От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Никонов Вячеслав
Все точно. Небо над Кокурой оказалось затянуто облаками, а японские зенитчики открыли огонь. На борту «Бакс Кара» не было другого оружия, кроме «Толстяка». Суини решил облететь город еще раз, чтобы бомбардир Кермит Бихан попробовал найти просвет в облаках. Вновь неудача. Суини принял решение перейти на запасной план и лететь к Нагасаки.
В приморском городе Нагасаки жили 253 тысяч человек. Когда «Бакс Кар» оказался над точкой прицеливания, Бихан из-за облаков какое-то время не мог разглядеть город. На секунду облака разошлись над городским стадионом, и он закричал:
– У меня дыра!
В 11.20 экипаж надел защитные очки и сбросил «Толстяка».
Бомба взорвалась на высоте 576 м над городом. Плутониевая начинка породила силу, эквивалентную 21 тысяче тонн тротила – в полтора раза больше, чем при взрыве «Малыша». Тем не менее жертв и разрушений оказалось меньше: часть района поражения пришлась на водную поверхность, а часть была неплотно заселена. Бомба отклонилась от точки прицеливания примерно на 3 км. Но урон нанесен был катастрофический. Около 40 тысяч человек погибли мгновенно, 60–80 тысяч умерли от ран и болезней, вызванных радиацией. Зона разрушений в поперечнике насчитывала 5 км.
Среди тех, кто наблюдал сверху на Нагасаки в момент взрыва бомбы, был и британский летчик Леонард Чешир, которого американцы взяли в самолет в качестве наблюдателя. Он вспоминал, как клубящееся облако «с ненасытной жадностью впивалось в землю и как будто отрыгивало обратно все живое, что оно пожрало».
Более трети из 50 тысяч зданий города оказались в руинах. По злой иронии судьбы был уничтожен завод боеприпасов, где производились торпеды, выпущенные по Перл-Харбору.
Трумэн был доволен: «Эта вторая демонстрация мощи атомной бомбы, по-видимому, повергла Токио в панику, ибо на следующее утро появились первые признаки того, что Японская империя готова капитулировать».
В Лос-Аламосе энтузиазма было поменьше, хотя многие сотрудники радостно ходили и стучали в крышки от мусорных баков. Однако другие пребывали в откровенном унынии. Вскоре прошел слух, что Оппенгеймер назвал «атомную бомбу настолько ужасным оружием, что новых войн больше не будет». Осведомитель ФБР в тот день информировал, что Оппенгеймер превратился в «сплошной комок нервов».
Насколько использование ядерного оружия против Японии было обусловлено военной необходимостью и насколько оно было продиктовано политическими соображениями? И какую роль бомбардировки Хиросимы и Нагасаки сыграли в капитуляции Японии?
Молотов до конца дней был уверен, что эти бомбы были не столько против Японии, сколько против Советского Союза. Соединенные Штаты, считал он, руководствовались не столько логикой военных действий, сколько стремлением запугать СССР, продемонстрировать ему свои неограниченные военные возможности, чтобы осуществлять ядерный шантаж Москвы и добиваться от нее уступок.
Для подобных подозрений, считает Гэддис, были основания: «Трумэн использовал бомбу главным образом для того, чтобы закончить войну, но он и его советники действительно надеялись с помощь нового оружия добиться более примирительного поведения со стороны Советского Союза. Они не разработали стратегии достижения этой цели, зато Сталин сразу разработал контрстратегию». Она заключалась в подчеркнутой жесткости в отстаивании своих интересов, чтобы у американцев не было и тени уверенности, что ядерный шантаж производит какое-либо впечатление на Москву.
С такой оценкой был согласен даже такой ультралиберальный политик, как последний глава советского МИДа Эдуард Шеварднадзе, который в разгар перестройки писал: «Поскольку тогда ядерное оружие можно было применить, оно и было применено против Японии. Здесь необходима особая точность: не только против Японии, но и против России. Взрыв атомных бомб над Хиросимой и Нагасаки, никак не обусловленный сложившейся к тому времени военно-стратегической ситуацией, был адресованной нам демонстрацией американского превосходства в области высшей военной технологии, попыткой предопределить развитие событий в послевоенном мире по сценарию и режиссуре тогдашнего президента США».
Сьюзан Батлер замечает: «Сам выбор времени, когда она была сброшена, свидетельствовал о целенаправленной попытке лишить вступление Советского Союза в войну какого-либо смысла. Принизить его военную мощь, продемонстрировать свое превосходство, – короче говоря, это было воспринято как предостережение, как надо себя вести».
Знающий востоковед Александр Ландау считает, что «последний удар по Японии нанесла именно Красная армия. Ведь внезапный удар русских и их стремительное продвижение вглубь Маньчжурии лишили верховное командование надежд на использование Квантунской армии, без которой защитить метрополию было уже фактически некому. А если бы Япония капитулировала слишком быстро после нападения русских, США лишились бы возможности провести испытательные бомбардировки. Поэтому атомные удары и были приурочены к началу советского наступления, чтобы капитуляция Японии выглядела следствием пугающей мощи нового оружия Соединенных Штатов».
Вот что писалось в донесении группы по изучению стратегических бомбардировок американских ВВС: «Неожиданность катастрофы, разрушение большого количества зданий и всепожирающий пожар привели к невиданному дотоле количеству жертв… Если говорить о Японии в целом, то пережитые ею потери и военные неудачи, например на Сайпане, на Филиппинах и на Окинаве, в два раза превосходили по своей значимости атомную бомбу в смысле убеждения населения страны в неизбежности поражения. С этой точки зрения обычные воздушные налеты на Японию, взятые в своей совокупности, в три раза превосходили по своей значимости атомную бомбу. Ухудшение условий жизни, например, нехватка продовольствия и недоедание, также сыграли более важную роль в осознании японским народом невозможности продолжать войну, чем атомная бомба…
Атомные бомбы не убедили военных руководителей в том, что оборона Японских островов стала невозможной. Стремление к миру достигло своего кульминационного пункта на императорском совещании, которое продолжалось с вечера 9 августа до утра 10 августа и происходило в специфической обстановке, создавшейся в результате атомных бомбежек и объявления войны Россией».
Цуёши Хасегава в классическом исследовании истории капитуляции Японии, вышедшем в Гарвардском университете, также утверждает, что не атомные бомбардировки, а именно нападение СССР явилось решающей причиной, заставившей японскую верхушку сдаться.
Применение бомбы имело для Соединенных Штатов и циничное прикладное значение: Япония стала полигоном, на котором опробовалось реальное применение ядерного оружия для уничтожения людей. «Можно утверждать, что в августе 1945 года Хиросима и Нагасаки стали экспериментальными городами, независимо от намерений тех, кто сбросил бомбы, – подчеркивает американский историк Сьюзан Линди. – Они стали тестовыми площадками и испытательными полигонами. Их уничтожение можно было задокументировать, изучить, оценить количественно и экстраполировать на другие условия».
У применении ядерной бомбы был еще один существенный политический аспект: рейтинг Трумэна внутри страны. По опросам, уничтожение Хиросимы и Нагасаки поддержали 75 % американцев, уверенных, что Япония заслужила такую судьбу, а сами бомбардировки приближали окончание войны и избавляли США от дополнительных жертв. И многие соглашались со словами ведущего журналиста Уолтера Липпмана: «То, чем Рим являлся для Древнего мира, то, чем Великобритания была для Нового времени, Америка станет для мира завтрашнего».
Полковника Тиббетса, сбросившего бомбу на Хиросиму, президент подбодрит:
– Никогда не испытывайте чувства вины. Это мое решение. Вы солдат, и у Вас не было выбора.
Ядерное оружие давало США бесспорный сверхдержавный статус. И Белый дом форсировал создание все новых бомб. Генерал Гровс рапортовал Маршаллу: «Следующая бомба будет готова к доставке к цели в любой подходящий по погодным условиям день после 17 или 18 августа». Еще три будут созданы в сентябре и еще три – в октябре. Маршалл, однако, решил выждать. Трумэн согласился, изменив ранее принятое решение сбрасывать атомные бомбы на Японию по мере того, как они будут производиться.
