Валерий Золотуха - Великий поход за освобождение Индии
Я думаю, мне следует с ней развестись, и как можно скорее.
- Я тебе разведусь, гад! - Сталин сжимал кулаки.
Троцкий с трудом удерживал его.
Шишкин, однако, не испугался и продолжал развивать мысль:
- Да-с. А потом пошлю по всей Руси гонцов. Пусть кликнут клич, и слетятся сюда красны девицы словно райские птицы. Встанут они передо мной, очи потупив, а я...
- Владимир Ильич!
- закричал в истерике Троцкий.
Сталин посмотрел на него удивленно, Шишкин - одобряюще.
- Черт!
- чуть не заплакав, закричал Троцкий, отвернулся, закрыл глаза и стал быстро-быстро повторять вслух, чтобы запомнить раз и навсегда: - Шишкин, Шишкин, Шишкин, Шишкин, Шишкин, Шишкин, Шишкин, Шишкин... - Повернулся, посмотрел на Шишкина и сказал, к вящему своему ужасу: - Владимир Ильич...
- Я вас слушаю, - откликнулся Шишкин. - Кстати, что это за фамилия у вас такая странная - Троцкий?
- Это мой революционный псевдоним! - закричал в истерике Троцкий. - А настояща моя фамилия - Бронштейн!
- Да вы еврей? - удивилс Шишкин. - А вы? - обратился он к Сталину.
- Я грузин, - испуганно ответил тот.
- Фамилия?
- Джугашвили.
Шишкин с сомнением посмотрел на Сталина.
- Господа, какое же вы имеете право Россией править? - удивленно улыбаясь, спросил он.
- Черносотенец! Охотнорядец! Реставратор капитализма!
- закричал Троцкий и кинулся на Шишкина с кулаками, но его удержал Сталин.
Горки.
22 апреля 1923 года.
Оставив праздничный обеденный стол, Шишкин, Сталин и Троцкий сидели за столом ломберным. На нем лежали пенсне Троцкого и трубка Сталина. Шишкин был доволен своим днем рождения.
Он был сыт, пьян и, безжалостно выигрывая, благодушно витийствовал:
- Нет, господа, если вы не видели Индии, значит, вы не видели ничего! Взять, к примеру, мавзолей Тадж-Махал в Агре! Это же белый сон, застывший над водою!
- Что значит слово мавзолей? - спросил Сталин, не отрывая взгляда от карт и нервно посасывая указательный палец. Вопрос был обращен к Шишкину, но Шишкин вопросительно и требовательно посмотрел на Троцкого.
- Был такой император, Мавзол, - заговорил Троцкий, подслеповато щурясь. - Кажется, персидский... Желая после своей смерти, так сказать, тления убежать, он повелел построить подобающее его силе и славе сооружение, себя забальзамировать и выставить там для всеобщего обозрения.
Чтобы все говорили: Мавзол жив. Так вот, подобные культовые сооружения и стали называться мавзолеями.
Шишкин поморщился.
- Я слышу в вашем голосе иронию и совсем ее не разделяю. Ведь это же прекрасно - тления убежать! А знаете что? Пожалуй, я издам декрет о посмертном бальзамировании вождей революции для последующего экспонирования их потомкам. Это чтобы вы не решили, что я думаю только о себе.
Сталин и Троцкий переглянулись.
Похоже, они были на грани помешательства. Шишкин выиграл и на этот раз.
Он вытащил из кармана часы, взглянул на них и покачал головой.
- Увы, господа, праздник окончен. Я больной человек, у мен режим. Сейчас придет сестра милосердия. Измерение кровяного давления, господа, требует уединения и сосредоточенности. Никитич! - крикнул он.
- Зови Верочку! А это в честь своего дня рождения я вам дарю! - Шишкин указал на трубку и пенсне. - Забирайте!
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ВОЖДЯ МИРОВОГО ПРОЛЕТАРИАТА ДИВИЗИЯ КОЛОБКОВА ОТМЕТИЛА ВЗЯТИЕМ АГРЫ.
Человек двадцать конников с развевающимс красным знаменем выскочили из-за поворота улицы и, пугая удивленных прохожих, понеслись к мавзолею Тадж-Махал. Но, глядя на него, красные конники перестали нахлестывать лошадей, и те замедлили бег и остановились. И знамя уже не развевалось, а поникло тряпицей. Колобковцы сползли с лошадей и, открыв рты, безотрывно смотрели на белоснежное чудо. А татары и башкиры, которыми как-то хвастался Колобков, упали на колени, приникли к земле руками, грудью и лицами.
- Мама моя... - прошептал Колобков.
ВОИСТИНУ БЕЗДОННАЯ ТЕМА ЛЕНИН В ИНДИИ, БЕЗ СОМНЕНИЯ, БУДЕТ ЕЩЕ ДОСКОНАЛЬНО ИССЛЕДОВАНА. МЫ ЖЕ ОГРАНИЧИМСЯ ПОКА ЛИШЬ НЕСКОЛЬКИМИ МИМОЛЕТНЫМИ ЭПИЗОДАМИ ПРЕБЫВАНИЯ ВЛАДИМИРА ИЛЬИЧА НА ИНДИЙСКОЙ ЗЕМЛЕ...
По широкой красноземной дороге, по которой шли в обе стороны странники, нищие, паломники, черные буйволы тащили арбы с огромными колесами, бежала пара добрых лошадей, запряженных в хорошую подрессоренную коляску.
Новик правил лошадьми, курил, посматривал рассеянно по сторонам. Похоже, Новику было хорошо. Опустив соломенную шляпу на глаза, сзади дремал Ленин.
- Иван Васильевич! - подал он вдруг голос, и Новик вздрогнул от неожиданности, оглянулся. Ленин смотрел на него весело и дружелюбно.
- Ну ты совсем отживел, Владимир Ильич, - сказал Иван, улыбаясь.Верно, воздух здесь такой, лечебный...
- Вот и колдунья ваша не понадобилась! - воскликнул Ленин и заливисто засмеялся.
- Не, к Кангалимм мы все равно заедем... Это даже не приказ, Ильич, это... задание...
Ленин уселся поудобнее и, вертя головой, стал с интересом рассматривать текущую в разные стороны людскую массу.
- Идут, идут - и куда идут... - задумчиво проговорил он и вновь обратился к Новику: - Послушайте, Иван Васильевич, как вы думаете, если они узнают... если им сейчас объявить, что здесь... Ленин... Как вы думаете - что будет?
Иван задумался, представляя, и, объехав лежащую посреди дороги корову, ответил:
- А ничего не будет... Индия... Мы вот бьемся-бьемся, а все как в песок...
Ничего не будет!
Похоже, эта мысль поразила Ленина, он замер, задумавшись, и вдруг улыбнулся, махнул рукой и воскликнул:
- А ведь это прекрасно!
После чего вздохнул с облегчением, вытянулся, прикрыл лицо шляпой.
Один из ночных привалов устроили на пологом, заросшем кустарником берегу Ганга. Солнце опускалось, кровавя воду, на золотом с лазурью куполе неба вот-вот должны были проклюнуться звезды.
Новик сидел на корточках у костра, кашеварил. Ленин вышагивал неподалеку взад-вперед, по привычке сунув большие пальцы рук в вырезы жилета, и вдруг остановился. Внимание его привлекли тысячи, да нет, пожалуй, миллионы мелких серых пичужек, облепивших прибрежный кустарник.
Оглядываясь на ходу, он заторопился к Новику.
- Иван Васильевич, что это за птицы? Мне кажется, я их где-то видел... взволнованно сказал он.
- Соловьи, - буднично ответил Иван, помешивая в котелке похлебку.
- Как, - опешил Ленин, - наши соловьи?
- Наши, чьи же еще... Курские... - Новик попробовал похлебку и поморщился.
- Погодите, но ведь уже весна, почему же они не летят...
на родину?- Ленин был очень взволнован.
Новик оторвался от своего занятия, поднялся, прогнулся в пояснице, с хрустом расправил плечи.
- Да кто ж их знает, - сказал он равнодушно.
- Но ведь уже пора... пора домой!
- воскликнул Владимир Ильич. Он попятился от костра, повернулся и вдруг побежал к Гангу.
- Ильич... - окликнул Новик удивленно и встревоженно. Но Ленин не слышал. Он бежал вдоль берега, взмахива руками, и кричал:
- Эй! Летите домой! Слышите?
Летите на родину! Э-эй!
Соловьи испуганно снимались, взмывая вверх, сбивались в огромные стаи, кружили в сереющем небе, а Ленин все бежал, взмахивая руками, и кричал:
- Э-эй!
Летите домой! Летите, летите, летите домой!
Город Бенарес (Варанаси).
1 ма 1923 года.
Множество храмов и кумирен стояло на берегу Ганга, спускаясь к самой воде. Несмотря на ранний час - солнце только поднялось над горизонтом, - в воде у берега стояли тысячи пришедших со всей Индии паломников. Молодые, старые, красивые, уродливые, здоровые, больные - все совершали омовение, и на лицах всех была благодарность этому утру и новой, счастливой жизни, в которой еще предстояло родиться. И среди них был Ленин. Как и все, он совершал омовение в одежде, был в брюках, сорочке и жилетке, оставив на берегу пиджак и соломенную шляпу. Как ребенок, Ленин радостно подпрыгивал, хлопая ладонями по воде, смеялся и даже повизгивал от удовольствия. Новик сидел на берегу, курил и наблюдал, щурясь на солнце, за Ильичом снисходительно и любовно, как мамаша за родным расшалившимс дитем.
Все было хорошо, одно плохо - не было у Новика третьего глаза в затылке, иначе бы он увидел крадущуюся вдоль стены храма и не сводящую с него полубезумного взгляда, одетую почему-то в форму солдата английской колониальной армии мисс Фрэнсис Роуз.
Ленин вышел на берег, отряхнулся, как собачка, и засмеялся, идя к Новику. Иван встал, протянул полотенце.
- Словно заново родился! - удивленно и обрадованно воскликнул Ленин, и в глазах его вдруг мелькнула тревога, потому что он увидел выбегающую из-за угла с пистолетом в руке Фрэнсис.
- Иван Васильевич...
- сказал Ленин удивленно и сделал шаг вперед- навстречу собственной смерти.
Грянул выстрел.
Новик резко обернулся и успел подставить руки, на которые упал вождь. На левой половине груди Ленина на мокрой от воды сорочке быстро расплывалось алое пятно. Ленин умер мгновенно.
