Тамара Пономарева - Потаенная любовь Шукшина
Но именно во время фестиваля и встреч с владивостокскими зрителями и туристами, плывущими в Японию и Корею на корабле "Ольга Садовская", известная киноактриса и вдова Василия Макаровича Шукшина и рассказала про ту давнюю встречу, решающую для них двоих, в купе вагона и о дальнейших своих творческих и житейских взаимоотношениях с Василием Макаровичем Шукшиным.
Нет, не произвел он на Лидию Николаевну, как и ранее на Викторию Софронову, должного впечатления поначалу и, видимо, вел себя не лучшим образом и не очень тактично по отношению к молодой женщине, если она даже вынуждена была уходить периодически к соседям или в узкий коридорчик возле дверей.
Произносились даже слова "не понравился". Грубоват, не очень примечателен на внешность и т. д. и т. п. Но она-то, по всему, ему понравилась, и позже Василий Шукшин добивался ее.
Не сразу состоялся их брак. Но, видимо, все-таки убедительные оказались аргументы у Василия Шукшина, коль эта женщина от своего мужа, имея уже дитя, ушла к новой жизни. В общем-то, они были в это время в равных правах: он остался без жены, она оставляла мужа.
Когда Валентина Салтыкова, прозванная Шукшиным Пельменем, прибыла в Судак, первая новость, которая сразила ассистентку и ошарашила, это известие о том, что Лидия Федосеева со всеми вещами перешла жить в снимаемый для Шукшина дом, где вместе с Василием обитали сестра Наташа и двое ее детей. Кстати сказать, Василий Шукшин всегда любил детей, неизвестно как завоевывал сразу их любовь и расположение. С Лидией Федосеевой была дочь Настя от первого брака, так что "шукшинский домик" напоминал улей, где каждому отводилась своя роль.
Как вспоминала, уже будучи взрослой, дочь от первого брака Лидии Николаевны Настя, мать ей запомнилась в белом платье с красным поясом и рядом счастливый Шукшин.
- Я верю,- сказала в интервью журналистке "Московского комсомольца" Настя,- что мать полюбила Шукшина, поэтому и сошлась с ним. Не только из-за карьеры. Это было бы слишком... несправедливо. Хотя она жаждала стать по-настоящему известной, завидовала более удачливым подругам...
Конечно, за последними словами угадывается раздражение оставленной некогда матерью дочери. Но ведь еще Суворов, бывало, говаривал: "Плох тот солдат, который не мечтает быть генералом!" Плох и тот артист, который не желает себе известности и славы.
Валентина Сергеевна в присутствии всей группы вручила Василию ключи от его двухкомнатной квартиры. Он бурно выражал радость по этому поводу и никак не мог поверить, что скоро въедет в стены долгожданной квартиры, ждал с нетерпением этого ПРАЗДНИКА.
Свободного времени у Шукшина было предостаточно: примерно полмесяца режиссер с главным оператором дорабатывали сценарий.
Южная экзотика, солнце, зелено-изумрудные волны моря, пышная природа - все сопутствовало внезапно вспыхнувшему чувству. Одна среда, коллектив близких, понятных людей. Успели Лидия Николаевна и Василий Макарович рассмотреть друг в друге главное, что позже и скрепило их союз навсегда,- союз, который обогатил российский кинематограф прекрасными фильмами, ставшими классикой. Одного этого достаточно, чтобы с уважением относиться к памяти покойного художника и к матери его двух детей.
Ключ от квартиры был для Василия Шукшина, как золотой ключик из сказки, открывающей дверь в неизвестную страну для Буратино. Василий жил ожиданием чуда. Правда, поймал себя на мысли, что и в собственную квартиру ему не дали войти одному.
"Розовая" Фурцева
Квартиру Шукшин смог купить благодаря прописке, которую помог ему получить писатель Кочетков, будучи главным редактором одного из солидных московских журналов, через генерала милиции Николая Трофимовича Сизова.
Правда, есть и другая версия по этому поводу. Подкрепленная к тому же рассказом самого Василия Макаровича в минуту веселую, во время одной из случайных вечеринок, при стечении хорошего народа в моей квартире, куда он ненароком заскочил, благо ходил в "холостяках": Лида где-то в Подмосковье сняла дачу, чтобы отдохнуть с детьми.
Во время своих бездомных скитаний по общежитиям, знакомым, ночуя по мансардам художников, в подвалах каких-то общественных пунктов и просто на уличных скамейках, однажды, доведенный до отчаяния, лауреат международной премии, всеми признанный кинорежиссер, киноактер и писатель Василий Макарович Шукшин, раздобыв через каких-то своих доброхотов домашний адрес министра культуры Екатерины Алексеевны Фурцевой, отправился безо всяких церемоний прямиком к ней, будучи, правда, в "подпитии": трезвый-то, наверняка, не посмел бы.
Начал стучать в дверь - появилась немногословная служка. Говорила, не снимая цепочки, замыкавшей вожделенную дверь. Велела подождать. Потом вернулась, чтоб ввести Василия Макаровича в министерский дом. Протопал в своих кирзовых сапогах Шукшин до ванной комнаты, где, утопая в белой пене, как в облаке, лежала "розовая" Фурцева. Она сразу начала жаловаться на правительственных руководителей, где, как понял Василий Макарович, у нее что-то не заладилось с новым первым секретарем ЦК КПСС. Слушал-слушал Шукшин жалобы министра, которая по шею утопала в воде и пене от импортной шампуни, и не выдержал! Закипел от злости на всю эту чиновничью чехарду, понес он "по кочкам" и министра, и всех, кто обижал его. Говорил: вы тут не знаете, каким мылом мыться, с жира беситесь, кресла делите, чтоб от власти получить новые блага, а ему негде вот ночевать - как бич, порой на вокзалах до утра кемарит.
От этого потока гневных, но справедливых слов министр даже на некоторое время лишилась дара речи, пораженная, что знаменитый, всеми уважаемый режиссер до сих пор не имеет в Москве пристанища. И тут же подписала все бумаги Шукшину, пообещав к тому же со своей стороны всяческую помощь в решении этого насущного для Василия Макаровича вопроса.
Не могу точно сказать, где тут правда, а где вымысел, но, учитывая пикантность ситуации и буйную фантазию творческих людей, можно сделать вывод - нет дыма без огня. Не только без генерала МВД, но и без министра культуры нельзя было решить тогда вопросы прописки и получения квартиры в российской столице человек даже такого уровня, как Василий Макарович Шукшин. Прописан же поначалу он был, насколько мне известно, у Ольги Михайловны Румянцевой - второй матери Василия Макаровича, одной из бывших редакторов журнала "Октябрь". Иначе бы не смог вступить в кооператив "Экран".
"Виновата ли я?"
В очередные наезды в Москву Шукшин первым делом бежал к Виктории Софроновой. Был случай, который долго потом мучил беременную женщину тайным смыслом. Сидели, говорили, на кухне Василий пел народные песни с матерью Вики - Ксенией Федоровной. За короткий срок совместной жизни с молодой женщиной Василий и Ксения Федоровна успели "спеться". Получалось слаженно. Особенно песня "Виновата ли я":
Виновата ли я, что мой голос дрожал,
Когда пела я песню ему?!
На какое-то мгновение Василий прилег на тахту - и вдруг застонал от какой-то раздирающей его изнутри боли, уткнувшись лицом в подушку. Виктория заботливо присела рядом:
- Вася, что случилось?
- Как мне плохо, если б ты знала!
- Да что случилось-то, дорогой?
Как всхлип, из груди Василия вырвался тяжелый вздох, чему объяснения молодая женщина так и не смогла в тот день найти. А он съежился настороженно, боясь выдать глубоко потаенное, не дававшее ему покоя.
- Не мучайся. Ты ничем здесь не обязан. Свободен. Повторяю: мне ничего от тебя не нужно.
Эта формула была одним из главных условий их взаимоотношений. Как благоразумная женщина, Вика вывела ее самостоятельно.
Наутро перед отъездом в Судак он попросил отвезти верстку в журнал "Новый мир". В глаза не глядел - боялся. Но Виктории показалось в тот миг уходит Василий навсегда, еще не зная, что он уже сказал Ксении Федоровне: сюда больше не вернется.
Мать попросила Викторию после ухода Василия купить масла, чтоб как-то отвлечь ее от наступающей развязки и самой подготовиться к нелегкому разговору с дочерью по возвращении ее из магазина. На улице молодой женщине стало плохо. Шла, обливаясь слезами. Она сердцем почувствовала наступающую неотвратимо беду.
Через несколько дней из Киргизии Виктории позвонил отец - Анатолий Софронов, известный писатель, в то время главный редактор журнала "Огонек". Некоторое время расспрашивал дочь о доме, о матери, о московских новостях, потом вдруг сказал:
- С тобой хотят поговорить.
В телефонной трубке раздался хриплый, осевший от волнения голос Василия Шукшина:
- Прости меня, Вика.
Потом он долго что-то объяснял ничего не понимающей, растерянной женщине.
Отец Виктории, Анатолий Владимирович Софронов, позже рассказал дочери, что Шукшин появился в киргизской гостинице неожиданно, смятенно говорил о том, что запутался, что Виктория его потрясла своей железной выдержкой и волей, многим, чего Василий не встречал ранее ни в одной из женщин.
