Евгений Долматовский - Зеленая брама
Форсируя ход, мчится, как гигантский белый клубок, «тридцатьчетверка». Пушка молчит — снаряды израсходованы. Зато раненые ведут огонь из немецких автоматов, подобранных тут же, швыряют лимонки, кричат — не разберешь что: проклятия, ругательства, ура, за Родину, за Сталина! Половина Копенковатого отбита этим трагическим десантом.
В опубликованном много позже в Федеративной Республике Германии дневнике одного из горных егерей — Рихарда Вурстера из Штутгарта я прочитал строки, несомненно, относящиеся к этому эпизоду:
«...На нас снова напала конница... Но тут вырвался русский танк на полной скорости и стал палить изо всех орудий...»
Что это значит — «изо всех орудий»?
На вооружении наших танков — одно орудие, ну еще и пулемет. Изо всех орудий ведут огонь крепости, форты, боевые корабли, неправда ли?
А тут всего один танк..: «Тридцатьчетверка»...
Но так увидел и так записал этот Рихард Вурстер, видимо, ошеломленный дерзкой вылазкой.
И местные жители, и оставшиеся в живых участники боев, и немецкие мемуаристы утверждают, что Копенковатое не менее шести раз переходило из рук в руки.
Каким образом распространился и как дошел до частей приказ Военного совета выступить утром пятого августа, прорываться в северном направлении?
Трудно это объяснить.
Связи по проводам уже не существовало.
Но последние остатки 190-й дивизии и приданного ей артиллерийского полка ночью приказ получили.
На рассвете собрали и сожгли документы.
«Все командиры и красноармейцы,— вспоминает артиллерист В. Кадашев, проживающий ныне в Минске,— собираясь идти на прорыв, старательно приводили себя в порядок. У кого еще оставалось что-либо в вещмешках, перебирали имущество, освобождаясь от всего, что может стать обузой в бою».
Сохранившие пару чистого нательного белья надевали его.
Прилежно умывались у колодца — давненько не приходилось. Пыль и гарь сделали всех смуглыми, а теперь лица посветлели.
Словно не к бою готовились, а к смотру.
Надевать чистое белье перед решающим боем — старинный благородный русский обычай, вот его и соблюли без всяких команд и вне расписания того дня. Не уверен, что многие в Зеленой браме знали, что так поступали воины Александра Невского перед битвой на льду Чудского озера.
Выступление назначено на девять ноль-ноль.
В восемь тридцать артиллеристы простились со своими орудиями.
Сводный отряд был построен — пятьсот активных штыков. И всего пятьсот человек. Когда вышли за Подвысокое, поняли, что прорваться не удастся, надо биться здесь. И бились до вечера. Потери с обеих сторон страшные...
Управление войсками нарушено.
Штаб Южного фронта получает клочковатую информацию, на основании которой командующий фронтом отправляет донесение в Ставку: «Понеделину вновь подтверждаю приказ новыми атаками пробить себе путь и выйти из окружения».
Упоминаемый в донесении приказ (боевое распоряжение № 0047) доставляет в Зеленую браму самолет санитарной авиации. Командующий Южным фронтом разрешает «своими силами организовать выход из окружения в восточном направлении».
Но переправы уничтожены.
Река Синюха на этом участке шириной до 80 метров, глубиной до трех.
В книге «Через три войны», вышедшей в 1972 году, Иван Владимирович Тюленев (он в 1941 году командовал Южным фронтом) с солдатской прямотой признается: «...в тот день, когда писалось донесение в Ставку, 6-я и
12 -я армии, измотанные кровопролитными боями, были уже полностью окружены под Уманью».
Бывший сержант из 15-й Сивашской стрелковой дивизии, теперь капитан запаса Гавриил Колчин (он вырвался тогда из кольца, сражался в Сталинграде, штурмовал Кенигсберг) вспоминает:
«Кажется, как раз 4 августа был ранен командир нашей дивизии Николай Никифорович Белов. Каким-то чудом к нам прорывается санитарный самолет (наверное тот, что доставил боевое распоряжение № 0047.— Е. Д.). Белов улететь из кольца отказался. Генерал ответил летчику так: «В гражданскую я служил рядовым в дивизии, которой теперь командую. Со своими бойцами останусь до конца».
Командир 44-й танковой дивизии Василий Петрович Крымов ранен в атаке на кукурузной плантации. Связной офицер (ныне лектор общества «Знание» в Львовской области) А. А. Каменцев получает от раненого комдива задание:
— Найди Соколова и передай: еще час продержимся!
О каждом участнике тех боев можно писать рассказы и поэмы. Стоило лишь упомянуть о ровеснике века Василии Петровиче Крымове, товарищи полковника прислали воспоминания о нем, сыне печника и прачки, с семнадцати лет ставшем в строй защитников Советской власти.
С боями отводил он свою дивизию от границы.
Последнее письмо от него семья получила в июле 1941 года, оно было датировано третьим числом.
Полковник дает в нем бытовые практические советы: чтобы дедушка купил козу — надо обеспечить молоко детям,— что осенью надо записать детей в школу, не надеясь на скорое возвращение главы семьи. А в конце Василий Петрович сообщает, что положение напряженное, что он будет до последней капли крови сражаться с германским фашизмом.
Лишь через двадцать лет после победы семья узнала, как мужественно сражался Крымов. Его дочь Ирина Васильевна прочитала выросшим своим дочерям письмо комдива. Девушки удивились — последняя фраза какая-то газетная, а дедушка пишет своей семье...
Пришлось Ирине Васильевне объяснить, что для ее отца эта фраза и другие, ей подобные, не были лозунгами. Люди поколения Крымова были так воспитаны, это был их образ мыслей. И они доказали это своей жизнью и своей смертью...
Командир корпуса (он в старом звании комдива — с ромбами на петлицах) Александр Дмитриевич Соколов ведет отряд на прорыв. Приказано выходить в восточном направлении — командиры выполняют приказ.
Отдельные отряды прорываются на север, даже на запад. Оказывается, на этих направлениях враг не ожидал Дерзких ударов. Вот бы и прорываться всей группе на север, с последующим поворотом на восток!
Ах, как легко потом, задним числом, в тишине и покое решать и судить, что надо было делать в тех мгновенно меняющихся обстоятельствах.
5 августа
Не знали мы тогда, как яростно сражаются части 18-й армии, как успешно пробиваются они в северном направлении!
Перед ними была поставлена задача открыть путь войскам 6-й и 12-й армий для выхода на Первомайск. Почему-то эти действия, имеющие все основания считаться героическими, совершенно не отражены в истории.
В нескольких километрах от Копенковатого — маленькая станция Перегоновка. К ней пробился один полк 141-й стрелковой дивизии, возглавленный бригадным комиссаром Кущевским. Перегоновка вновь в наших руках!
Но группа бригадного комиссара не знает, что в трех километрах западнее, в деревне Семидубы,— разведка 18-й армии, а километром южнее, в селе Вербове, ведет бой, доходящий до рукопашных схваток, 96-я горнострелковая дивизия, которой командует полковник Иван Шепетов. За доблесть, проявленную именно в этом бою, полковник Шепетов и командир полка Николай Миклей еще тогда, в сорок первом, будут удостоены звания Героя Советского Союза. Миклей погиб в том бою — близ Вербова ему поставлен памятник...
Еще одно усилие — и кольцо окружения на этом участке было бы прорвано!
Но окруженные об этом не ведали, а я узнал через сорок лет, изучая документы и воспоминания и сопоставляя их на карте местности.
Между тем командование 6-й и 12-й армий направляет войска на прорыв несколько восточнее, рассчитывая, что, форсировав Синюху, удастся по левому берегу реки двинуться к Первомайску.
командир 141-й стрелковой дивизии генерал-майор Яков Иванович Тонконогов собрал остатки своего соединения. Это небольшой по численности, но отчаянный отряд, а главное — впереди комдив.
Яков Иванович Тонконогов — кумир своих бойцов. Он защищал Валенсию и Мадрид, он был советником-добровольцем в той дивизии, что осуществила окружение фашистских войск под Теруэлем.
Я слышал и записал летом 1941 года солдатскую байку о нем: во время боя на холмах Украины он облетает свои полки на связном самолете, приземляется, наводит порядок, ведет в атаку, а после ее успешного завершения вновь вскакивает на второе место в своем биплане и взмывает в небо. Запись моя, разумеется, погибла, но легенда не умерла.
Инвалид войны, кавалер ордена Славы Василий Должиков (он был ранен в Подвысоком) рассказывал участникам клуба «Дорогой отцов» (с. Каменка Орловской области) вот какую легенду:
Колонна отходила по открытой местности, преследуемая автоматным и минометным огнем. Вдруг над головами красноармейцев застрекотал мотор. Обстреливаемый противником, связной самолет сел на жнивье, поблизости от дороги. Его замаскировала поднявшаяся пыль. Думали, что самолет подбит, но пропеллер вращался, и из самолета выскочил худой, быстрый в движениях генерал-майор. Должиков узнал командира дивизии и запомнил его фамилию — о нем стрелки говорили — Тонконогов. Комдив остановил колонну, несшую бессмысленные потери, приказал развернуться в боевой порядок, занять позиции, сообразуясь с местностью.
