История Первой мировой войны - Оськин Максим Викторович
При подготовке Июньского наступления вообще особое внимание отводилось ударным частям, добровольцы которых приносили своеобразные «клятвы смерти». Кроме того, существовали и коллективные присяги. Клятвенное обещание добровольца батальона смерти звучало следующим образом: «Я знаю, что счастье и свобода моей Родины, мое личное и моей семьи будет обеспечено только полной победой над врагом. Обещаюсь честью, жизнью и свободой, что беспрекословно, по первому требованию моих начальников выполню приказ атаковать противника, когда и где мне будет приказано. Никакая сила не остановит меня от выполнения этого обета: я – воин смерти. Я, давая этот обет, если окажусь изменником своей Родины, трусом и не пойду вперед на врага, то подлежу суду своих товарищей и как клятвопреступник не буду в претензии на строгость решения» [489].
В первый период существования ударных частей целые войсковые единицы, вплоть до бригад и дивизий, объявляли себя ударными. Однако эйфория революционного угара длилась недолго. На фоне ярко выраженных оборонческих, а то и прямо пораженческих настроений солдаты не спешили доказывать на деле взятые было на себя обязательства. Тем более что начальники, как то и предполагалось, старались направлять ударные части на самое острие удара наступающих войск.
Отношение основной солдатской массы к ударникам резко переменилось, когда командование (уже после провала Июньского наступления) стало широко использовать «революционные» батальоны для подавления мятежей и наведения жесткой дисциплины в армейских тылах. Теперь «солдаты настороженно, а чаще всего враждебно встречали ударников, прибывавших на фронт». Тем не менее к началу августа исполнительное бюро Всероссийского комитета по формированию ударных частей зарегистрировало более двухсот отдельных «частей смерти» общей численностью более шестисот тысяч человек [490].
Наступление началось 18 июня. Войска 7-й армии бросились вперед ударной группой из четырех корпусов. Смяв Южную австро-германскую армию генерала Ф. фон Ботмера, русские заняли две-три полосы оборонительной системы врага. К этому времени в состав Южной германской армии входили 27-й (генерал Г. Круг фон Нида) и 35-й (генерал фон Хейникиус) резервные, 25-й австрийский армейский (генерал П. фон Хоффман) и 15-й турецкий (генерал Шевки-паша) корпуса.
Немецкие и австрийские войска были оттеснены русскими в глубь оборонительной системы, а 15-й турецкий корпус был разбит 3-й (генерал П. А. Маркодеев) и 5-й (генерал И. В. Ахвердов) Финляндскими стрелковыми дивизиями из состава 22-го армейского корпуса. Также части 34-го армейского корпуса генерала П. П. Скоропадского, разбив германские 15-ю и 24-ю резервные дивизии, заняли три линии оборонительных рубежей неприятеля и остановились лишь потому, что соседние войска отказались отступать. На этих рубежах русские стояли около трех суток, пока контрудар немецкой 241-й пехотной дивизии не вынудил 34-й армейский корпус (56-я и 104-я пехотные дивизии)отойти.
Разбитый противник подвел резервы и стал готовиться к контрудару, однако половина личного состава 7-й армии вовсе не участвовала в бою и не пожелала идти на подмогу тем войскам, что взяли только пленными более двух тысяч человек. В итоге остановилось все. Просто солдаты не спешили проявлять «революционной сознательности» и пошли в бой лишь под тем условием, чтобы затем их сменили те войска, что оставались во втором эшелоне. Когда же смена не пришла, то войска откатились назад.
Такое поведение легко объяснимо с точки зрения крестьянской общинной психологии, где все должны приложить одинаковые усилия к какому-либо тому или иному делу. «Поравнение» как принцип жизнедеятельности всегда играло в русской деревне громадную роль. Так и теперь, основывая свои действия не на жестком приказе командования, а на доброй воле людей, не отказавшихся наступать, атака не могла не закончиться провалом, как только часть этих людей уклонилась от исполнения обязательств.
После частичного успеха вечером 18 июня части русской 7-й армии через сутки были отброшены на исходные позиции подоспевшими к месту прорыва германскими и турецкими резервами. Отчасти этот успех противника объясняется тем, что австро-германцы превосходно знали все русские наступательные планы (о них кричалось на весь свет за месяц) и сумели достойно приготовиться к отражению русского удара.
Части 7-й армии окончательно остановились к 20 июня. Командарма-7 генерала Бельковича сменил комкор-49 генерал Селивачев, отличившийся в боях за Зборов. В состав доблестного 49-го армейского корпуса входили 82-я пехотная дивизия генерала В. Ф. Новицкого, а также 4-я (генерал Н. Н. Шиллинг) и 6-я (генерал Н.Э. Бредов) Финляндские стрелковые дивизии и Чехословацкая бригада. Генералу Селивачеву было тем удобнее руководить этими войсками, в связи с тем, что он уже до войны и вплоть до апреля 1917 года командовал 4-й Финляндской стрелковой дивизией (до мая 1915 года – еще бригадой).
11-я армия также быстро исчерпала свой порыв: после успешно начавшегося наступления 22 июня часть войск, в том числе гвардейские дивизии, вышла из повиновения. Ударный 6-й армейский корпус генерала В. В. фон Нотбека, брошенный в стык 2-й австрийской (генерал барон Э. фон Бём-Эрмолли) и Южной германской (генерал граф Ф. фон Ботмер) армий у Конюхов, опрокинул 25-й австрийский армейский корпус генерала П. фон Хоффмана. В состав 6-го армейского корпуса входили 4-я (генерал В. З. Май-Маевский), 16-я (генерал А. П. Белявский), 151-я (генерал М. К. Войцеховский), 155-я (генерал Н. П. Коломенский) пехотные и 2-я Финляндская стрелковая (генерал И. М. Иванов) дивизии. Также русскими был отброшен со своих позиций и 9-й австрийский корпус.
Однако опять-таки разгром 9-го австрийского корпуса генерала Э. Клеттер Эдлер фон Громника у Зборова не был подкреплен резервами, отказавшимися наступать. Войска встали на захваченных позициях, и командарм-11 генерал И. Г. Эрдели остановил наступление. 23-го числа 11-я армия попыталась вновь наступать, но, захватив несколько линий окопов, войска возвратились обратно и перешли к обороне, посчитав свой долг выполненным.
Все-таки неприятель считал положение на Восточном фронте тревожным и приступил к переброске резервов с других фронтов, благо, что англо-французы остановили свои атаки после провала наступления на реке Эна. Обеспокоенность германского командования в обстановке, сложившейся на востоке, вызывалась еще и тем обстоятельством, что на Русский фронт большими массами шли войска из тыла. Так, с 8 июня по 15 июля в русскую Действующую армию поступило восемьсот семь маршевых рот и тридцать запасных пехотных полков общей численностью около трехсот тысяч человек [491].
Подходившие германские резервы сразу же концентрировались для организации контрудара, мало обращая внимания на «затыкание дыр», образовавшихся после русских ударов. Ведь боеспособность и наступательный потенциал разлагавшихся русских войск были хорошо известны германскому командованию. Из Франции были переброшены германские 16-я резервная, 5-я, 6-я, 20-я пехотные, 1-я и 2-я гвардейские дивизии; из Македонии – 101-я пехотная дивизия; из Италии – австрийские 7-я и 62-я пехотные дивизии. К 15 июля против русского Юго-Западного фронта стояло тридцать восемь только германских дивизий вместо двадцати семи, бывших перед началом наступления.
Наступление 8-й армии
Наибольших успехов в летнем наступлении 1917 года добилась 8-я армия. Ее задачей было нанесение вспомогательного, отвлекающего удара на второстепенном направлении. Однако командующий армией генерал Л. Г. Корнилов постарался подготовиться к наступлению как можно лучше: броневики, бронепоезда, самолеты – все это шло в бой рядом с наступающей пехотой. 8-я армия перешла в наступление 23 июня, когда наступательный порыв соседних 7-й и 11-й армий уже исчерпал себя. Впрочем, А. Ф. Керенский приказал готовиться к возобновлению наступления; подразделения, отказывавшиеся наступать, выводились в резерв. В состав 8-й армии входили:
