Юрий Акашев - История народа Рос. От ариев до варягов
Многие исследователи славянского язычества пытаются искусственно закрепить за каждым славянским божеством какие-то конкретные, определенные функции, но при этом сталкиваются с серьезными затруднениями. То оказывается, что одни и те же функции выполняют разные божества, то, напротив, одно божество представляется многофункциональным, в нем проявляются порой слишком разные качества; то одно божество как бы разделяется на два-три или, наоборот, два-три божества, сливаясь функционально, предстают в качестве одного; то один бог предстает в качестве главного среди остальных, то другой. Это даже дает повод некоторым ученым считать религию древних росов жалкой, убогой – настолько она непохожа на древнегреческую религию, облагороженную и систематизированную античной литературой. Например, Е.В. Аничков писал: «Особенно убого было язычество Руси, жалки ее боги, грубы культ и нравы»[297]. Но в этой кажущейся бессистемности как раз проявляется одна из особенностей религиозных воззрений древних росов, характерная также и для мифологии древних арьев. Эту особенность, на наш взгляд, очень хорошо подметил Ю.П. Миролюбов: «Ведическая мифология сбивает с пути европейского ученого: будучи многотысячелетней, она то возглашает одно божество как главное, то другое, и каждый раз, проходя через максимум, обращается к другому. Разгадка этого явления заключается в том, что ни одно из них не является отдельным божеством, как того хотел бы аналитический ум европейца. Каждое из них – только новое имя все того же «Единого Существа, которому мудрые дают многие имена»[298].
Очень многие имена арийских богов находят аналогии в славянском языческом пантеоне. Так, например, в мифологии древних арьев видное место занимал бог под именем Рудры (rudra), который, с одной стороны, был «рычащим повелителем неба и молний», богом гроз, а с другой, – богом «благостным», исцелителем, связанный и в том, и в другом случае с идеей плодородия и жизни. В одном лингвистическом ряду с его именем стоят такие слова, как: санскритские «rud» – кричать, рыдать, «roda» – вопль (невольно вспоминаются крики женщины при родах), «rodasi» – супруга Рудры как олицетворение молнии, «rudhira» – кровь, красный, кровавый, а также русские «руда» в значении «кровь», «рудый», «рдяный», «род». Н.Р. Гусева считает, что в период «известного культурного единообразия» и «ритуального единства», который предшествовал отделению арьев и их уходу, у Рудры был славянский аналог по имени Род, который был сильным и гневным владыкой неба, проливал на землю семенную жидкость в виде дождя, оплодотворяя все живые существа[299]. Б.А. Рыбаков связывает с именем Рода того единого бога, творца молний, являющегося владыкой над всеми, о котором писал Прокопий Кесарийский; в дальнейшем ему на смену придет Перун, хотя и не повсеместно, поскольку и в XVI в. еще продолжали переписывать церковные поучения против «ставящих трапезу Роду и рожаницам»[300].
Другой характерный пример – Индра. В Ведах это самый популярный бог, ему одному посвящено до 250 гимнов, да и в других он упоминается часто. Известно свойство Индры менять свой облик с помощью божественной силы превращений «maya». Многие гимны характеризуют Индру как непобедимого воителя:
В дружбе с тобой, о Индра, награждающий,
Нам, о повелитель силы, (нечего) бояться.
Мы ликуем навстречу тебе,
Победителю, непобежденному[301].
В других гимнах, воспевающих Индру как бога-громовержца, он наделяется качествами, сближающими его со славянским Перуном:
Индру призываем мы в великой битве,
Индру – в малой
Как союзника при избиении врагов,
(как) громовержца.
<…>
В каких порывах (вздымаются) высоко
Хвалы Индре-громовержцу <…>[302]
Зачастую Индра ассоциируется с Солнцем:
Создавая свет для бессветного,
Форму, о люди, для бесформенного,
Вместе с зорями ты родился[303].
Жрецы по утрам для него «запрягают пару любимых его буланных коней по обе стороны колесницы, огненно-красных, неустрашимых». Сам он наделяется эпитетами «пламенный», «ярко блистающий», «золотистый» и т. д., он освобождает реки, скованные льдом. И здесь нам не может не вспомниться Ярило. Но в то же время Индра не есть солнце, а он управляет солнцем:
Индра поднял солнце на небо,
Чтоб долго можно было видеть (его)[304].
Он разжигает солнце ярче и жарче к весне, чтобы растопить снег и лед. Далее оказывается, что Индра «породил солнце, небо, утреннюю зарю»[305]; он «поддерживатель неба, пространства»[306]; он всеобъемлющ: вмещает в себя целое море[307], «оба мира охватил своим величием со всех сторон»[308]; он «даритель богатств», у него «много даров», «не иссякают (его) милости»[309]. То есть в Индре просматриваются качества и Сварога, и Дажьбога. Он «один властвует от века!»[310].
Арьи верили в то, что Индра бьется с черными демонами, ненавидящими свет, побеждает их и возвращает к жизни воды, превращенные ими в камень, после чего реки снова бегут к морю. Поневоле вспоминается Индрик славянских мифов, который упоминается и в «Голубиной книге» как «индрик-зверь», «всем зверям отец»:
Ходит он по подземелью,
Прочищает ручьи и проточины:
Куда зверь пройдет, —
Туда ключ кипит;
Куда зверь тот поворотится, —
Все звери зверю поклонятся.
Живет он во святой горе,
Пьет и ест во святой горе;
Куды хочет, идет по подземелью,
Как солнышко по поднебесью[311].
В этом образе явно видится сохранившийся с древнейших времен след Индры: он также освобождает на волю реки и ручьи, неслучайно сравнивается с солнышком и помещается в святую гору (намек на его божественность). Имя Индры слышится и в украинской поговорке, записанной Миролюбовым в 1914 г. в селе Анновка, возле Кривого Рога: «Иди в поле скоро рати, скоро Виндро прийде грати»[312] (пора скорее идти в поле пахать, так как уже скоро взойдет, взыграет на небе Индра).
Вызывает интерес еще одна украинская поговорка: «Слухай, Коник в неби скаче – скоро сонце нас побаче!»[313]. То есть топот небесного скакуна предвещает восход солнца. Смысл этой поговорки также проясняется при обращении к «Ригведе»: Сурья (surya), как уже отмечалось, – Бог Солнца, основное солярное божество; в то же время это и глаз богов, а также и рыжий конь (и колесничий на золотой колеснице одновременно), который скачет по пути, уготованному для него Адитьями, охраняющими вселенский закон.
Выше уже проводилась параллель между арийским божеством Агни и славянским Огнебогом (Огнике, Агуне). Сейчас же уместно добавить, что Агни в некоторых гимнах «Ригведы», как и Индра, тоже предстает в качестве высшего божества, отца богов:
Яркий, пылающий, как любовник Ушас,
Он заполнил два обращенных друг к другу
(мира), как свет неба.
(Едва) родившись, силой духа ты охватил (весь мир).
Ты стал отцом богов, хоть ты и есть (их) сын[314].
Иногда Агни фигурирует под другими именами-эпитетами:
Чистый Ушидж, Васу среди людей,
<…>
Пусть станет Агни хозяином богатств![315]
Нарашанса, и Вайшванара, и Джатаведас, и Танунапат – это все Агни. Иногда он объединяется с Индрой: «Сюда Индру-Агни я призываю», «Индру-Агни украсьте, о мужи!»[316] Но также могут объединяться и имена других богов: Индра-Ваю, Митра-Варуна и др.
Следует отметить еще одну особенность основной мифологической модели «Ригведы», которая заключается в том, что одно и то же природное явление в разных его функциях может моделироваться разными богами. Так, солнце, культ которого был в центре религии как ариев, так и славян, моделировалось Сурьей, Агни, Савитаром, Пушаном, Митрой, Ушас, Вивасватом, конем Эташей (у славян, как было показано выше, – Огнебогом, Сваргой, Дажьбогом, Купалой, Колядой, Хорсом и др.); гроза – Индрой, Марутами, Параджаньей, Рудрой. В результате функции многих ведийских богов пересекаются, что мы наблюдаем и у славяно-русов. В «Ригведе» мы также сталкиваемся с переходом функции главного бога от одного к другому: то это Индра, то Варуна, то Агни, то Тваштар, то Вишвакарман. И подобное же мы встречаем в славянском язычестве: Род – Сварог – Перун – Дажьбог – Стрибог – Святовит и т. д. Но связано это, скорее всего, с тем, что Всевышнему «мудрые дают многие имена», и при более внимательном рассмотрении оказывается, что Дажьбог – это тот же Перун и Сварог, Перун – тот же Род и т. д.
Почти каждое арийское божество, как и славянское, можно как бы «наложить» одно на другое, и они практически «сольются». Неслучайно, в «Ригведе» довольно часто встречается понятие «Все-Боги» (Vicve devah) – это название группового божества, являющее собой единый мистический сплав[317]. По-видимому, было такое понятие и у древних росов. Миролюбов вспоминает, что в молитвах прабки Варвары фигурировал бог по имени Себо («Се-Бо», то есть усеченное «ВсеБог»), который, по поверьям жителей Юрьевки, «когда русам совсем смерть приходила, в свой Род их брал», и потому его «поважать надо». Когда архиерей пытался запретить старинные языческие обычаи, которые старики смешивали с христианскими традициями, Варвара возмущалась: «Забудь-ка Себа, а он возьмет да сам тебя забудет! Что ты тогда делать будешь?»[318] Себо – величайшее божество, которое можно только славить, у него ничего нельзя просить, приближение к нему – величайшее счастье для всякого. Поэтому, когда Варвара в своих молитвах произносила: «Себо вам, татко! Себо вам, мамко!», – она желала покойным отцу с матерью, чтобы Всебог всегда был возле них[319].
