От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Никонов Вячеслав
Одновременно Курчатов занимался созданием научного коллектива. Он получил право оформить для начала на работу в Москву 100 сотрудников, взяв их из любых отраслей промышленности и с фронта. Ядро Лаборатории № 2 составили ленинградские физтеховцы.
К концу лета 1943 года число сотрудников не превышало 20 человек, к весне 1944 года – 50. С весны 1944 года по специальному решению правительства начали прибывать демобилизованные из армии будущие ведущие научные сотрудники Курчатова. К концу 1944-го численность сотрудников лаборатории составляла до 100 человек, из которых половину составляли научные сотрудники, а другую половину – лаборанты, водители и кочегар. Курчатова не смущало, что большинство набираемых сотрудников не имели даже ученых званий и научных степеней. Зато они были молоды, талантливы, преданы науке и разделяли цели своего молодого руководителя, получившего прозвище «Борода».
Научными руководителями основных направлений проекта по предложению Курчатова были утверждены: Алиханов – тяжеловодное, Кикоин – диффузионное, Арцимович – электромагнитное разделение изотопов урана, Харитон – конструирование атомной бомбы, Леонид Михайлович Неменов – строительство циклотрона, Борис Васильевич Курчатов (брат) – получение плутония, Виктор Александрович Давиденко и Флеров – изучение резонансного поглощения нейтронов в уране-238. Создание атомных котлов (реакторами их станут называть позже) на природном уране с углеродом в качестве замедлителя Курчатов взял на себя. Такая система давала быструю возможность получить плутоний.
Курчатов был наделен чрезвычайными полномочиями по мобилизации любых человеческих и материальных ресурсов. Он присмотрел место в Покровском-Стрешневе, где уже начинались работы по строительству нового здания Всесоюзного института экспериментальной медицины, и именно на этой базе будет создан комплекс зданий, куда перебралась Лаборатория № 2.
Первые корпуса Лаборатории № 2 на окраине бывшего Ходынского поля были готовы к лету 1944 года. Поначалу поле стало преображаться в сельскохозяйственное угодье. Создатели бомбы выращивали для прокорма картофель, огурцы, помидоры, редис, патиссоны, кабачки и зелень.
Не все шло гладко. Курчатов 29 сентября направил Берии записку «О неудовлетворительном состоянии работ по проблеме», где настаивал на введении чрезвычайных мер для форсирования научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ по созданию предприятий атомной промышленности. После рассмотрения этой записки 3 декабря 1944 года было принято распоряжение ГКО «О неотложных мерах по обеспечению развертывания работ, проводимых Лабораторией № 2 Академии наук СССР». Курчатова обязали разработать и представить ГКО план научно-исследовательских и экспериментальных работ на 1945 год. Этим же постановлением Государственный комитет обороны возложил контроль над организацией работ на Берию. Молотов перестал курировать ядерный проект по понятной причине – в последующие месяцы и годы предстояло решать судьбы послевоенного мира на серии международных конференций. Молотова просто физически не будет в стране большую часть времени. Руководить атомным проектом из-за рубежа невозможно.
В плане на 1945 год наряду с продолжением научно-исследовательских работ Курчатов намечал уже и проектно-технические: «Разработать эскизный проект опытного завода по получению урана диффузионным методом и технический проект одной секции этого завода; разработать эскизный и технический проект уран-графитового котла; разработать техническое задание на проектирование атомного снаряда-бомбы; спроектировать завод диффузионного получения урана-235, построить его в 1946 году, а в 1947 году получить уран-235 и испробовать его в опытных конструкциях атомного снаряда-бомбы». В третьем квартале 1945 года намечалось пустить на Чирчикском химкомбинате установку по производству тяжелой воды для котла «уран-тяжелая вода», изготовить опытные партии высококачественных графитированных электродов для уран-графитового котла.
Тогда же Курчатов внес на рассмотрение ГКО два проекта: первый – о строительстве при Лаборатории № 2 второго в мире по мощности циклотрона (установки «Мс»). Второй – проект увеличения производительности предприятий по добыче урановых руд, концентратов и соединений урана, а также строительства предприятий по получению концентрированного металлического урана.
Озаботились подготовкой кадров физиков-ядерщиков. 21 февраля 1945 года вышло постановление ГКО «О подготовке специалистов по физике атомного ядра» – в МГУ, ЛГУ, Московском институте тонкой химической технологии, Ленинградском политехническом институте.
Разведка только наращивала объемы передаваемой в Москву информации. Наиболее «урожайным» стал для советской разведки период с конца 1944 года, когда от основных ее источников в США, среди которых были такие непосредственные участники проекта «Манхэттен», как Клаус Фукс, Бруно Понтекорво, СэвиллС.Сакс, ТеодорО.Холл и другие, были получены детальные описания лаборатории в Ок-Ридже и завода в Лос-Аламосе, системы охраны предприятий, сведения об участии в создании ядерной промышленности корпораций «Келекс», «Дюпон», «Юнион Карбайд» и других фирм, данные об ученых, участвовавших в реализации проекта.
Юный выпускник Гарварда Тед Холл занимался приборами для испытаний бомбы имплозивного типа и слыл одним из лучших молодых технологов. Он был социалистом, влюбленным в СССР, хотя не состоял в компартии. Наслушавшись разговоров старших коллег об опасности гонки ядерных вооружений после войны и об идеале «открытого мира», Холл сделал вывод, что ядерная монополия США чревата новой войной. В октябре 1944 года, находясь в отпуске, он без церемоний принес в советское консульство в Нью-Йорке отчет о работе лаборатории в Лос-Аламосе с указанием имен ведущих участников проекта. В дальнейшем Холл передал много других сведений, в том числе исключительно важную информацию об устройстве имплозивной бомбы. При этом он ничего не просил взамен.
Данные о ядерных разработках носили настолько секретный характер, что о них не подозревали даже физики-ядерщики, прямо не занятые в проекте. Андрей Дмитриевич Сахаров подтвердит: «Как известно, исследования продолжались – и очень энергично – в секретном порядке. Что касается меня, то до 1945 года я просто забыл, что существует такая проблема. Лишь в феврале 1945 года я прочитал в ФИАНовской библиотеке в журнале „Британский союзник“ (который издавался английским посольством в Москве для советских читателей) о героической операции английских и норвежских „коммандос“ (впоследствии Черчилль назвал эту операцию подвигом исторического значения). Они уничтожили в Норвегии завод и запасы тяжелой воды, предназначенной немцами для производства „атомной бомбы“ – взрывного устройства фантастической силы, использующего явление деления ядер урана. Это, по-моему, было первое упоминание об атомной бомбе в печати. История и истинная цель этой удивительной публикации мне неизвестны».
В апреле 1945 года была получена подробная информация о конструкции американского опытного реактора Ферми, который мог послужить прототипом реактора, заработавшего в Лаборатории № 2 в августе 1946 года.
Описание бомбы, которую американцы испытают в Аламогордо и взорвут в Хиросиме и Нагасаки, было предоставлено заранее и с абсолютной точностью.
Разведка помогла Курчатову сделать вывод и о принципе приведения в действие ядерной бомбы. Специалисты называют это «вторым судьбоносным решением, определившим принципиальный облик ядерного оружия». Проведя анализ материалов разведки, он сделал выбор в пользу принципа имплозии.
Получив 5 марта новую порцию материалов, Курчатов 16 марта направляет свое заключение: «Материал представляет большой интерес: в нем, наряду с разработанными нами методами и схемами, указаны возможности, которые до сих пор у нас не рассматривались. К ним относятся: 1) применение уран-гидрида-235 вместо металлического урана-235 в качестве взрывчатого вещества в атомной бомбе; 2) применение „взрыва во внутрь“ для приведения бомбы в действие… При методе „взрыва во внутрь“ используются громадные давления и скорости, которые развиваются при взрыве».
