Войтех Замаровский - Их величества пирамиды
Если в древности люди были столь далеки от понимания иероглифов,[29] то как можно было их понять в более поздние времена, веками отделенные от Древнего Египта? Кое-кто не слишком ломал голову: например, итальянец Иоанн Больцани в 1556 году объяснил иероглифы «по интуиции» и видел в них преимущественно «символы языческих богов», француз Пьер Ланглуа считал их «прототипами гербов» западноевропейского дворянства. Ученый иезуит Афанасий Кирхер (1602–1680), знаток Египта и коптского языка (талантливый человек, создатель «теории микробов» и «волшебного фонаря»), в течение нескольких десятилетий изучал иероглифы. Метод Гораполлона он проиллюстрировал сотнями иероглифических надписей, скопированных с египетских храмов и римских обелисков. Одну группу знаков в овальной лямочке он, например, прочел и перевел так: «Милости божественного Осириса должны быть достигнуты путем священных обрядов и цепи Гениев, дабы могли быть приняты дары Нила». В действительности же это имя одного из фараонов XXVI династии Априеса (Уахибра).
История разгадки иероглифов — это перечень продержавшихся веками ошибок, одинаковую вину за которые несут как Гораполлон, так и ученые, некритически принявшие все, что он написал. Первый, кто пошел своим путем, был англичанин Уильям Уорбертон. В 1738 году он предположил, что иероглифы не просто картинки, а знаки со звуковыми соответствиями. Однако во всем остальном он ошибался, так же как и его современник француз Жозеф де Гинь, который установил «родство» между египетской и китайской письменностью и сделал из этого вывод, что египтяне некогда жили в Китае. Ошибались и противники Гиня, утверждавшие, что китайцы жили в Египте, и Генрих Шумахер, опубликовавший в 1754 году «Опыт объяснения темных и скрытых тайн иероглифических смысловых изображений», и многие другие, в том числе крупнейший ориенталист той поры Сильвестр де Саси, сразу же после похода Бонапарта в Египет провозгласивший: «Разгадка иероглифов? Это слишком запутанная и научно неразрешимая проблема!» Но в конце концов нашелся ученый, который разгадал загадку иероглифов. Это был Жан Франсуа Шампольон.
Биография Шампольопа — биография гениального человека. Родился он 23 декабря 1790 года в Фижаке, на юго-востоке Франции, пяти лет без помощи взрослых научился читать и писать (сравнивая выученные молитвы с текстами в молитвеннике), девяти лет уже знал латынь и греческий (опять же без посторонней помощи, из книг в книжной лавке отца), в одиннадцать читал Библию на древнееврейском языке. Переселившись в Гренобль, где его брат Жак был профессором греческой литературы, он тринадцати лет начал изучать арабский и коптский языки («пишу свой дневник по-коптски, для тренировки»), пятнадцати лет стал заниматься персидским, зендскими и пехлевийскими текстами и, «разумеется, санскритом», а «для развлечения — китайским». Кроме того, в одиннадцать лет он написал первую свою книгу (на довольно необычную тему; «История знаменитых собак»), а в четырнадцать — первый научный трактат, где после критического обзора произведений, написанных за три тысячелетия (от Библии, Платона и Цицерона до Монтескье и Вольтера), он выдвинул тезис, что «единственной разумной государственной формой является республика»; в свободное время (!) он еще делал сопоставительные хронологические таблицы мировой истории «от Адама до Шампольона-младшего». Семнадцати лет Шампольон стал членом Академии в Гренобле, где в качестве вступительной лекции прочел введение к своей книге «Египет при фараонах».
Египтом Шампольон начал интересоваться с семи лет. Его старший брат хотел принять участие в экспедиции Бонапарта, но без протекции это ему не удалось. Через два года в руки Шампольона попал номер «Египетского курьера», в котором содержалось интересное сообщение: «2-го фрюктидора VII года Республики (2.VII. 1799) какой-то солдат, отбрасывая песок от стен крепости Сен-Жюльен близ Розетты (Рашида) на Ниле, нашел плоский базальтовый камень величиной с доску письменного стола, на котором были высечены две египетские и одна греческая надпись». Капитан Бушар велел переправить этот камень в Каир, где греческую надпись прочли. Она содержала благодарность жрецов Птолемею V Епифану (от 196 года до н. э.) за оказанные им благодеяния и кончалась словами о том, что эта надпись высечена «священными, туземными и эллинскими буквами». Находка давала возможность, как отмечал анонимный автор сообщения, «при помощи сопоставления с греческими словами расшифровать египетский текст», и Шампольон это запомнил. Два года спустя он впервые ознакомился с оригиналами египетских надписей. Префект Жозеф Фурье, известный математик, а в экспедиции Бонапарта секретарь Египетской комиссии, дабы поощрить Шампольона за успехи в учении пригласил его осмотреть собранную в Египте коллекцию. «Я их прочту! Через несколько лет, когда буду большой»! — ответил мальчик на высказанное Фурье сожаление, что, увы, никто не знает, что эти надписи означают. (Это не выдумано. Фурье записал слова мальчика в дневнике и через двадцать лет вспомнил про свою запись,).
Двадцать лет! За это время Шампольон попытал счастья в Париже и как студент Коллеж де Франс снискал восхищение Сильвестра де Саси, но в холодной квартире на чердаке, постоянно недоедая, нажил туберкулез. Нужда и страх перед солдатчиной заставили его вернуться в Гренобль («увы, нищим, как поэт»). Он получил место преподавателя в тамошнем коллеже, писал пьесы для местных любителей (ради денег) и сочинял антимонархические песенки (из убеждения). Они были направлены против Наполеона, но подходили и к особе Людовика XVIII, и потому Шампольону как «подозрительной личности» запретили преподавание. Когда Наполеон вернулся на «сто дней», он уже показался молодому ученому меньшим злом, и на одном из приемов во время остановки императора в Гренобле Шампольон был ему представлен. Между ними завязался долгий интересный разговор о Египте. Этого было достаточно, чтобы после Ватерлоо Шампольона объявили изменником и осудили на изгнание. Он бежал в Альпы, затем из-за болезни отважился вернуться в Фижак. Отважился и на штурм тайны иероглифов, к которому готовился все эти годы. Шампольон так хорошо знал Египет, что путешественник Сонини де Манонкур не верил, что он там никогда не был, а какой-то шейх после продолжавшейся целый вечер беседы считал, что беседовал с земляком. Шампольон проштудировал все, что до того времени было напечатано о Египте: от Библии и Геродота до «Путешествия» Денона и «Описания Египта» Жомара. А также просмотрел множество неопубликованных материалов: папирусы из частных коллекций и копию текста Розеттского камня в Лувре.
Меж тем и остальные ученые не теряли времени даром. Розеттский камень давал поистине незаменимый ключ для разгадки иероглифического и демотического письма, но некоторые ученые использовали этот ключ слишком поспешно, и потому их постигали неудачи. Например, швед Н. Г. Палин прочел в 1804 году оба текста «за одну бессонную ночь, чтобы, — как он сам объявил, — избежать ошибок, от которых не убережешься при длительных раздумьях». Аноним из Дрездена, который «утаил свое скромное имя, ибо заботился лишь о научном прогрессе», нашел в иероглифах все эквиваленты греческого текста, хотя половина иероглифического текста была отломлена. Пьер Лакур в 1821 году отождествил иероглифы с древнееврейским письмом, а Тандо де Сен Никола объявил, что иероглифы вообще не письменность, а орнаменты; Александр Ленуар, в свою очередь, принял их за символы «иероастрономической науки».
Однако многие добились известных успехов. Земляк Палина Давид Окерблад, дипломат и востоковед, уже в 1802 году, исходя из греческого текста, идентифицировал двенадцать букв демотической надписи — средней надписи Розеттского камня. Датский филолог Георг Соэга, живший в Риме, предположил, что в овальных рамках, называемых картушами, в иероглифических текстах написаны имена египетских царей. Дальше всех продвинулся англичанин Томас Юнг (1773–1829), естествоиспытатель, врач, знаток многих языков; он установил звуковое значение пяти иероглифических знаков, сравнивая написание царских имен в иероглифической и греческой частях Розеттского камня. Но Юнг не смог осуществить дешифровку египетских иероглифов, так как признавал у них в основном лишь смысловое, символическое, а не звуковое значение.
Успешно сделал это Шампольон. Если до него ученые расшифровали отдельные буквы или выяснили некоторые моменты, то он открыл систему египетской письменности, установив, что ее душой являлся звуковой принцип. Он расшифровал большую часть иероглифов, установил соотношение между иероглифическим и иератическим письмом и их обоих с демотическим, прочел египетские слова и целые тексты и перевел их, вскрыл закономерности древнеегипетского языка, составил его словарь и грамматику. Разумеется, и Шампольон не избежал отдельных ошибок и неточностей, но он добился таких результатов, что об этом ученом можно сказать: он воскресил мертвый, забытый письменный язык древних египтян!
