История Первой мировой войны - Оськин Максим Викторович
Что касается чисто военных аспектов оперативно-стратегического планирования на Восточном фронте в кампании 1917 года, то А. А. Керсновский, указывая, что план М. В. Алексеева, принятый императором Николаем II, был слишком робким и компромиссным, считает, что «план кампании на 1917 год не обещал победы. Он предусматривал повторение прошлогодних безнадежных боев на Северном и Западном фронтах. На Юго-Западном и в Румынии мы имели все основания ждать крупных тактических успехов, если и не размеров Луцка и Доброноуц, то, во всяком случае, размера Брод и Станиславова. Взятие Львова можно было считать обеспеченным. Но все это не могло дать победы. Слишком очевидна была разброска сил, допущенная этим безыдейным планом, и слишком велика рутина в тактических методах» [450].
Возможно, что А. А. Керсновский и прав. Но нужно сказать несколько слов в защиту начальника штаба Верховного Главнокомандующего генерала М. В. Алексеева. Во-первых, не сам генерал Алексеев назначал на столь ответственные посты тех командующих фронтами севернее Полесья, что действительно могли провалить любой великолепный стратегический план. Поэтому, зная Н. В. Рузского и А. Е. Эверта и видя благосклонность к ним со стороны императора Николая II, генерал Алексеев и поручает им собственные второстепенные задачи, никоим образом не связанные с соседями.
Следовало работать с тем материалом, что предоставлялся в твое распоряжение, вне зависимости от твоего собственного мнения. Вряд ли можно было подвигнуть того же генерала Эверта на что-то большее, нежели Барановичи образца 1916 года. Но ведь Верховный Главнокомандующий не желал менять главкозапа. Оставалось лишь поставить Северному и Западному фронтам локальные, но непременно наступательные задачи, чтобы как минимум не допустить германских перебросок с фронта севернее Полесья на помощь австрийцам, стоявшим в своей основной массе против Юго-Западного фронта, как это произошло в кампании 1916 года.
Во-вторых, чтобы осуществить вторжение на Балканы, необходимо было осуществить значительные перегруппировки по усилению южного фаса Восточного фронта. Проще говоря, отправить все стратегические резервы и тяжелую артиллерию особого назначения на Румынский фронт. Но ведь и сам А. А. Керсновский признает, что русская железнодорожная сеть не могла выдержать массовых перевозок войск. Вдобавок, Румыния связывалась с Россией всего одной полноценной магистралью, и уже в 1916 году русские корпуса, шедшие выручать румын, зачастую отправлялись туда своим ходом. А износ паровозо-вагонного парка был так велик, что ждать исправления ситуации в ближайшем будущем не приходилось.
Поэтому генерал М. В. Алексеев, чья стратегическая мысль была связана массой не зависящих от него лично обстоятельств, выбрал самое рациональное для данной обстановки, пусть и не самое объективно лучшее, решение: наступать там, где стоит главная собственная группировка и по возможности против более слабого противника. Этим условиям удовлетворял лишь Юго-Западный фронт, поэтому именно главкоюз генерал А. А. Брусилов и получил главный удар.
Следует заметить, что таким образом главный удар русские все равно наносили по наиболее слабому звену в неприятельской коалиции – Австро-Венгрии, чье новое политическое руководство в лице императора Карла I (старый император Франц-Иосиф I скончался в ноябре 1916 года) уже приступило к зондированию благоприятной почвы по поводу сепаратных переговоров с державами Антанты. Немалое значение имеет и психология: австрийцев нимало не боялись ни русские войска, ни их командиры.
Да и вообще – кризис двуединой монархии был уже налицо: всего лишь за месяц до смерти старого императора сын лидера австрийских социалистов В. Адлера Ф. Адлер убил канцлера К. Штюргка. Социалисты вновь возвращались к своему излюбленному средству – террору как средству разрешения своих взаимоотношений с государственной властью. В России в самом ближайшем будущем это обернется кошмаром Красной Смуты 1917-1921 годов. Не зря же именно австрийские социалисты с началом Первой мировой войны помогли В. И. Ленину и некоторым его соратникам, к 19 июля 1914 года находившимся на территории Австро-Венгрии, избежать интернирования и выехать в Швейцарию.
Кроме того, решались исторические стратегические задачи. К сожалению, они так и остались в проекте. Начальник штаба Верховного Главнокомандующего генерал М. В. Алексеев в конце концов согласился с ударом по Босфору, на котором настаивал император Николай II. Вице-адмиралу А. В. Колчаку было поручено готовить Черноморский флот к предстоящей операции против Стамбула, а генерал-майору А. А. Свечину – формировать из отборных частей десантную Отдельную Черноморскую дивизию. Операцией против проливов должны были руководить командарм-7 генерал Д. Г. Щербачев и его генерал-квартирмейстер генерал Н. Н. Головин.
Именно генерал Щербачев предназначался в качестве командующего ударом по Босфору в начале 1915 года, после чего его войска были постепенно перевезены в Галицию для сдерживания напора австро-германцев в Горлицком прорыве. Тогда Щербачев и Головин, не разделявшие идеи удара по Черноморским проливам в ситуации, когда транспортный флот лишь с известными допущениями признавался достаточным для обеспечения такой операции, уговорили императора Николая II отложить удар [451]. Неизвестно, правда, к какому решению пришел бы венценосный Верховный Главнокомандующий в случае успеха наступления в Польше и Галиции.
Как говорит теория, любая концепция наступательной операции должна стремиться к решительной цели, то есть уничтожению живой силы противника путем ее окружения. Наиболее благоприятные результаты при этом дает применение комбинированных форм прорыва и охвата. Это и есть так называемый принцип частной победы.
Мощный первый удар должен сразу уничтожить первые линии противника, находящиеся на направлении главного удара. После этого ударная группировка на некоторое время получает свободу действий и может развивать маневр. Пока противник не успел перебросить подкреплений, необходимо искусное маневрирование, чтобы опрокинуть весь фронт неприятеля, создать искусственные фланги, удержать в своих руках инициативу. Затем – немедленно ввести в образовавшуюся брешь резервы.
Ударная армия, призванная в ходе фронтовой операции с ходу смять укрепленный фронт противника, организуется таким образом, чтобы ее войска могли самостоятельно, собственными средствами преодолеть любое сопротивление неприятеля не только в начале, но и в процессе развития операции [452]. Именно по этому принципу – принципу частной победы, и намеревались действовать русские в 1917 году. Одна победа должна была «тянуть» за собой другую победу. Разгром австро-венгров должен был стать началом поражения немцев, так как подменить своих союзников на всех участках Восточного фронта немцы уже не имели возможности.
Такие замыслы русское командование вынашивало при планировании наступления Юго-Западного фронта в предстоящей кампании 1917 года. Проводить этот план в жизнь пришлось уже Временному правительству. В революционной действительности в целом неплохой и суливший при определенных благоприятных обстоятельствах немалый успех план вышел фарсом.
Начало: армия в революции
Февральская революция расколола не просто общество, но вооруженный социум, в котором инстинкт самосохранения многих тысяч индивидов был в значительной степени притуплен, а радикализм требований людей придавал готовность пойти на бескомпромиссные жертвы. Процесс революции в какой-то мере уже переводил явление войны как субъективного фактора извне вглубь. Это было тем проще, что к этому времени был сформирован особый тип личности, в котором превалировала психология преимущественно военного времени.
Неудовлетворенность существующим положением имела следствием необоснованный рост притязаний, выливавшийся в радикальное изменение самосознания и социального самочувствия. Массы, поддержав конфликтогенность внутреннего состояния всероссийского социума, существенно расширили рамки образовавшегося конфликта. Пока отношения «выяснялись» в ближнем кругу (солдат – офицер). Вскоре процесс примет всероссийские масштабы.
