История Первой мировой войны - Оськин Максим Викторович

Кризисы в истории человека и общества – это всегда время выбора: «Идеал верноподданнической преданности, образцового послушания и преклонения перед царской властью оказался лишь приспособлением к власти. Дворянство постепенно осознало, что царь не соответствует своему мифическому образу. Десакрализация личности монарха, расщепление архетипа власти, разрушение ее привычного образа в глазах общества, управленческая неэффективность власти, вызвавшая разрушение сознания общества, отчуждение дворянства от государства – все эти объективные факторы обусловили системность социального кризиса» [423]. Уступка со стороны царя в отношении создания «ответственного министерства», возможно, смогла бы перевалить через рубеж зимы 1917 года. Наступление дало бы в руки царю дополнительный козырь. И потому, по нашему мнению, нельзя категорично считать, что падение самодержавия в этот период являлось неизбежным. Монархический ресурс заключался в возможности эволюции режима, который в военное время мог быть исключительно кардинальным.

Рубеж выбора был пройден летом 1915 года, когда оставалась последняя возможность для сотрудничества между властным режимом и крупным капиталом – создавать коалиционное министерство следовало не позже августа 1915 года. Теперь же Николай II мог выбирать лишь из двух вариантов: или, затягивая время, все-таки «дотянуть» до весеннего прорыва, или, не рискуя на грани фола, полностью удовлетворить требования оппозиции. И то не факт, что уступка ограничила бы стремление либеральной буржуазии к власти.

Добровольное отречение от престола в пользу сына или брата также могло спасти монархию. Этого требовала оппозиция, а ее роль в событиях февраля 1917 года была решающей – не следует преувеличивать роль народных масс в Феврале. Но шаг должен был быть сделан своевременно, на что император не мог пойти, не поступившись своими принципами.

Итак, генералы сделали ставку на Государственную думу, а значит, так или иначе, на революцию. Действительно, в конечном счете фактором, перевесившим в решении царя, стало недвусмысленно-настойчивое мнение генералов – «семь генерал-адъютантских револьверов, приставленных к виску императора». Если раньше против царя были столица, оппозиция, двести тысяч штыков (в том числе пусть даже «недогвардейских») столичного гарнизона, то теперь – и вся армия в лице ее руководства.

В создавшейся ситуации, когда император убедился, что ни один из высших генералов не поддерживает его, монарх капитулировал (вспомним, что точно таким же образом состоялось и первое отречение Наполеона в 1814 году). Е. Э. Месснер говорит об этом: «Николай I во главе войска пошел бы усмирять взбунтовавшийся Петроград – Император Николай II послал туда генерала Иванова с приказанием избегать кровопролития. Александр III твердо руководил бы из Ставки сражением за режим, разыгравшимся в столице – Император Николай II уехал из Ставки и оказался во Пскове. Там он, усомнившись, по наговору Рузского и Родзянко, в своих силах продолжать выполнение царственного труда, не арестовал Рузского, не казнил Гучкова с Шульгиным. Надлом державности, слом Державы!» [424] Е. Э. Месснеру следовало бы добавить, что императору пришлось бы казнить не только Гучкова и Шульгина, но и всех высших генералов, которых он сам же выдвинул на такие высокие посты.

Манифест об отречении был выработан в Ставке церемониймейстером высочайшего двора директором политической канцелярии при Верховном Главнокомандующем Н. А. Базили, а редактировал сам генерал-адъютант М. В. Алексеев, после чего текст был передан в Псков для представления его императору Николаю II, которому ничего не оставалось, как подписать Манифест об отречении за себя и за сына в пользу своего брата великого князя Михаила Александровича и передать его прибывшим из Петрограда депутатам Временного комитета А. И. Гучкову и В. В. Шульгину. Именно после этого Николай и записал в своем дневнике: «… Нужно мое отречение… К 2.30 пришли ответы от всех главнокомандующих. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте и в спокойствии нужно решиться на этот шаг. Я согласился… Кругом измена и трусость и обман!»

Даже мать императора, вдовствующая императрица Мария Федоровна, в своем дневнике отметила, что царь действительно был вынужден прекратить сопротивление ввиду безвыходной ситуации: «Ники был неслыханно спокоен и величественен в этом ужасно унизительном положении». Николай II не мог не воспринимать действия своих генерал-адъютантов как выражение мнения всего генеральского корпуса. Наверное, даже если бы император попробовал бороться, то сколько командармов и комкоров поддержали бы его? А на решительное пролитие крови Николай II не был способен: фактически судьбу монархии решили всего-навсего семь человек с генерал-адъютантскими погонами на плечах. Император отрекся в безвыходных условиях без шанса свободного выбора [425].

Один шаг, ставший главным, сбросил ситуацию в пропасть. Иначе этот кризис было уже и не разрешить – только через пропасть. Логика развития революции потребовала отречения и великого князя Михаила Александровича, а, следовательно, и упразднения династии Романовых в России, и монархии вообще. Генералитет, опираясь опять-таки на позицию оппозиционеров, дорвавшихся до верховной власти, до реальной возможности развязывания Гражданской войны, поддержал и эту меру. Примечательно, что царь, вначале отрекшийся и за себя, и за сына, затем передумал и вновь предложил на трон кандидатуру цесаревича, но опять-таки все тот же генерал М. В. Алексеев скрыл этот документ, не дав ему информационного хода. Впрочем, для сложившейся ситуации это было уже все равно: монархия должна была уйти.

Сразу после переворота в действующих частях (не говоря уже о тыловых) стали активно, десятками тысяч экземпляров, распространяться брошюрки, в которых старая власть, ее деятельность и ее представители подвергались исключительному по степени лжи и провокационности очернению. Так, в одной из таких брошюр император, императрица, Распутин, Штюрмер, Протопопов обвинялись в предательстве родины, намерении заключить сепаратный мир и попытке использования для подавления революции германский войска. Разумеется, что все эти данные приводились не только без единого доказательства фактического характера, которых, разумеется, не было и быть не могло, но и подавались как «твердо установленные». Как-то ведь революционеры должны были объяснить широким народным массам свои действия.

Подводя итоги, следует подчеркнуть, что позиция армии в 1917 году позволила революции совершиться, а поведение генералитета – укрепиться и с легкостью свергнуть династию. Конечно, нельзя все события февраля – начала марта приписывать исключительно армии, мы можем говорить лишь о «решающем факторе»: ведь Вторая русская революция не сопровождалась организованным, сплоченным сопротивлением; монархию не поддержал практически никто. Царский режим и лично император Николай II не нашли поддержки. Заговорщики сумели так обставить дело, что даже правоверные монархисты в среде высшего генералитета не смогли ничего сделать:

– отречение было проведено легально, причем император в акте своего отречения от престола призвал повиноваться Временному правительству,

– искусственное противопоставление понятий «Царь» и «Родина» вынуждало офицерский корпус предпочесть последнее,

– междоусобица в период ведения внешней войны, так или иначе, означала, вероятнее всего, сепаратный мир на германских условиях. На это генералы пойти не смогли, особенно если учесть, что Николай II оказался изолированным от тех войск, что могли бы прийти ему на помощь, да вдобавок еще и подписал отречение.

Последним распоряжением царя стало назначение на пост Верховного Главнокомандующего великого князя Николая Николаевича. Начальником штаба – генерала М. В. Алексеева. Николай Николаевич даже не доехал до Ставки, когда его поспешили заменить (письмо главы Временного правительства о замене великий князь получил уже в Ставке), опасаясь реставрации, – это лишний раз говорит об истинных намерениях так называемых монархистов среди членов Государственной думы, подготовивших и совершивших государственный переворот.