Лев Исаков - Русская война: дилемма Кутузова-Сталина
Был ли в составе командования РККА летом 1941 года военачальник, который мог исполнить эту грозную задающую прелюдию величественного военного замысла Б.М.Шапошникова?
Да – Г.К.Жуков.
По монолитно-цельному грубо-ударному, восходящему от сердцевины замысла к внешней экзотике проявлений военному дарованию он был не только способен – он был единственно-неповторимым для выполнения этой задачи; его напористо-волевой, не артистически-играющий характер таланта, изумительное чувство момента, особое свойство личности уплотняться, концентрироваться взрывной агрессивностью на внешнее принуждение уникально подходили к её условиям. В сущности под Сувалками-Вильно он должен был совершить то, что 2 года назад совершил у Баин-Цагана, и через 2 месяца совершит у Ельни, на глазах изготовившихся к прыжку военных громад вырвет важный плацдарм из пасти зевнувшего зверя…
Какие последствия это имело бы для военной кампании лета 1941 года?
Срыв ключевого момента плана «Барбаросса», уничтожение кадровой армии Советов в Приграничном сражении и… а далее текущее состояние вооружённых сил сделало бы невозможным исполнения всего замысла, и оттеснение советских армий на 300–400 км.(но не на 1200!) к востоку от новой границы и стабилизация фронта на линии Рига-Минск – Житомир – Одесса, по линии УР старой границы – кажется так…
Т.е. если «Мокрый мешок» не поглотил «Германские вилы», то это вызвано общим состоянием советских вооружённых сил; но то что он не изогнул и не переломал их, следствие субъективных просчётов, того человеческого фактора, который труднее всего поддаётся учёту и предсказанию; и в наибольшей степени вина за это лежит на К.А.Мерецкове, который никогда не оспаривал своего ареста в июле 1941 года – он-то знал, в какую цену отлились его ошибки первой недели войны и расплатились за которые преимущественно его товарищи: Д.Г.Павлов, расстрелянный в 1941 году и М.П.Кирпонос, павший в отчаянной схватке прорываясь из Киевского котла…
Поставленная же И.В.Сталиным перед армией задача разгромить противника в приграничном сражении при его первоначальном захождении, исключающем всякие двусмысленности и недомолвки, государственно– политически БЫЛА СОВЕРШЕННО ПРАВИЛЬНОЙ. Упражняющимся в «маневрах пространством» и «эластичных оборонах» полковникам и полу-полковникам военно-исторического ведомства следовало бы осознать – то что мы имеем РАЗВАЛ СОЮЗА преимущественно по периметру западных границ является следствием её невыполнения: что вы скажите прибалтам, галичине, молдаванщине и прочим лимотрофам в ответ на упрёк – МЫ шли в Империю в надежде на безопасность, а она превратила нас в поле боя!..
РАЗЪЯСНЕНИЕ 2010Ударенным в башку МОЧОЙ провокатора РЕЗУНА, хлынувшей из ТРУСОВ болвана МУХИНА: может быть И.В.Сталин лучше ВАС ВСЕХ знал роль и вклад своих сотрудников в Великой Отечественной войне: в августе 1942 года утвердив Г.К.Жукова единственным ЗАМЕСТИТЕЛЕМ ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО, официальным наследником в КРАЙНЕЙ СЛУЧАЙНОСТИ; наградив ПЕРВЫМ в списке военачальников Орденом Суворова № 1 за Сталинград; произведя ПЕРВЫМ в маршалы ВОВ в ЯНВАРЕ 1943 г. за снятие блокады Ленинграда; присвоил ПЕРВОМУ среди высшего комсостава ЗВАНИЕ ГЕРОЯ Советского Союза в 1944 г. за уничтожение Группы Армий Центр в Белоруссии. Удостоил ВЫСШЕЙ ЧЕСТИ ЗА МОСКВУ ВЗЯТЬ БЕРЛИН, ЗА вклад в ПОБЕДУ ПРИНЯТЬ КАПИТУЛЯЦИЮ ГЕРМАНИИ. Не вашим СВИНЯЧЬИМ ВИЗГОМ, а волей ВЕЛИКОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО легли ему на грудь, единственному в высшем комсоставе, 3 ЗВЕЗДЫ ГЕРОЯ; ПЕРВОМУ КАВАЛЕРУ ОРДЕНА ПОБЕДЫ, И ОДНОМУ ИЗ ТРЁХ получивших его ДВАЖДЫ.
Шапки долой!Глава 4. Повесть о Первом Маршале Верховного
Эта работа возникла как исполнение некоторого долга, как по составу предыдущих работ, так и по суедневной ситуации, более порождённой мятущимся сознанием ополоумевшей массы, в который раз по оглашению «Бога нет!» свихнувшейся во «Всё дозволено!».
Особое тонкое разграничение Слесаря и Канцлера, Патриция и Плебея; не одностороннее – обоюдное, рождающее взаимное уважение Плебейской Гордости Своим Искусством и Патрицианской Чести «Говорящих Правду» в осознании своей несравнимости и несопоставимости; что Ф.Ницше назвал «аристократическим чувством отстранённости», и при этом в том же особом обоюдном смысле, обращающем в единую Аристократию и Пахаря и Принца – совершенно ушло и растаяло, когда, презирая Мир и завидуя Замку, между ними вклинилась-въелась особая завистливо-худосочная вшивость, искательно-подлый Рейнеке-лис в разном историческом обличье: римский императорский вольноотпущенник; средневековой буржуа; «лишний болтун» московско-петербургских гостиных – или интеллюга-образованщина 20-го века, обратившая диплом об высшем образовании из фигового листочка на бесплодие причинного места в раздуваемый жупел своей ненависти ко всякой инаковости: то что в кулуарно-жаргонном собрании сознательно-подловатого «учёного брата» отлилось в крылатую формулу «против кого дружим».
В предыдущих работах, открывая и демонстрируя то, что провидел и совершил Великий Верховный Главнокомандующий Иосиф Сталин в достижении победы в Великой Отечественной Войне я достаточно критично отозвался о попытках переписать наследие Главнокомандующего его ЕДИНСТВЕННОМУ ЗАМЕСТИТЕЛЮ, Первому Маршалу великой войны, Первому даже по арифметически примитивному признаку, по номеру производства в высшее воинское звание из всего состава генералитета СССР в период Великой Отечественной… Но не только одна справедливость, но и элементарная научная объективность требует выделить и отдать должное тому неповторимо личному, что внёс в войну и победу сам Георгий Жуков, человек кричащих изломов огромного, нередко «ндравного» характера, Великий в Великом, невеликий в низком.
Я начинаю эту работу, уповая хотя бы отчасти закрыть историческую, т. е. социально-значимую судьбу Георгия Жукова от лакейских низведений к сплетням и заушательству – для слуги ни один барин не свят, и приоткрыть для объективного исследования.
Начнём с исходного биографического начала, с корней.
19 ноября/2 декабря по ст. стилю/ 1896 года в деревне Стелковка, Стрелковщина тож, Угодско-Заводской волости Малоярославского уезда Калужской губернии в семье Константина Ивановича и Устиньи Артемьевны Жуковых родился второй ребёнок, сын-первенец, наречённый по деревенски попросту без выкрутасов по святкам Георгий – вот только русские батюшки вписали бы имя по другому: Егор…
Впрочем, эта колеблемая дымка возникает значительно раньше. И фамилия, и происхождение отца скрыты за завесой безъизвестности: Константин Иванович был найден подкидышем на паперти церкви с запиской, что младенец крещён и имя ему «Константинъ». Ребёнка усыновила бездетная баба-вековуха Анна Жукова, по которой пошла фамилия; отчество присвоили по традиции для «не помнящих родства» Иванович. Кажется, в округе что-то знали, во всяком случае в слухах отложилось свидетельство, что отцом подкидыша был какой-то проезжий «гречанин».
В многократно издаваемых, и столь же многократно «редактируемых», «дополняемых» при жизни, а теперь и «переписываемых» от издания к изданию мемуарах умершего полководца, от потуг первого «литреда» Елены Ржевской через много пишущих дочерей, а теперь уже и до занявшихся семейным делом внучек тема отца то выпячивается, то уводится в тень, выставляемая то едва ли не в образе Стеньки-Почти-Социалиста, то страдальца-чахоточника достоевской закваски, малозначительного и скоро умершего… То немногое оригинально-личное, в частностях деталей недоступного горожанкам крестьянского быта проступающее через препарируемый текст от непосредственных воспоминаний сына об отце, свидетельствует о человеке сложном и неординарном.
Двойственность происхождения подкидыша, занесённого из какой-то другой небывалой жизни, с детства отложилась в двойственности характера: Константин Жуков был не по состоянию горд, непоклонен; мягкий и уступчивый, даже слабовольный с равными, был дерзок и упрям с начальствующими. От природы был артистичен: пел, играл на гармонике и балалайке – на слух, без какой-либо учёбы. По основному занятию сапожника был известен и признаваем: работал в Москве у Вейса в мастерской модельной обуви; с 1906 года по окончательному водворению на постоянном местожительстве прирабатывал в соседнем большом торгово-промышленном селе Угодский Завод, периодически прогоняемый и принимаемый хозяевами, чему немало способствовала вторая профессиональная черта русских обувщиков, утвердившаяся в пословице «пьян как сапожник»; в дни получки сын и дочь встречали его на полпути с Завода – но он никогда не забывал по такому поводу купить им и жене «гостинцев»…
Какая-то недосказанность колеблется тенью по отцовской линии Г.К.Жукова: отец подкидыш – но из «иностранцев»; замшелый дом бабушки Анны Жуковой врос в землю, но стоит на старо-почётном месте в центре Стрелковки…
