся на созыв мирной конференции в Париже не позже 1 мая 1946 года.

Обсуждали в Москве и вопрос о Корее, который тогда очень волновал президента Трумэна, который напишет: «Этот вопрос поднимался на первом совещании министров иностранных дел в рамках согласованной повестки дня, озаглавленной „Создание единой администрации для Кореи, нацеленной на формирование независимого корейского правительства“. Госсекретарь Бирнс представил копии письма, которое посол Гарриман направил Молотову 8 ноября с просьбой предоставить советскому командующему в Корее полномочия консультироваться с американским командующим в целях разработки договоренностей по таким общим проблемам, как связь, торговля, валюта, и прочим нерешенным вопросам в Корее…

Молотов сразу же показал, как трудно с ним иметь дело. Это письмо, по его словам, касается других вопросов, помимо государственного управления, и поэтому не имеет никакого отношения к теме повестки дня. Он хотел, чтобы дискуссия была ограничена вопросами управления и опеки.

На следующий день мистер Бирнс принес заявление о политике Соединенных Штатов в отношении Кореи».

Согласно американским предложениям, на полуострове создается двуединая администрация во главе с командующими войсками США и СССР для управления общекорейскими проблемами (валютными, торговыми, транспортными и другими). Участие корейцев планировалось ограничить ролью консультантов и советников. Бирнс предлагал установить международную опеку над Кореей сроком на 5-10 лет, учредив для этого специальный орган, соединяющий в своих руках всю полноту законодательной, исполнительной и судебной власти. Этот административный орган будет осуществлять свои полномочия через верховного комиссара и Исполнительный совет, состоящий из представителей США, СССР, Великобритании и Китая.

Перед Москвой встал непростой вопрос: согласие с американским проектом противоречило ее официально провозглашенной приверженности праву угнетенных наций на самоопределение. Советская сторона представила альтернативный проект.

И вновь Трумэн: «Молотов попросил время для изучения нашего заявления и только 20 декабря вернулся к этому вопросу. Он признал, что Советский Союз согласился с идеей четырехдержавного попечительства, но, по его словам, это был скорее вопрос на длительную перспективу, нежели немедленного решения. Затем он предложил от имени советского правительства создать в Корее временное правительство для осуществления всех необходимых мер по развитию промышленности, сельского хозяйства, транспорта Кореи и национальной культуры корейского народа. Совместная комиссия представителей советского и американского командования в Корее будет содействовать формированию такого временного правительства, консультируясь с корейскими демократическими партиями и общественными организациями и представляя свои рекомендации соответствующим правительствам для их рассмотрения. Комиссия должна также подготовить предложения по опеке для совместного рассмотрения Великобританией, Китаем и Соединенными Штатами».

На следующий день Бирнс сообщил, что с двумя незначительными изменениями это предложение приемлемо, и оно появится в коммюнике Московской конференции. Это окажется последней согласованной акцией союзников по Корее.

Сталин в хорошем настроении 23 декабря писал Трумэну: «Согласен с Вами, что народы Советского Союза и Соединенных Штатов должны стремиться работать вместе в деле восстановления и поддержания мира и что следует исходить из того, что общие интересы наших обеих стран выше отдельных разногласий между нами.

Происходящее в Москве совещание трех министров дало уже свои положительные результаты…

Вопрос об атомной энергии находится еще в процессе обсуждения. Надеюсь, что и по этому вопросу у нас установится общность взглядов и что совместными усилиями будет выработано решение, которое удовлетворит как обе наши страны, так и другие народы.

Вы, конечно, информированы о моей первой беседе с г-ном Бирнсом. Мы встретимся с ним и для других бесед. Но уже теперь я считаю возможным сказать, что смотрю в общем оптимистически на результаты происходящего сейчас между нами обмена мнениями по актуальным международным проблемам, и надеюсь, что это откроет дальнейшие возможности в деле согласования политики наших стран по другим вопросам».