Глеб Лебедев - Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси
Д. А. Авдусина (посвященное городской культуре Новгорода Х-ХІІІ вв., в основном же XII—XIII вв.) демонстрировали, по крайней мере, «готовность к диалогу» с зарубежными коллегами и оппонентами. Однако прежде всего такой диалог должен был завязаться (состояться и дать определенные результаты) внутри нашей отечественной культуры. В том же 1968 году «пражской весны» и советской оккупации Чехословакии в Орхусе (Дания) состоялся международный симпозиум «VARANGIAN PROBLEMS» (7-11 октября 1968 г.). Советская делегация в полном составе на нем отсутствовала. Причины, безусловно, зависели не от участников. Опубликованные тексты свидетельствуют, что объективный историографический разбор проблематики в докладе И. П. Шаскольского, текстология «варяжской легенды» Д. С. Лихачева, источниковедческие исследования археологов А. Н. Кирпичникова и О. И. Давидан и даже выступление формального лидера «советского антинорманизма»
Новый фазис развития «норманской проблемы» — такое же явление «поздних шестидесятых», а в основном семидесятых годов XX века, как и другие, хорошо известные, хотя до конца не всегда оцененные явления и процессы в общественной и культурной жизни нашей страны. Современная «VARANGICA», несомненно, открывается добротной историографической монографией И. П. Шаскольского «Норманская теория в современной буржуазной науке» (1965), ее обсуждением и последующей программой исследований. Публикация такой программы вышла в свет одновременно с публикацией материалов симпозиума в Орхусе (Клейн, Лебедев, Назаренко 1970). Со следующего года (и до самых последних лет) основной ареной обсуждения «Археологических данных по варяжскому вопросу» (повторяя название работы 1966 года «патриарха советского археологического антинорманизма» А. В. Арциховского) стали (с 1971 г.) т. н. Скандинавские конференции, редчайший в советской гуманитарной науке пример регулярных и комплексных, междисциплинарных форумов, посвященных объективному исследованию ближайшего к Советской России сопредельного региона Северной Европы.
Скандинавистика — самостоятельный, необычайно интересный и значимый феномен российской культуры XX века, который требует, несомненно, выделения и изучения, может быть, в качестве одного из малозаметных, но весьма важных «ключей» к национальному и общественному самосознанию. Переломный для страны 1957 год ознаменовали не только первая (из XIV последующих) Скандинавская конференция и первый (из более чем 30 дальнейших выпусков) «Скандинавский сборник», но и первая публикация «Исландских саг» в блистательном переводе под ред. М. И. Стеблина-Каменского. За последующие тридцать лет на русском языке был создан уникальный, пожалуй не имеющий аналогов, корпус переводов древнесеверных источников по мифологии, эпосу и ранней истории Скандинавии эпохи викингов. Союз филологов, литературоведов, медиевистов, этнографов на Скандинавских конференциях дополнили экономисты и политологи, а последним и необходимым компонентом вошла в этот междисциплинарный комплекс — археология. Эта «модель» научного процесса в развитии гуманитарного знания оказалась эффективной и работоспособной (из прикладных следствий отметим добротные вузовские учебники «История Швеции», «История Норвегии», «История скандинавских стран»). Вероятно, залог этого успеха заключался в том, что само обращение, именно к скандинавистике, отвечало сокровенной и определяющей потребности российского общественного самосознания. Варяжский вопрос — начальный, а потому — ключевой вопрос русской истории.
Прежде чем был получен достаточно адекватный современному состоянию отечественной культуры и самосознания ответ на этот вопрос (то есть Varangica выполнила свою общественную функцию), прошел достаточно острый процесс «диалога внутри культуры», точнее и уже — внутри отечественной археологии. В 1968 г. программа исследований, опубликованная двумя годами позднее, практически уже осуществлялась участниками Проблемного семинара ЛГУ; осенью этого года они встретились со своими коллегами (и оппонентами) из семинара проф. Д. А. Авдусина в Москве.
Лидер официального антинорманизма должен быть помянут добрым словом как один из организаторов, по крайней мере, начальной фазы тогдашнего нелегкого диалога. Соглашение Д. А. Авдусина с И. И. Ляпушкиным об одновременном и независимом исследовании Гнездовского поселения и курганного могильника — редчайший и для последующих десятилетий прецедент «интеллектуальной честности», вполне выдерживающий даже высокие критерии, выдвинутые для этого качества академиком А. Д. Сахаровым (тогда же, в 1968-м). Развивая начатую дискуссию, Д. А. Авдусин в структуре своего кафедрального семинара повторил распределение тем и участников, годом-двумя ранее определившихся в «славяно-варяжской секции» Проблемного семинара Л. С. Клейна. Образовались «авдусинские пары» по темам: Скандинавия (погребальный обряд эпохи викингов) — Г.С. Лебедев (ЛГУ), В.Я. Петрухин (МГУ); Гнездово — В. А. Булкин (ЛГУ), Т. А. Пушкина (МГУ); Ярославское Поволжье — И. В. Дубов (ЛГУ), А. Е. Леонтьев (МГУ). Тогда же постоянной участницей авдусинского семинара по скандинавской тематике стала Анне Стальсберг (Норвегия).
Анализ последующей библиографии, от первых публикаций до кандидатских и докторских диссертаций (Хлевов 1997:83-89), позволяет, безусловно, заметить, во-первых, последовательное расширение участников этого «клуба» (образовавшего в итоге действительное подобие «незримого колледжа»), во-вторых, не сразу определившееся, но неодолимое сближение позиций. Критической точкой стал 1973 год VI Скандинавской конференции в Таллинне, когда в дискуссию Д. А. Авдусина с «ленинградскими норманистами», вместе с научной молодежью и на ее стороне, вступили А. Н. Кирпичников и О. И. Давидан, а достаточно авторитетным арбитром (как и в дальнейшем) выступил В. В. Седов. Круг молодых московских исследователей с этого времени последовательно расширяется, прежде всего, за счет историков и филологов-скандинавистов: Е. А. Мельникова, позднее Т. Н. Джаксон, Г. В. Глазырина и другие составляют к концу 1970-х (VIIIСК, Петрозаводск, 1979) вместе с авдусинскими учениками то, что мы стали между собою называть «московской фракцией ленинградской школы».
Сама эта школа, в свою очередь, получила возможность приступить к планомерному исследованию ключевых раннегородских центров Северо-Запада. Раскопки и разведки Старой Ладоги, начатые В. П. Петренко, Е. А. Рябининым, В. А. Назаренко, были объединены в Староладожской экспедиции под руководством А. Н. Кирпичникова. Вслед за этим (с 1975 г.) Е. А. Носов начал продолжающийся третье десятилетие цикл исследований Рюрикова городища Новгорода Великого. В те же годы была предложена альтернативная господствовавшей с 1947 г. (акад. М. Н. Тихомиров) модель «протогородских центров» (восточноевропейский аналог «вик-структуре»), основанная на сопоставлении Гнездова и Бирки (Булкин, Лебедев 1974), экспериментально подтвержденная открытиями И. В. Дубова в Ярославском Поволжье (Тимерево, 1973-1977 гг.). В следующем десятилетии эта модель получила достаточно определенное признание, как одна из продуктивных в реконструкции процесса градообразования Древней Руси, становления восточноевропейского урбанизма, в данном случае стадиально и исторически взаимосвязанного с североевропейским, скандинавским (Куза 1985; Носов 1990).
Предгородские и раннегородские центры становились основным объектом исследования по мере и наряду с систематизацией курганных комплексов и кладов (В. А. Булкин, В. А. Назаренко, А. Стальсберг, Т. А. Пушкина, Е. А. Носов, А. В. Фомин, И. В. Дубов, И. Г. Добровольский, В. М. Потин и др). Первоначально именно синхронизация монетных потоков и типо-хронологических «горизонтов» погребальных комплексов «дружинных курганов» (Лебедев 1979,1982, 1985) стала основою для периодизации русско-скандинавских историко-культурных отношений по археологическим данным (Кирпичников, Дубов, Лебедев 1978,1986).
Центр тяжести проблематики, и не только специально «варяжского вопроса», но в целом — генезиса древнерусской культуры IX-XIII вв., однако же, несомненно смещался к проблеме генезиса урбанизма (Лебедев 1981). Показательно, что в более или менее открытой полемике с «норманизмом» (в форме корректного диалога с зарубежными учеными) ведущие советские антинорманисты обращались к материалам Новгорода как крупнейшего городского центра — правда, оперируя материалами, в массе своей значительно более позднего времени, чем эпоха «призвания варягов» (Avdusin 1970; Rybakov 1982). Открытия 1970-х, прежде всего дендродаты Ладоги (753 год), а затем Рюрикова городища (880-е гг.), равно как безусловно древнесеверные артефакты и комплексы в этих центрах, как и корректная синхронизация с ними курганных древностей Приладожья, Ярославского Поволжья, Гнездова и других «дружинных центров», создавали объективную основу хронологии русско-скандинавских связейVIII-XIII вв., в середине 1980-х гг. практически тождественную в разработках «ленинградской» и «московской» школ (ср. Кирпичников, Дубов, Лебедев 1986; Мельникова, Пушкина, Петрухин 1987).
