Францишек Равита - На красном дворе
Болеслав улыбнулся.
- Посмотри на меня хорошенько, - отозвался король, - может, ты скажешь мне что-нибудь и повеселее?
Добрыня внимательно посмотрел на короля.
- Нужно ли, милостивый король, знать всем вокруг то, что я хочу тебе сказать? - спросил он. - Удали слуг и дружину: им не надо знать всего.
Большая часть слуг и свиты действительно удалилась, остались только Болеслав и его приближенные.
Добрыня притворился задумчивым, затем поднял глаза и, остановив их на короле, долго и внимательно всматривался в его лицо.
- Ах, милостивый король, не много мне остается тебе сказать, да и то, думаю, не лучше ли помолчать...
Болеслав нахмурил брови.
- Говори, - решительно потребовал он, - ты ведь обещал сказать мне всю правду.
Решительный и строгий тон короля не понравился Добрыне, но он покорился.
- Раз уж приказываешь, я должен исполнить... на то твоя воля.
Люда, заметив, что король пошел на рундук, спустилась поприветствовать его, но, увидев Добрыню, остановилась у окна королевской гридницы, обращенной окнами на рундук, и прислушалась к их разговору.
- Ты по собственной воле, - продолжал Добрыня, - отдал свое счастье в нечестивые руки, и эти руки не пожалеют тебя... Именно в них все твое счастье, а то и вся жизнь.
Болеслав слушал с видимым неудовольствием.
- Говори яснее... я шуток не люблю, говори правду и покажи того, кто, как ты говоришь, держит мое счастье и жизнь в своих руках, или я подумаю, что ты лжешь.
Добрыня не ожидал такого оборота. Теперь ему и мед показался горьким. Взглянув случайно в окно гридницы, он заметил стоящую там Люду, и у него блеснула мысль вывернуться из опасного положения. Протянув руку, которая дрожала от страха, он указал на молодую девушку:
- Милостивый король! Твое счастье в ее руках. Это колдунья.
Глаза всех обратились к окну. Люда, услыхав эти слова, сделалась белее полотна. Глаза ее заискрились гневом, но она, поняв, кто ее обвиняет, ни слова не ответила в свою защиту.
- Не мудрено, что голод на Руси, - прибавил колдун. - Ведь она весь урожай скрывает в себе. Прикажи ей распороть кожу под сердцем, и ты увидишь, что оно переполнено рожью и пшеницей.
Настало глухое молчание. Болеслав сидел, опустив голову, а Добрыня придумывал, что еще сказать.
- Эта блудница опутала тебя своими чарами, да и тебя ли только одного!
Эти слова задели Люду за живое. Она вышла на рундук и встала между королем и Добрыней. Ее лицо было бледно и дышало гневом и оскорбленным достоинством, на глазах блестели слезы.
- Послушай, Добрыня! - ласково отозвалась она, сдерживая гнев и слезы. - Так ли следует благодарить дочь старого воеводы за хлеб, который ты у него едал? Чем я провинилась перед тобой, за что ты так жестоко оскорбляешь меня? Я люблю его, - она кивнула на короля, - это правда. Неужели ты за это осмеливаешься оскорблять меня? Зачем говоришь, что весь урожай я держу под своим сердцем? Разве я не дитя того народа, который почти умирает с голоду?.. Могу ли я сделать это? Нет, ты не угадал, Добрыня, в моем сердце не зерна ржи и пшеницы, которые, как ты говоришь, я прячу от людей, а чистая любовь к нему.
Взволнованная и вся в слезах, она упала на колени перед королем.
- Милостивый король! - воскликнула она. - Я отдалась тебе потому, что ты приголубил меня и смиловался надо мною... в печальный для меня час. Вскрой же мое сердце и убедись, есть ли там что-нибудь другое, кроме любви к тебе, и бойся этого колдуна. Верно, он очень зол на тебя, если осмелился оклеветать меня в твоих глазах.
Болеслав поднял расплакавшуюся Люду.
- Успокойся, дитя мое!
Он наклонился и сказал ей потихоньку несколько слов; сенные девушки помогли ей встать и отвели в светлицу.
Как только Люда ушла, король обратился к Добрыне:
- Скажи мне, пожалуйста, Добрыня, вернется ли ко мне мое счастье, если я отошлю домой эту девушку.
Добрыня с недоверием посмотрел на короля, он боялся попасть впросак.
- Конечно, конечно, милостивый король! Дома ожидает тебя слава.
Болеслав сомнительно покачал головой.
- Но это не то, что я хотел спросить... Скажи мне, Добрынюшка, что меня ожидает, если я не отпущу от себя эту девушку?
- Сказать правду?
- Да, одну только правду.
- А ты не побоишься услышать ее, милостивый король? Ведь я говорю правду не от себя... я говорил ее и старому Ярославу; предсказал конец Вячеславу и предскажу тебе...
Он остановился на минуту, точно колеблясь. Все замолкли и напрягли слух и зрение, а Болеслав впился взглядом в Добрыню.
- Говори! - В его голосе слышались решительность и гнев.
Прижатый, как говорится, к стене, Добрыня уже не мог вывернуться. Подняв свои седые брови, он вперил свой взгляд в короля и долго смотрел на него.
- Если ты желаешь, все скажу... Знай же, что прежде чем новая луна заблестит на небе, ты умрешь!
Болеслав смерил его презрительным взглядом.
- Ну! Уж ты чересчур много знаешь, - ответил он, помолчав. - Теперь скажи мне, можешь ли ты угадать будущее каждого из присутствующих?
- Могу, Господь дал мне силу прорицательства.
Болеслав снова презрительно посмотрел на него.
- В таком случае, скажи мне, Добрынюшка, что тебя ожидает?
Старик, от неожиданности вздрогнул, но не потерял присутствия духа. Надо было спасаться любым способом.
- Знаю, милостивый король, - смело отвечал он.
- Говори.
- Ты прикажешь своим отрокам повесить меня, но этим не спасешь своей жизни.
Болеслав смотрел на неустрашимого Добрыню и качал головой.
- Теперь я вижу, что ты самый обыкновенный плут. Ты столько же знаешь о том, что случится со мною, сколько и о том, что случится с тобой... Ты не угадал, я вовсе не думаю повесить тебя, а только прикажу выгнать тебя за ворота и больше никогда не пускать на Красный двор... Но - берегись!..
Добрыня сделал попытку оправдаться.
- Милостивый король! - сказал он, кланяясь. - Я говорил людям правду и угадывал их будущее, но ради тебя готов ошибиться, потому что ты милостив.
- Ну, довольно глупостей, твоя ворожба кончилась. Берегись! Иначе ты впрямь угадаешь день, когда я велю тебя повесить, если ты еще хоть один раз осмелишься обмануть кого-нибудь своим колдовством.
Добрыне ничего не оставалось, как только уйти.
- Болех! Прикажи отрокам отворить ворота, - крикнул король, - и пусть его с Богом проваливает на все четыре стороны.
Добрыня, кланяясь, покинул рундук и без оглядки, быстрым шагом вышел в широко открытые ворота. Болеслав по дороге в гридницу сказал Болеху:
- Надо последить за этим стариком. Он, сдается мне, подослан кое-кем с великокняжеского двора. Пошли кого-нибудь узнать, куда он направится.
Добрыня ног под собой не чуял от радости, что посещение короля кончилось для него благополучно. Выйдя за ворота, он двинулся по дороге к Василеву, и не шел, а бежал, оглядываясь, нет ли погони. Но погони не было, только два королевских отрока стояли у калитки и подшучивали над Добрыней, над его дурацкой ворожбой.
Когда Добрыня оглянулся еще разок, ему вслед закричали:
- Эй, старик! Вернись испить королевского меду.
Но Добрыня молча убыстрил шаг.
- Ага! Удираешь во все лопатки...
- Ну, гоп! Гоп!
Добрыня притворялся, что не слышит, но бурчал про себя:
- Черт бы вас побрал с вашим медом, проклятые! Подождите, я вам наварю такого меду, от которого вы не опомнитесь.
Дойдя до леса, он исчез на узкой тропинке, ведшей в Берестово, к дому тысяцкого.
Уже было далеко за полночь, когда Добрыня ступил на двор Вышаты. Хозяин встретил его невесело. Он был бледен и печален. На его лице видны следы тревоги и борьбы с самим собою. Он в свою очередь заметил перемену и в Добрыне.
- Откуда ты, Добрыня? - спросил тысяцкий.
- С Красного двора.
Лицо Вышаты несколько оживилось.
- Ну, что там хорошего?
Добрыня сжал кулаки.
- Что?.. Медом угостил, - отвечал он зло.
Глаза Вышаты загорелись любопытством, еще раз вернулась надежда.
- Медом угостил, а потом, как пса, выгнал за ворота и осмеял, продолжал Добрыня. - Нет, боярин, с ним надо покончить!.. Он сидит здесь на поругание всей Руси, ест наш хлеб, пьет наш мед и гладит по головке княжеских посадников.
Вышата слушал, опустив голову.
- Ну, что Люда? Осталась? - робко спросил он.
- Да, осталась; но придет и ее черед.
Ему стыдно было признаться в том, как он опозорился на Красном дворе.
Воцарилось продолжительное молчание.
- Я знал... даже был уверен, что так случится, - наконец отозвался Вышата. - Сердце человеческое сильнее твоих чар... Я знал, она не будет принадлежать мне.
Добрыня поднял голову и окинул гордым взглядом Вышату.
- Эх, боярин! Твоя Люда не лебедь, и я не сокол, чтобы схватить ее и принести тебе. Ее стерегут там девки и отроки. Погоди, дай срок, надо улучить удобную минуту.
- Ждать! Нет уж, довольно нуждался, пора кончать, - отвечал Вышата, грустно качая головой.
