От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Никонов Вячеслав

Курчатовым с коллегами в 1940 году было зарегистрировано спонтанное, без облучения нейтронами, деление тяжелых ядер урана. Это было самое значительное достижение школы Курчатова в ядерной физике довоенного времени. Однако откликов на свою прорывную публикацию на этот счет из-за границы авторы не получили, что было лучшим свидетельством того, что все ядерные исследования были уже плотно засекречены.

29 августа 1940 года Курчатов, Харитон, Русинов и Флеров представили в Президиум Академии наук программу «Об использовании энергии деления урана в цепной реакции» с развернутым планом работ. Параллельно директор РИАН академик Хлопин разработал свою программу – «План работы по проблеме урана на 1940-41 гг.». Оба проекта рассматривались на Президиуме АН СССР 15 октября. Победила программа Хлопина. Причина ее успеха была банальной: на ее осуществление запрашивалось нескольких миллионов рублей, а Курчатов ставил вопрос о сумме в сотни раз больше.

Атомный проект, как скоро выяснится, действительно требовал средств, сопоставимых со всем советским военным бюджетом. В условиях подготовки к схватке с германским нацизмом, когда форсировалось производство танков, самолетов, артиллерийских орудий, когда резко увеличивалась численность армии, он просто не мог быть приоритетным – на него элементарно не было денег.

При этом появилось новое обширное и весьма перспективное поле работы для советских спецслужб за рубежом.

В резидентуры в США и Великобританию была послана осенью 1940 года директива – выявлять центры поиска способов применения атомной энергии для военных целей и обеспечивать получение достоверных сведений о создании атомного оружия. Инициатором этой директивы был начальник научно-технической разведки, инженер-химик Леонид Романович Квасников, в то время единственный на всю разведку человек, знакомый с основами ядерной физики.

Отделение научно-технической разведки (НТР) организационно входило в состав 5-го англо-американского отдела 1-го управления НКГБ-НКВД, работавшего по Великобритании, Соединенным Штатам Америки и Канаде. В Англию и США были направлены сотрудники как внешней разведки, так и Главного разведывательного управления Наркомата обороны, которые обладали научно-техническими знаниями.

В Соединенных Штатах действовали нью-йоркская резидентура во главе с Василием Михайловичем Зарубиным и три подрезидентуры: в Вашингтоне, Сан-Франциско и Лос-Анджелесе. К 1941 году там находилось около двадцати оперативных работников внешней разведки. Но у них на связи уже было несколько десятков агентов, причем в основном по линии научно-технической разведки.

С началом Великой Отечественной войны Советскому Союзу на время стало не до ядерных исследований. Работы в области атомного ядра как не связанные с непосредственными нуждами фронта и реально дорогостоящие были почти полностью остановлены.

Академию наук эвакуировали одной из первых – в Казань. ЛФТИ оказался в помещение Этнографического музея Казанского университета, где сконцентрировались могучие научные силы – Иоффе, Капица, Курчатов, Александров, Зельдович, Харитон, Хлопин, Флёров. Но до поры работы по основному – ядерному – профилю у них не было.

Многие сотрудники и ученики Курчатова были мобилизованы на фронт, ушли добровольцами в ополчение, да и сам он рвался на передовую. Но ему было поручено ответственное дело: он вместе с Александровым и Тучкевичем работал над обеспечением защиты кораблей от магнитных мин, участвовал в установке и испытаниях аппаратуры на кораблях в боевых условиях. За это все трое в 1942 году были удостоены Сталинской премии I степени. Затем Курчатов возглавил «броневую» лабораторию ЛФТИ, чьи разработки позволили улучшить качество брони танков, выпускавшихся на заводах Магнитогорска, Горького и Свердловска.

Советский Союз в тот момент в ядерной сфере начал сильно отставать от других великих держав. Уже с сентября 1941 года по разведывательным каналам стали поступать сведения, что в Великобритании и США ведутся работы в области создания ядерного оружия, что оно может появиться до окончания войны и повлиять на ее ход.

Из Лондона от «Вадима» – легального резидента Анатолия Вениаминовича Горского – 25 сентября 1941 года пришло спецсообщение о состоявшемся 16 сентября заседании Уранового комитета под председательством сэра Мориса Хэнки. Его личным секретарем являлся Джон Кернкросс, один из «кембриджской пятерки», работавший на нашу разведку под оперативным псевдонимом «Лист». В сообщении, содержавшем много технических подробностей, говорилось, что «урановая бомба вполне может быть разработана в течение двух лет». В сентябре 1941 года НКВД начал получать разведданные и об американских ядерных исследованиях.

Не дремала и армейская разведка. Именно на нее вышел ценнейший источник наших спецслужб – Клаус Фукс – немецкий физик с английским гражданством. Фукс родился в семье немецких квакеров, учился в Лейпцигском университете, где в 1931 году вступил в Социал-демократическую партию Германии, а через год – в Коммунистическую. За годы нацистского правления несколько членов его семьи были репрессированы. В 1937 году Фукс защитил диссертацию по физике в Бристольском университете и стал работать в Эдинбурге под руководством бывшего учителя Оппенгеймера профессора Макса Борна. После начала войны Фукс уехал в Канаду, где его интернировали. Но Борн добился его освобождения, в июне 1942 года Фукс получил британское гражданство. К этому времени он уже успел передать в Москву сведения об английском атомном проекте. А потом Фукс отправился в Лос-Аламос, где внес большой вклад в успех американского проекта. А также в знание о нем в Советском Союзе.

У Советского Союза окажется немало и других информаторов, причем далеко не только среди приверженцев коммунистических убеждений. Многие из них стремились искренне помочь стране, ведущей реальную войну с фашизмом. Информация шла из разных источников. Но, что примечательно, она почти вся оказывалась достоверной – никакой дезы или «тупиковых вариантов».

В мае 1942 года правительство поручило Академии наук выяснить, что в ядерной области делалось за границей и какие исследования продолжались у нас. Хлопин доложил, что в Германии и США работают над созданием атомного оружия, при этом американцы – с чрезвычайной секретностью. Одновременно Флёров, в ту пору техник-лейтенант, написал из армии на имя Сталина и Кафтанова, что за границей работы по созданию атомного оружия, безусловно, ведутся, и вскоре оно может появиться. Он предлагал «пока не поздно» начать соответствующую работу в СССР.

Совещание у Сталина по этому вопросу состоялось в сентябре 1942 года. На него были вызваны из Казани академики Иоффе, Семенов, Хлопин и Капица, которых проинформировали о том, что делалось в Германии, Англии и США. Кафтанов вспоминал: «Докладывая вопрос на ГКО, я отстаивал наше предложение… После некоторого раздумья Сталин сказал:

– Надо делать».

«Возглавил это дело Молотов. Тогда же было принято решение ввиду важности атомной проблемы сделать ее приоритетной в деятельности разведки НКВД. Берия первоначально выступал в качестве заместителя Молотова и отвечал за вопросы обеспечения военных и ученых разведывательной информацией», – писал Судоплатов.

Молотов после консультаций с Иоффе и Кафтановым 28 сентября 1942 года подготовил и подписал распоряжение ГКО СССР № 2352 «Об организации работ по урану»: «Обязать Академию наук СССР (акад. Иоффе) возобновить работы по исследованию осуществимости использования атомной энергии путем расщепления ядра урана и представить Государственному комитету обороны к 1-му апреля 1943 года доклад о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива. Для этой цели:

1) Президиуму Академии наук СССР:

а. организовать при Академии наук специальную лабораторию атомного ядра;

б. к 1-му января 1943 года в Институте радиологии разработать и изготовить установку для термодиффузного выделения урана-235;

в. к 1-му марта 1943 года в Институте радиологии и Физико-техническом институте изготовить методами центрифугирования и термодиффузии уран-235 в количестве, необходимом для физических исследований, и к 1-му апреля 1943 года произвести в лаборатории атомного ядра исследования осуществимости расщепления ядер урана-235…».