От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Никонов Вячеслав

С этим письмом Сун Цзывэнь пришел на четвертую беседу со Сталиным. И начал с длинных рассуждений о том, что Китай никогда не шел на территориальные уступки, даже когда Япония оккупировала Маньчжурию.

– Проводить параллель между Маньчжурией и Монголией нельзя, – заметил Сталин, – хотя бы потому, что население Маньчжурии состоит из китайцев, а в Монголии китайцев нет. В отношении Маньчжурии мы уже заявляли, что полностью признаем в ней суверенитет Китая. Что касается китайских коммунистов, то мы их не поддерживаем, не помогаем им и не думаем этого делать. Китай имеет только одно правительство, и если на его территории имеется еще второе правительство, то это внутренний вопрос Китая. Мы хотим действовать честно и заключить с Китаем союз. Что касается сроков совместного использования Порт-Артура, Дайрена и железных дорог, то указанный срок в 20 лет нас не устраивает. Мы готовы пойти на уступки и принять 30 лет. Что касается администрации Порт-Артура, в порту должен быть один хозяин. Из телеграммы Чан Кайши вытекает, что мы никакого права на железные дороги не имеем, и что Китай, предоставляя нам возможность пользоваться этими дорогами, оказывает, по существу, милость, в то время как эти дороги строились на русские деньги.

Сталин подчеркнул, что «мы имеем в распоряжении три дня, так как после 12 числа нужно будет готовиться к предстоящей встрече в Берлине».

Сун поинтересовался:

– Поможет ли Советский Союз ликвидировать беспорядки в Синьцзяне?

– Подразумевается ли под этой помощью посылка войск? – поинтересовался в ответ Сталин.

– Хотелось бы покончить с контрабандой оружия со стороны советской границы. Повстанцы, в состав которых входят как уйгуры, так и казахи, оккупировали Илийский край, и Китай стремится сейчас освободить занятые иностранцами территории.

– Это законное желание китайского правительства, – согласился Сталин. – С моей точки зрения, лучшим средством для этого является предоставление национальным меньшинствам Синьцзяна определенных политических прав.

– Оружие проникает с советской территории.

– С советской стороны будет сделано все возможное для предотвращения контрабандного провоза оружия.

Сун поинтересовался, что Сталин думает о китайских коммунистах.

– Что хочет китайское правительство от Советского Союза? По-видимому, речь идет о том, чтобы Советский Союз не вооружал китайских коммунистов и чтобы вся помощь шла непосредственно в распоряжение правительства Чан Кайши.

Сун закивал.

– Я согласен с этим. Не желает китайское правительство, чтобы Советский Союз начал разоружение китайских коммунистических войск?

– Такое требование было бы фантастичным.

– В государстве должна быть одна армия и одно правительство, – дал совет Сталин.

10 июля Сун продолжил переговоры с Молотовым. В центре дискуссии оказались вопросы о статусе КВЖД и портов. Вновь никаких подвижек. Сун заметил, что осталось слишком мало времени, и попросил Сталина и Молотова отложить свой отъезд в Потсдам, намеченный на 13 июля, на один день. Молотов ответил, что это трудно будет сделать, но он доложит Сталину.

11 июля Сталин в пятый раз принимал Сун Цзывэня. Молотов предложил продолжить разговор о Монголии. Китайский министр неожиданно обрадовал собеседников:

– Китай готов признать независимость Монгольской Народной Республики.

Но встал вопрос: в каких границах? Сталин и Молотов настаивали на границах фактических. Сун предлагал выверить границы Внешней Монголии по старинным китайским картам. И снова тупик.

Далее – о взаимодействии китайских и советских войск, когда они войдут в Маньчжурию после начала войны с Японией. Договорились, что китайские части будут подчиняться советскому командованию. Но Чан Кайши настаивал на выводе советских войск в течение трех месяцев после достижения победы. Сталин был против:

– Это проявление недоверия к Советскому Союзу. Эвакуация советских войск начнется непосредственно после победы над Японией. Для этого потребуется от трех недель до двух месяцев, и фиксировать это в соглашении не следует.

Жесткую позицию занял Сун и по вопросу о возможности в будущем перевозить войска в Порт-Артур по железной дороге. И предложил:

– Во время Вашего пребывания в Берлине я отправлюсь на несколько дней в Чунцин, лично доложу Чан Кайши о разногласиях и затем вернусь в Москву. После Вашего возвращения из Берлина можно будет окончательно достигнуть соглашения по всем вопросам.

– Согласиться с этим предложением едва ли можно, – возразил Сталин. – На конференции в Берлине будут обсуждаться вопросы Дальнего Востока, в частности будет стоять вопрос о том, выступит ли Советский Союз против Японии или нет. Не имея соглашения с Китаем, я не смогу дать определенного ответа на этот вопрос.

Сталин выразил готовность отложить на день поездку в Берлин. И добавил:

– В Америке и Англии найдутся люди, которые будут помогать Японии. Вы не знаете, как приходилось представителям Советского Союза бороться в Крыму и Тегеране, чтобы добиться принятия требования безоговорочной капитуляции Германии в жестких условиях для нее.

– Китай и Советский Союз должны договориться таким образом, чтобы быть беспощадными по отношению к японцам, – предложил Сун.

– Согласен. Китай и Советский Союз уже испытали прелесть японской оккупации, в то время как ни американцы, ни англичане японцами никогда не оккупировались.

В тот же день – 11 июля – состоялся обмен письмами, в которых говорилось, что «после поражения Японии, если плебисцит народа Внешней Монголии подтвердит это стремление, Китайское правительство признает независимость Внешней Монголии». Прорыв.

Но шестая встреча Сталина с Сун Цзывэнем – 12 июля – вновь не дала результата. Сун сразу заявил, что полученные им от Чан Кайши инструкции «едва ли удовлетворят» Сталина. Председателем правления КВЖД и ЮМЖД должен быть китаец. Чан согласен на совместное владение дорогами на срок до 30 лет. Дайрен должен быть свободным портом с китайской администрацией, советской стороне может быть передано некоторое количество портовых складов сроком на 30 лет. Порт-Артур должен находиться в совместном использовании советскими и китайскими вооруженными силами. Сталина это не сильно вдохновило.

– У меня нет возражений против установления 30-летнего срока для договора о союзе и дружбе. Все остальные предложения Чан Кайши неприемлемы для Советского Союза.

– В Москве остается вице-министр Ху Шицзэ, который и будет продолжать работу вместе с послом.

Пригласив Суна на следующий день на обед, Сталин заметил:

– В России после революции появились новые люди, которые не хотят делить Китай. Эти люди стремятся к тому, чтобы Китай процветал и был бы могущественной державой на Востоке. Не все в Китае верят этому, но придет время, когда все убедятся в справедливости этих положений.

Все эти переговоры – с предельной неуступчивостью – вело с Москвой государство, которое Советскому Союзу предстояло освободить от японских захватчиков и у которого не было собственных сил, чтобы это сделать.

На встрече соглашения не достигли, и Сун отправился в Чунцин, заявив, что готов вернуться в Москву в любое время, когда Сталин пожелает.

В итоге до начала Потсдамской конференции никакие договоренности достигнуты так и не были.

Однако после московских переговоров Сун почувствовал себя совершенно разбитым и, вернувшись в Чунцин, заявил Чан Кайши, что не будет подписывать никакой договор и вообще в Москву больше не поедет. Более того, он подал в отставку с поста министра иностранных дел. Чан отставку принял, но уговорил Суна продолжить переговоры в качестве председателя Исполнительной палаты, сказав, что «сам лично возьмет на себя ответственность за будущий договор». Новым министром он назначил бывшего заведующего отделом ЦИК Гоминьдана Ван Шицзе, которому и предстояло подписать соглашения с СССР (это, правда, не спасет Суна от клейма «предателя родины», которым его отметит патриотически настроенная китайская общественность).