История Первой мировой войны - Оськин Максим Викторович

– 11-й армейский корпус генерала К. Л. Гильчевского,

– 12-й армейский корпус генерала В. А. Черемисова,

– 16-й армейский корпус генерала Н. Н. Стогова,

– 18-й армейский корпус генерала А. В. Геруа,

– 23-й армейский корпус генерала А. А. Гулевича,

– 33-й армейский корпус генерала М. К. Самойлова.

Командарм-8 генерал Л. Г. Корнилов наносил удар несколько позднее 7-й и 11-й армий, что, возможно, и позволило ему добиться лучших результатов. Главный натиск русских пришелся на австрийцев. Даже после переброски подкреплений, противник уступал русским и в общей численности войск (117 600 против 210 450 человек), и в количестве артиллерии (780 на 944 орудия). На острие удара под Ямницей шли русские 12-й и 16-й армейские корпуса генерала Черемисова, начальник артиллерии прорыва – генерал Чумаков.

12-й армейский корпус генерала В. А. Черемисова, усиленный до шести дивизий, уже 24 июня прорвал позиции австрийцев и вышел в долину реки Ломница. В состав 12-го корпуса входили 12-я (генерал М. С. Пустовойтенко), 19-я (генерал П. В. Черкасов), 56-я, 117-я (генерал А. А. Безкровный), 164-я (генерал К. Ф. Щедрин) пехотные и 1-я Заамурская пограничная дивизия (генерал П. С. Оссовский). В наступлении 1917 года участвовали многие будущие руководители Белого движения 1917-1922 годов. Например, на острие атаки 164-й пехотной дивизии, махом взявшей пять линий австро-венгерских окопов, шел ударный батальон будущего командира Дроздовской дивизии периода Гражданской войны штабс-капитана А. В. Туркула.

3-я австрийская армия генерала К. Терстянски фон Надас, как в лучшие дни Брусиловского прорыва, покатилась на запад. Подходившие германские подкрепления разбрасывались в стороны, и 27 июня русские ворвались в Галич: только в одном Галиче в плен сдалось две тысячи потрясенных австрийцев. На следующий день после усилий 12-го корпуса 7-й армейский корпус генерала Н. Л. Юнакова также прорвал оборону противника, взяв тысячи пленных и, не прекращая преследования, на плечах бежавшего неприятеля 28-го числа ворвался в Калуш, подравняв фронт с 12-м корпусом.

Противостоявшая Корнилову 3-я австрийская армия генерала Терстянски, была смята: 26-й и 13-й корпуса противника были последовательно разбиты в долине реки Быстрица. Части 8-й армии прорвали оборону противника на 25-30 километров в глубину на фронте около пятидесяти километров, а у немцев не хватало резервов для парирования мощного русского наступления. Э. Людендорф впоследствии отмечал, что после падения Калуша «положение Главнокомандующего Востоком было критическим» [492]. Всего в русский плен попали восемьсот офицеров и тридцать шесть тысяч солдат противника. Трофеями войск 8-й армии стали сто двадцать семь орудий и минометов, четыреста три пулемета. Потери армии за 21-27 июня составили 352 офицера и 14 456 солдат.

8-я армия нанесла удар в стык между 3-й германской и 7-й австрийской армиями, что и обеспечило ей успех прорыва. Многократно битые австрийские части порой лишь обозначали сопротивление, а то и вовсе обходились без него: надрыв австро-венгерских вооруженных сил произошел несколько ранее своего русского неприятеля. Но если австрийцев подкрепляли не потерявшие боеспособности германские части, то для русских только что потерпевшие разгром союзники не сделали ничего. Прорыв у Станиславува стал последним крупным успехом русской Действующей армии на Восточном фронте Первой мировой войны 1914-1918 годов.

Согласно поставленной задаче, требовалось короткими, но мощными ударами захватить укрепленные рубежи противника. Во время артиллерийской подготовки пехота накапливалась в плацдармах, ожидая сигнала к атаке. Чтобы нанести неприятелю возможно больший ущерб, был применен следующий прием: во время кратковременного прекращения артиллерийской подготовки высланные в первую линию окопов передовые посты и команды разведчиков имитировали начало атаки. Австрийцы поспешно возвращались в свои окопы, вылезали из блиндажей и «лисьих нор», неприятельские батареи и пулеметные расчеты обозначали свое местоположение. Тут же русские возвращались обратно в окопы, и артиллерийские удары возобновлялись с новой силой. И так продолжалось несколько раз, пока русский удар стал настолько неожиданным для врага, что позволил сразу смять всю австрийскую оборону с минимальными потерями. Точно так же русские действовали и в мае 1916 года при проведении Брусиловского прорыва. Таким образом, главную роль в успехе операции сыграла артиллерия, постоянная поддержка которой путем переноса сосредоточенного огня от рубежа к рубежу сберегала кровь пехоты: «успех операции прорыва обеспечило тесное взаимодействие артиллерии с авиацией» [493].

Как наименее разложившийся род войск, русская артиллерия в Июньском наступлении показала противнику, что ждало бы его, не будь в России буржуазной революции. Артиллерия Юго-Западного фронта полностью господствовала на поле боя, не позволяя австрийцам вести даже контрбатарейную борьбу. Впервые с начала войны русские практически не уступали врагу в тяжелой артиллерии и превосходили его в запасах артиллерийского снабжения. Тем не менее успех наступления был призрачным: в атаку поднимались лишь самые лучшие, наиболее надежные кадры Действующей армии.

А. Ф. Керенский же сделал вывод о непобедимости «самой свободной армии в мире», о чем не постеснялся заявить в донельзя хвалебных телеграммах всему миру. Победоносные части Юго-Западного фронта получили «почетное» наименование «Полки 18-го июня». Но никакая трескучая фразеология не могла скрыть главного: русские солдаты более не желали воевать.

Как справедливо отмечается современными исследователями, «искусственно созданный наступательный порыв солдат сменился осознанием бессмысленности наступления». Временное правительство прежде всего стремилось к получению политических дивидендов; командование – к восстановлению дисциплины и боеспособности. Все, кроме, быть может, безмерно зарвавшегося министра-председателя А. Ф. Керенского и его ближайшего окружения, сознавали, что армия неспособна на что-то большое, и потому никаких определенных стратегических целей Июньское наступление не носило, и не могло носить. Большая часть русских подразделений занимала окопы противника и, не дождавшись подкреплений, не желавших идти в огонь, отступала на исходные позиции. В итоге отступление ряда подразделений армий Юго-Западного фронта вынудило прекратить вялые операции и на других русских фронтах. Одним из показателей падения боеспособности войск является тот факт, что пятьдесят пять процентов потерь стали составлять пленные, в то время как даже в тяжелейшем 1915 году эта цифра равнялась сорока одному проценту [494].

Директивой от 28 июня главкоюз предписал армиям фронта готовиться к возобновлению наступления через два дня: за этот срок командиры и войсковые комиссары надеялись уговорить войска наступать. Но вообще, остановка наступления произошла независимо от директив командования и усиления сопротивления противника: войска встали вследствие утраченной в революционном процессе боеспособности и общего нежелания продолжать войну, тем более – непосредственно драться. Нерешительное продвижение вперед замитинговавших частей 7-й и 11-й армий побудили министра иностранных дел М. И. Терещенко телеграфировать союзникам, что новый наступательный порыв войск русского Юго-Западного фронта весьма тяжел из-за обороны противника и «из-за организации нашей армии на новой основе».

В данном вопросе генералы и Временное правительство столкнулись с неразрешимой проблемой. С одной стороны, прибывавшие на фронт пополнения только разлагали действующие части, всячески выступая против каких бы то ни было активных действий. Поэтому армии просили направлять в окопы лишь тех солдат, «кои готовы к наступлению, и спрошены перед их отправлением, и дали подписи». В противном случае – лучше отказаться от подкреплений вообще. Отмечалось, что вредят не молодежь, а кадры запасных частей, полностью отправляемых на фронт.