Петр Вершигора - Люди с чистой совестью
- Что-нибудь опять натворил, Сидор Артемьевич?
- Ничего не натворыв. Я его одного вызывал, Доминикия Даниловна.
Руднева, удивленно пожав плечами, отошла в сторону.
- Почему не рапортуешь?
Юрка, склонив голову набок, недоверчиво заглянул под нахмуренные брови Ковпака. "Разыгрывает или серьезно..." Глаза под бровями не смеялись... Храбрость Юрки мигом исчезла, и он едва слышно пролепетал:
- Явился по вашему приказанию, товарищ командир.
- Так... Не бойкий комиссар... А ну, еще раз по всей форме...
Юрка откашлялся и гаркнул во все горло.
- Теперь подходяще... Ну, ще. Доложи про свой отряд...
- А чего докладывать?
- Как воюете? Какие с вас партизаны?
Мальчишка молчал...
Откуда-то узнав о происходящем из-за кустов выглядывали Юркины "партизаны".
Ковпак, делая вид, что не замечает их, начал учить "комиссара":
- Ты что думаешь, партизаны одним шумом против немца воюют? Ага?.. Совсем даже наоборот. Если б по-такому ваши батьки воевали, уже давно тю-тю - отряд разбили бы.
Тут уже Юрка не вытерпел:
- Не разобьет он отряд никогда, не разобьет.
- А ты помолчи. Почему не разобьет? А потому, что правильная тактика. Тихо и осторожно к нему подходим, а вже потом бьем крепко... Поняв?
- Ага...
- Щоб настоящим партизаном быть... это, брат, во-первых - научиться надо молчать. Это тебе первая тактика. Затем тихо сидеть, глазом не моргнуть, носом не шморгнуть - это будет вторая... А там еще третья... Ну, то вже в следующий раз обучу.
В кустах не выдержали:
- Расскажите вже все три сразу...
- Сидор Артемович, расскажите...
- Мы сразу выучим...
Ковпак, нахмурившись, смотрел то на малышей, то на "комиссара".
Юрка молчал.
- От бачите... Первую тактику только он один и знает, а вы що? А если б немец?.. Сразу б из автомата!..
Юрка подал знак, и хлопцы замолчали, широко вытаращив глаза и прижимая ладошками рот, чтоб не вылетело неосторожное слово. Ковпак еще долго говорил, объясняя им преимущества молчания и тишины в партизанской боевой практике...
Хлопцы упорно не отзывались на ковпаковское "поняв?".
Он хмыкнул себе под нос и долго, с выдержкой скручивал цигарку. Закурил. С чувством затянулся и блаженно закрыл глаза...
- Так... Ну, на первый раз эти дела вы поняли. Теперь будем объяснять третью... Значит, так... Самый сильный, самый лютый зверь на свете - это кто?
Ребятишки упорно молчали...
- Ну, говорите. Вже можно... Кто самый сильный зверь?..
- Вовк, мабуть, - неуверенно произнес Мишка, сын ездового девятой роты.
- Ну да, вовк. А ведмедь?
- Той посильнее.
- Може, ежак?..
- Не, той колючий. А силы в нем меньше, как у кота...
На этом познания о зверях были исчерпаны.
Ковпак смаковал цигарку.
- Так. Не знаете? Ну, я скажу. - Опять помолчал. Ребята впились глазами в его беззубый рот. - Самый сильный на свете зверь - это, пожалуй, тигра будет...
Ребятишки выдохнули сразу. Юрка, забыв о своем командирском достоинстве, не удержался, чтобы не прихвастнуть:
- Я видел тигра в зверинце... Как большу-у-щий кот...
- А ходит как? - спросил Ковпак.
- Ходит тихо...
- То-то... Сила у него громадная, а ходит тихо... по земле в траве ползет - и не услышишь... Лапы у него мягкие... Вот это и будет вам третья партизанська тактика... Чуешь, комиссар? Научить свое войско тихо ползать, щоб как тигры... А военные это будут называть: по-пластуньскому. А ну, давай за мной, - и, потушив цигарку сапогом, к удивлению ребят, Ковпак хлопнулся на локти и быстро, ужом извиваясь в траве, пополз...
Ребята засопели за ним. Но вскоре отстали и потеряли его из виду... За полчаса, ободрав локти и коленки, они проползли метров двести. Только тогда пожалел их Ковпак. Обойдя их сзади, он свистнул тихо и призывно.
- Ну, хватит. Это я вас все равно как в плен забрал... Ты що ж? Вперед ползешь, а назад не оглядываешься... А ну как я - немец? Що тогда?.. Пиши пропало!.. - И, выставив вперед указательный палец вроде пистолета, щелкнул языком. - Вот и готово. Убитый. Падай...
"Убитого" схватили за ноги, за руки и поволокли в кусты "хоронить"...
К лету 1942 года ковпаковцы вторично вернулись из Брянских лесов в свой Путивльский район. Как буря, пронесся отряд по Путивльщине, Глуховщине, разогнал полицаев, разгромил фашистские гарнизоны. Враг в панике бежал к югу, где на железной дороге Бахмач - Ворожба у него были крупные гарнизоны. С ходу был захвачен Путивль. Сутки хозяйничали ковпаковцы в старинном русском городе, где перед войной их командир был председателем горсовета.
Затем отряд с обозами и ранеными остановился лагерем "дома" - в Спащанском лесу, откуда он впервые и двинулся в рейд в Брянские леса 1 декабря 1941 года. На железную дорогу, по которой к фронту беспрерывным потоком тянулись поезда, ночами уходили десятки диверсионных групп. Отряд бросил на диверсии лучшие силы. Поэтому задача оставшихся была как можно меньше привлекать внимание противника к своему лагерю. Ковпак в свободные от командирской и штабной работы часы уединялся на реке Клевень. То ли для успокоения нервов, то ли чтобы отдать дань "штатским" довоенным страстям, захватывал удочки. Вдали, за излучиной Сейма, в который впадала Клевень, виднелся на высоком берегу старинный Путивль. Как-то, глядя на него, учитель Базыма дрогнувшим голосом начал тихо читать:
То не кукушка в роще темной
Кукует рано на заре.
В Путивле плачет Ярославна
Зарей на городской стене.
- А що ты думаешь? - живо отозвался Ковпак. - Тоже солдатская жона. Така вже ихняя доля. Плакать, когда мужа на бой выряжаешь. Та и той Игорь, хоч и князь, а, видать, был вояка добрый.
- Вот только... напрасно... в плен... сдавался... - вставил комиссар Руднев.
Он вылечился в отряде благодаря заботам врачей и жены. Не мог только есть горячую и твердую пищу. И говорил пока короткими фразами, передыхая после каждого слова.
- Не пришли... Ворожбы?.. - спросил он Базыму.
- Нет еще. Жду к вечеру...
- От, бачишь, на тому горбочку вона плакала, - показал удилищем Ковпак на крепостные валы Путивля.
- Кто? - не понял Руднев.
- Та Ярославна ж!.. - ответил Ковпак, насаживая червяка на крючок.
- А я думал, Ковпачиха твоя, - сказал Базыма.
Руднев сжал его плечо. Базыма взглянул, куда показал ему глазами комиссар... и осекся.
Руки старика мелко дрожали. Не попадая на крючок, он отвернул в сторону нахмуренное лицо, шевелил губами...
- Пошли, начштаба, - тихо сказал комиссар.
Ковпак опустил удилище в воду и задумался... Сидел и вспоминал проклятый август месяц памятного сорок первого года... Нет, не плакала старая Ковпачиха, провожая своего мужа в Спащанский лес. Партизанила она с ним... еще в гражданскую, а сейчас понимала, что не может пойти с ним в лес. Годы не те. Понимала, что ни слезой, ничем его не удержишь. Да и не хотела удерживать...
От этих мыслей его отвлек шорох в кустах. Поправив котелок с уловом и нащупав в кармане пистолет, Ковпак, закидывая удочку, быстро взглянул в сторону кустов и усмехнулся. Окружая его со всех сторон, ползли стройной цепью "партизаны" Юркиного отряда. От натуги у многих из них поблескивало под носами, но, боясь выдать себя, они даже не шмыгали.
"Тихо повзуть бисенята". А когда они уже совсем окружили старика, он повернулся через плечо и погрозил пальцем.
- Только "ура" не кричать! Рыбу попугаете. Садись, комиссар! Бери удочку.
Через полчаса Руднев и Базыма, подойдя к реке, застали рыбную ловлю в самом разгаре. Только Юрка сидел печальный. Рыба на удочку Ковпака шла, как по заказу, а на Юркину ничего не попадалось. Сумев отвлечь внимание ребенка, грозный командир зацепил крючком Юркиной удочки рыбешку и закинул ее в воду.
- Тяни, комиссар! Тяни, клюет!
Торжествующий Юрка вытащил рыбу и, забыв всю солидность и престиж, закричал на весь лес:
- Мама, мама! Папа, смотри! Я поймал.
- А что же она за спину зацепилась у тебя? - засмеялся отец.
- Ладно. Пускай! - усмехнулся старик.
Базыма и комиссар понимающе переглянулись. А по лесу раздавался крик Юрки. Он, торжествуя, нес матери свой улов.
Через месяц отряд Ковпака, выполнив задачу, с боями ушел в Брянские леса. Там уже был организован партизанский аэродром. Впервые появилась возможность эвакуировать раненых на Большую землю. После раненых стали отправлять и семьи. Руднев как-то, гладя черноголового Юрку, сказал жене:
- А не отправить ли нам этого маленького человека на Большую землю, Дома? А?
Руднева вздрогнула.
- А как же я?
- И тебя тоже.
- Ни за что, Сеня! Ни за что!..
Но комиссар был настойчив. Через несколько дней Доминикию Даниловну вызвал к себе Ковпак и в форме военного приказа предложил ей отправиться с ближайшим самолетом.
Юрка с матерью улетали. С ними улетали и остальные партизанские семьи. Юркин отряд "на крыльях полка Гризодубовой" перекочевывал на Большую землю.
Попрощавшись на аэродроме с отрядом. Юрка прижался щекой к мокрому усу отца.
