Евгений Кукаркин - Корпус А блок 4
- А, интересно, Лешка с род дома сюда попал? - спросила Наталья.
- Нет. Его врачи откачали и прислали к нам..., когда ему было около двенадцати.
- Значит он попробовал выходит той жизни?
- Попробовал немножко.
- А я с род дома здесь...
- Борька, тебе же надо к врачихе, - вдруг вспомнила Ира. - Ты иди, мы за тобой уберем поднос.
- Чего запоздал? - спросила Пантелеймониха, когда я вошел в ее кабинет.
- Заговорился о проблемах...
- Хорошее занятие. Да ты садись, чего как пень застыл.
Удобно устраиваюсь напротив ее в кресле.
- Я то тебя вызвала, - продолжает врачиха, - тоже поговорить о проблемах. Ведь Николай тебе друг?
- Друг. Мы с ним здесь давно...
- Знаю. Но то, что он большой дурак тоже знаю.
- Да что с ним? Неужели он заболел?
- Нет, но я положила его на профилактику. И все из-за какой то женщины.
Я таращу на нее от изумления глаза.
- Из-за женщины? - как эхо повторяю я.
- Да, Николай молчит и не желает об этом говорить. Дело все в том, что он спал с одной из них и от этого получил осложнение...
Я оглушен, Колька спал с женщиной. Черт возьми, неужели это Танька.
- Простите, что перебиваю, но разве среди нас есть больные женщины?
- Больных нет, но... стерильность даже в половых отношениях нужна. Я не хочу читать тебе лекцию о гормонах и прочих выделениях у женщин, но Николай стерильностью пренебрег, это сразу отразилось на кожных покрытиях, началось раздражение и теперь все наши усилия сводятся к тому, чтобы заглушить этот процесс. Это для него не длительное лечение, после уничтожения очагов химическими препаратами, восстановление кожных покровов пойдет нормально. Слава богу, что он еще хорошо отделался и действие защитной системы организма не потребуется.
Я ошарашен от услышанного, но мне хочется защитить Кольку.
- Но Николай может быть и не пренебрег бы стерильностью, если бы он знал как защищаться и чем защищаться.
- Вот я поэтому тебя и вызвала. На возьми.
На стол высыпались пакетики.
- Что это?
- Презервативы... Но хочу тебя предупредить. Самый тяжелый у нас пациент Ира, ее надо беречь, у нее такая чувствительная кожа, что она может заболеть, даже почесав ее своими ногтями. А вот из остальных женщин..., не знаю кто был с Николаем, но для тебя они все здоровы Откровенно говоря, мне даже было бы интересно, если ты заведешь здесь свою семью.
- Почему интересно?
- Это научный факт, Борис. Вопрос весь в том. Будут ли у родителей с такой иммунной системой, здоровые дети.
- Мне это совсем не интересно. Зачем плодить пленников для этого заведения.
- Значит ты еще не вырос... Еще, хочу предупредить. К нам сегодня прибудет новая пациентка.
- Прибудет, так прибудет.
Я пожал плечами.
- Надо ей помочь. Она привезет с собой много вещей, после дез. обработки их необходимо собрать в комнате 17.
- Хорошо, поможем.
- Тогда иди и возьми эти.
Она кивает на презервативы на столе. Я их собираю и расталкиваю по карманам. В голове мечется сумасшедшая мысль - неужели Татьяна спала с Колькой.
В моей комнате на кровати сидят девчонки: Ира, Наталья, Таня и тревожно смотрят на меня.
- Ну что там? - первой не выдерживает Ира.
- К нам сегодня переводят новую пациентку, я должен помочь ей перенести вещи.
- А про Николая что-нибудь известно?
- Только одно, что он в дез камере.
- А я думала, что тебя тоже... в камеру...
- Ирка, ну что ты несешь, - напала на нее Наталья. - Борька даже близко к гантелям не подходит. Колька же ненормальный, каждый час отжимается. Конечно перенапрягся.
- Если даже перенапрягся, это не значит, что не заболел. Раз в дез камере, значит заболел.
Я вижу как девочки напряглись от этой мысли, от одного слова "болезнь" и вопросительно уставились на меня.
- Знаете что, я попытаюсь узнать все, попрошу у Пантелеймонихи разрешения поговорить с Николаем, - сказал им.
- Борь, если тебе надо позаниматься, мы тебе не будем мешать, мы тихонечко сыграем здесь на кровати в картишки..., - умоляюще просит Ира. Там, в холле наши бабки все время приставать будут... сделай это, сбегай туда, а тут все знают, что ты занимаешься и к тебе никто не лезет.
- Давайте. Вы даже можете пошуметь, я отключаюсь, когда что-то читаю.
- Борь, можно еще один последний вопрос, - это Татьяна, сейчас что-нибудь выдаст. - Скажи, зачем ты занимаешься? Ведь твои знания, твоя подготовка в иностранном языке здесь не пригодятся, они просто никому не нужны.
- Наверно я хочу чувствовать себя полноценным человеком и не думаю, что знания могут кому то не пригодится или повредить. Конечно, и здесь можно писать книги, что то творить... В Шлисенбургской крепости сидел в одиночке один царский узник по фамилии Морозов. Его посадили туда пожизненно, за покушение на его величество. Просидел он пятьдесят лет, пока его не освободила революция и вышел в полном здравии и со множеством статей в научных журналах и даже книгами, написанными в неволе, а за те знания что он приобрел в тюрьме, вскоре стал академиком...
- К сожалению революция здесь скоро не предвидится, нас освободят только катаклизмы... А если и освободят, то мы сдохнем в той жизни через день от обыкновенного ОРЗ или блохи... Ну ладно, занимайся.
Я действительно ушел в себя и не слышал азартных игроков на своей кровати. Очнулся от стука в дверь. Она приоткрылась и в комнату заглянуло расстроенное лицо Ани.
- Вот вы где? К вам можно.
Полноватая девушка не дождавшись ответа прошла к моей кровати и втиснулась между Таней и Натальей.
- Девочки... Я совсем..., - она чуть не разрыдалась. - Понимаете, Семена вызвала к себе врачиха и напихала ему это...
Она вытащила из кармана пакетик презерватива. Татьяна первая с любопытством схватила его.
- Но это же..., - она взглянула на меня и замолчала.
- Презерватив, - подсказала без стеснения Аня, - ему, Семену, предложила презервативы. С чего бы это, что я больна или он?
- Можно им и не пользоваться, - неуверенно говорит Таня.
- Конечно. Если бы не одно но... Когда Семен стал отказываться, она сказала, что всем мужикам выдала их, ради их же безопасности.
Теперь все головы повернулись ко мне.
- Это так? - спросила меня Таня.
- Да. Вот они.
Я выбросил из кармана несколько пакетиков на книги.
- Но зачем, о какой безопасности говорит Пантелеймониха?
- Я знаю, - опять кривится Аня. - К нам сегодня прибывает новая пациентка, по всей видимости, молодая стерва. Врачиха хочет обезопасить наших мужиков от нее.
Наступило молчание.
- Не доживем мы до революции, девочки, это точно, - тоскливо сказала Татьяна, прервав молчание.
Я упросил Пантелеймоновну разрешить мне встречу с Николаем. Угрюмый санитар с респиратором на лице повел меня в реаниматорскую. В большой, на половину стеклянной ампуле лежало красивое мужское тело чуть прикрытое белой простынею. Грудные мышцы, бицепсы, мощная шея, отчетливо выступали на ружу, создавая величие гармонии. Я подошел поближе и поднял со щитка микрофон на витом проводе.
- Николай, это я, Борис.
Тело зашевелилось, глаза открылись.
- Борька, привет. Во вляпался то. Тебе Пантелеймониха чего-нибудь говорила о моей болезни?
- Сказала, что ты дурак.
И вдруг губы Николая раздвинулись в улыбке.
- Так и сказала?
- Сказала. Чему ты радуешься?
- Да ничего.
- У тебя действительно что то серьезное?
- Пустяк. Натер на одном месте кожу.
- Был бы пустяк, тебя бы в эту капсулу не засунули бы.
- Ну брось ты, это излечимо. У других может быть и не прошло бы, а у меня все в порядке. Вот у Ирочки действительно кожная проблема, береги ее.
Чего это они, и Пантелеймониха, и Николай мне все жужжат про Ирку? Николай между тем, продолжал.
- Эта девочка самое хрупкое создание в отделении..., - он потянулся в капсуле и уперся ладонями в стекло. - Эх... на волю бы, вот там бы нагуляться и потом со спокойной совестью можно было бы загреметь...
- Дурак ты, действительно Пантелеймониха права.
- Борька, - он смеется, - тебе надо влюбиться по уши, тогда я тебя тоже дураком назову.
- Колька, если ты надолго здесь, тебе чего-нибудь надо? Может кому-нибудь, что-нибудь передать...
- Ничего не надо. Мне включают радио и я кайфую от музыки и политической трескотни.
Однажды он так же заболел, у него была потничка после тренировки, пошла под мышками такими красными пятнами. Мы все так за него переживали, но Пантелеймониха быстро справилась, промывая кожу слабыми щелочными растворами и подсушивая феном. Его также засунули в капсулу, но тогда он ныл, что больше дня не выдержит..., а теперь..., как меняются люди.
Вдруг Колька перестал улыбаться.
- Борис, послушай меня, если сможешь, беги от сюда. Здесь проживешь всю жизнь бездарно, там хоть мир познаешь... и отдать концы будет легче. Я сейчас много думаю... и почему здесь...
Он не успел закончить, ко мне подходит Пантелеймониха.
