От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Никонов Вячеслав

Обширной была и морская часть театра, на которой действовал советский Тихоокеанский флот. Она включала бассейны Охотского, Японского и Желтого морей и акваторию северо-западной части Тихого океана. Ее протяженность в меридиональном направлении составляла 7,5 тысяч км».

Японский флот к августу 1945 года имел до 500 боевых кораблей. Хотя основные силы его были отвлечены на борьбу против ВМС США и Великобритании, Токио обладал способностью быстро перебросить свои корабли в Японское море.

Армиям предстояло действовать в совершенно разных условиях. Так, конно-механизированная группа генерал-полковника Иссы Александровича Плиева, входившая в состав Забайкальского фронта, должна была «наступать по безводной, соленой, выжженной солнцем пустыне Гоби. Китайцы зовут ее „Шамо“, что означает „пустыня смерти“. Мы ее называли „противником номер два“… Наши инженеры подсчитали, что войскам группы ежесуточно требуется несколько сот кубометров воды… Нам было ясно, что имевшиеся в пустыне водные источники не смогут удовлетворить потребностей колоссального количества войск и техники. К тому же противник, без сомнения, постарается многие источники вывести из строя… Недостаток воды оставался для нас страшным бичом в течение всей операции».

В Приморье, как говорил Мерецков, ему «сильно повезло»: «возьмите некоторые укрепления линии Маннергейма, добавьте к этому карельские леса (только погуще), бездорожье Заполярья, болота Новгородской области и восточный климат, и вы получите район к западу от озера Ханка, в карту которого в то время я ежечасно всматривался».

При этом в японской военной организации были и очевидные слабые места, на которые обращал внимание Штеменко: «В условиях огромных пространств здешнего театра войны у Японии не могло хватать сил для сплошного занятия границы… На ряде участков госграницы Маньчжурии с МНР, имевших большую протяженность и открытых для действий всех родов войск, инженерных сооружений не оказалось и совершенно отсутствовали части прикрытия… Слабость монгольского фланга Квантунской армии позволяла рассчитывать на выход здесь в тыл противнику…

Стратегическое положение Квантунской армии характеризовалось прежде всего ее удаленностью от метрополии. Связи с Японией не везде были удобными, коммуникации растянуты… Квантунская армия была как бы охвачена огромной дугой, образуемой на протяжении почти 4500 километров государственными границами Советского Союза и МНР. К этому добавлялась и ненадежность китайского тыла… Врагом японских милитаристов являлся весь Китай… Генералу Ямада приходилось ориентироваться на Корею, где японцы утвердились давно. Для Квантунской армии Корея была и основным источником питания, и операционной базой на случай чрезвычайных обстоятельств. Но и в Корее народные массы люто ненавидели оккупантов… Таким образом, куда ни кинь, тыл являлся ахиллесовой пятой Квантунской армии». И, конечно, теперь ей противостояла мощнейшая советская военная организация.

Понятно, с каким вниманием и беспокойством ожидали в Токио вестей из Потсдама и Москвы, переживая по поводу возможных договоренностей союзников, о которых в Токио могли только догадываться. Сильнее всего японцев волновала перспектива вступления с ними в войну Советского Союза. 4 августа оперативный отдел Квантунской армии пришел к выводу, что до сентября у Красной армии нет возможности начать наступление, как маловероятны и перспективы подобного наступления до весны 1946 года.

Подписи Советского Союза под Потсдамской декларацией не было, и это было расценено в Японии как возможность предпринять новые попытки вовлечь Москву в переговоры. Того писал, что «невзирая на мои неоднократные инструкции послу Сато в Москве добиваться от СССР быстрой реакции на нашу просьбу о посредничестве, ему никак не удавалось попасть на прием к кому-либо из советских официальных лиц, за исключением заместителя наркома Лозовского. Наконец, Сато сообщил, что Молотов вернулся из Потсдама в Москву 5 августа и примет его 8-го в 17.00».

Волновались и в Китае. 5 августа Владимиров записывает в дневник: «Мао Цзэдун предпринимает лихорадочные попытки разузнать намерения Москвы и одновременно как-то вынудить Москву в будущей войне с Японией активно вмешаться во внутренние дела Китая. Его мечта – с помощью Красной Армии подвергнуть разгрому и гоминдановский военный и административный аппарат в районах, сопредельных с зоной боевых действий».

Но Советский Союз еще не закончил переговоры с официальным правительством Китая.

Чан Кайши ожидал выступления СССР со смешанными чувствами, которые во многом отражали и чувства американцев. Конечно, он хотел, чтобы СССР разгромил японцев, но не желал, чтобы Москва хоть как-то воспользовалась плодами своей победы. Договор с Советским Союзом все еще не был заключен. И без подталкивания со стороны Трумэна, который не хотел предоставлять Сталину полной свободы рук, коей бы он пользовался в отсутствие двустороннего соглашения с Китаем, Чан Кайши мог бы и дальше тянуть резину.

Трумэн и на обратном пути через океан по-прежнему держал руку на пульсе советско-китайских переговоров и всячески подвигал китайскую сторону к ужесточению позиции. Он свидетельствовал: «Мы надеялись, что, несмотря на долгий, затянувшийся процесс, наши два военных союзника смогут прийти к соглашению. Сталин заявил, что Россия не вступит в войну против Японии, пока не заключит соглашение с Китаем. Именно по этой причине я призвал Чан Кайши продолжать переговоры в Москве…

5 августа я поручил госсекретарю Бирнсу, находившемуся на борту „Августы“, послать новые указания послу Гарриману. Я попросил Бирнса, чтобы Гарриман передал Сталину, что мы считаем, что Сун уже выполнил ялтинские требования. И мы просим не заключать никаких соглашений, предусматривающих дальнейшие уступки со стороны Китая, которые могли бы отрицательно повлиять на наши интересы, „в частности, в отношении включения порта Далянь в советскую военную зону без консультаций с нами. Следует напомнить, что президент Рузвельт отказался от первоначального советского предложения об аренде Даляня и настаивал на его интернационализации в качестве свободного порта. Из-за нашего интереса к политике открытых дверей мы были бы против включения порта Далянь в советскую военную зону или его использования в качестве советской военно-морской базы“».

Ночью 5 августа семь групп британских бомбардировщиков отправились бомбить Японию. Тридцать самолетов под покровом ночи сбрасывали мины в Японском море, 65 направились бомбить Сагу, 102 – участвовали в налете на Маэбаси, 261 наносил удар по агломерации Нисиномия-Микаге, 111 направились в Убе, 66 – на Имабари, три – к Хиросиме.

А что же американцы?

6 августа – Хиросима

На остров Тиниан в архипелаге Марианских островов крейсер «Индианаполис» 26 июля доставил в собранном виде бомбу, получившую название «Малыш». Вторую бомбу, прозванную «Толстяк», по частям привезли самолетами 28 июля и 2 августа. Начальник штаба армии Джордж Маршалл во исполнение воли Трумэна 28 июля подписал приказ о нанесении ядерного удара «в любой день, начиная с 3 августа, как только позволят погодные условия».

Благоприятные погодные условия появились только 6 августа. Вскоре после полуночи полковнику Полу Тиббетсу на аэродроме Тиниана был отдан приказ отправиться в полет с бомбой «Малыш» на борту и сбросить ее на центр Хиросимы. В случае резкого ухудшения погоды запасными объектами бомбардировки являлись Кокура и, в крайнем случае, Нагасаки. Бомбардировщик В-29 «Энола Гей» сопровождали еще шесть самолетов, выполнявших разведывательные и контрольные задачи.

Полет к объектам бомбардировки занял свыше шести часов. Около семи утра радары японской системы противовоздушной обороны зафиксировали приближение вражеских самолетов. В Хиросиме и соседних городах была объявлена воздушная тревога. Но вскоре командование ПВО установило, что самолетов мало, а значит, они, скорее всего, направлены для разведки. Чтобы сэкономить дефицитные горючее и боеприпасы, было решено против таких незначительных сил американской авиации не поднимать истребители и не задействовать зенитную артиллерию. Воздушная тревога была отменена.