Валерий Гитин - Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 2
Парод пришел в ужас и тут же снарядил посольство, которое должно было умолить государя вернуться, при этом заверив его во всесторонней поддержке в его святой борьбе с врагами Отечества.
Получив таким образом неограниченные полномочия, Иван развернул невиданный доселе массовый террор. Был создан и надежный режущий инструмент — особая структура, получившая название опричнины. Это был прообраз современных полицейско-карательных служб, своего рода государство в государстве, игнорирующее его законы и обычаи, имеющее практически неограниченные права и подчиняющееся только одному человеку — царю.
Страна была разделена на две неравные части. Одна из них, меньшая, но более богатая, поступала во владение новой структуры и получила название «опричнины», а другая — «земщины». Опричнине, кроме лучших улиц Москвы, достались 20 городов с уездами, причем самые богатые, ну а земщине— поболее, конечно, но победнее, похуже.
Соответственно и все подданные царя, а если точнее, его рабы (как заведено в восточных деспотиях) были четко разделены на первый сорт — опричников, и второй — всех остальных.
Первый сорт имел огромные преимущества перед вторым буквально во всех сферах бытия и. разумеется, широко использовал эти преимущества в соответствии со своими моральными качествами. А качества, конечно, были именно того уровня, который соответствовал этим людям с улицы — в полном смысле этого слова.
Это были подонки общества, беспредельщики, выражаясь современным языком, которые вдруг получили неограниченную власть над тысячами и тысячами земцев, которых можно было совершенно безнаказанно грабить, убивать, подвергать всяческим унижениям — по наскоро сфабрикованным обвинениям, а то и вовсе без оных. Чем не светлая мечта отребья всех народов и во все времена?
Это была шоковая терапия «от Ивана Грозного», и, надо сказать, организована и проведена она была блестяще. Как он, должно быть, наслаждался, поставив над чванливыми боярами безродную чернь, которая могла, при желании, отнять их имущество, изнасиловать жен и дочерей, пытать, убивать… Это весьма напоминает ситуацию в сталинских лагерях, когда политических заключенных, этих профессоров, главных инженеров, знаменитых артистов, генералов, содержали вместе с ворами и убийцами, которые всячески изгалялись над ними, чтобы, по замыслу тюремщиков, сломить, растоптать волю политических, лишить их самого главного достояния — духа.
Эта организация по форме напоминала рыцарско-монашеский орден. Члены ее носили грубые мрачные одеяния и назывались братией. Царь назывался братом. Устав этого ордена напоминал монастырский, да и весь распорядок жизни вне казней, грабежей, пыток и набегов на земские земли был густо наполнен религиозной службой. Царь Иван носил звание игумена, а его помощник Малюта Скуратов — пономаря. Все они много и часто молились…
И развлекались в соответствии со своими душевными качествами и наклонностями. Их трапезы превращались в дикие оргии в духе Калигулы, когда «братья» во главе со своим «игуменом» предавались безудержному разврату, объектами которого были не только многочисленные женщины, но и мужчины, в частности боярин Басманов, который на царских попойках щеголял в женском платье и исполнял любые капризы своего своенравного властелина.
Думаю, это грубейшая напраслина — называть Ивана Грозного извращенцем на основании хотя бы эпизодов с Басмановым. Царь был абсолютно чужд гомосексуализму, а содомия с Басмановым основана прежде всего не на сексуальном гурманстве, а на унижении в его лице всего боярства, которое он, выражаясь тюремным языком, «опускал» таким образом, да еще и на глазах у представителей социального дна.
А в отношении ориентации — здесь было все в порядке.
Второй женой Ивана Грозного была черкесская княжна Мария Темгрюковна, женщина красивая, своенравная, склонная к жестоким забавам. Ей нравилась травля собаками или медведями приговоренных «врагов» царя, как нравились и сцены групповых изнасилований с участием бравых опричников и боярских дочерей.
У нее были любовники, и царь знал об этом, однако не препятствовал ее развлечениям, будучи сам погружен в омут дикого сладострастия. Он не возражал против того, что в его отсутствие царицу часто навещал опричник Афанасий Вяземский, но когда Мария связалась с дворянином Федоровым, и они замыслили заговор, Иван, узнав об этом, зарезал Федорова, а Марию приказал запереть в Кремлевском дворце навечно. Вскоре она умерла при невыясненных обстоятельствах.
Третьей кандидаткой в царские жены стала боярышня Марфа Сабурова, рослая, румянощекая красавица, которая вдруг стала буквально таять на глазах во время приготовлений к свадьбе. Возникло серьезное подозрение касательно отравления ее родственником умершей Марии, Михаилом Темгрюком. Иван все же остался верен своему слову и обвенчался с уже полумертвой Марфой. Через две недели она скончалась. Михаила Темгрюка обвинили в убийстве и посадили на кол.
Четвертая жена, Анна Колтовская, была неглупа, любознательна, ненавидела опричнину и обладала необузданным темпераментом.
Возможно, набор и соотношение этих качеств импонировали царю, потому что некоторое время он полностью находился под ее влиянием, забросив все государственные дела и опричнину в том числе.
Но случилось явно водевильное происшествие, резко повернувшее ход событий. Анна, будучи натурой страстной, время от времени имела сторонних сексуальных партнеров. Одним из них был князь Ромодановский, который проникал на женскую половину дворца, переодевшись в соответствующее платье и называясь при этом «боярышней Ириной». Иван несколько раз видел эту «Ирину», мельком, правда, но отметил про себя и статность красавицы, и ее румяные щеки, и черные брови… Короче говоря, а почему бы и нет? И вот когда «Ирина» в очередной раз пришла к его жене, ее встретили двое дюжих опричников, которые без лишних разговоров препроводили прямо в царскую спальню, где немедленно обнажили, дабы государь не тратил свое драгоценное время на раздевание скромницы…
Ромодановского Иван убил тут же, на месте, а коварную Анну отдал в пользование опричникам, у которых были веские причины отомстить ей за то, что она настраивала Ивана против них, да и вообще за брезгливую надменность. Вволю натешившись, опричники постригли ее в монахини.
Брак с княжной Марией Долгорукой был, пожалуй, самым кратковременным. Буквально на следующий день после венчания новобрачную, связанною и с кляпом во рту, привезли в санях на полузамерзший пруд. Царь сел в заранее приготовленное кресло на берегу, а его «пономарь» Малюта Скуратов объявил всему честному народу, густо облепившему место действия, что царица оказалась не девственницей, посему оскорбленный в своих лучших чувствах государь передает ее на волю Божью. Затем Скуратов хлестнул лошадь, и она вместе с санями провалилась под лед…
Некоторое время состояла в его женах семнадцатилетняя красавица Анна Васильчикова, которая внезапно скончалась по необъяснимой причине.
Далее был страстный период Василисы Мелентьевой, на которой Иван женился, предварительно отравив ее мужа. Став царицей, Василиса проявила явно садистские наклонности, помыкая супругом, унижая его, отказывая в интимной близости и при этом заставляя прислуживать себе в качестве камеристки. И он, Грозный, безропотно терпел все это! Что ж, каждый волен выбирать для себя удовольствия сообразно своим вкусам и капризам, но понятие «удовольствие» враз приобрело свой общепринятый смысл, когда царь застал у своей повелительницы ее любовника Ивана Колычева.
…Их похоронили рядом, в двух гробах, но, как поговаривали тогда, в отличие от Колычева, Василиса была похоронена живой…
Последней его женой была боярская дочь Мария Нагая. Правда, уже будучи ее законным супругом, Иван Грозный решил попытать брачного счастья с племянницей английской королевы Елизаветы I, так как проникся мыслью породниться с королевский династией и поднять свой престиж, поколебленный опустошительным разгулом опричнины и военными неудачами в Ливонии и на татарском фронте, потому что взятие Казани и Астрахани вовсе не означало решения проблем взаимоотношений с татарами, скорее напротив…
Но сватовство сорвалось, а Мария Нагая родила царю сына, которого нарекли Дмитрием. Мальчика ждала трагическая судьба: страдая припадками падучей, он в отроческом возрасте (согласно официальной версии) случайно поранился ножом и умер. Эту смерть принято приписывать стараниям Бориса Годунова, устранившего препятствие на пути к трону. Что ж, весьма вероятно…
Между прочим, известно, что царевич Дмитрий еще в раннем детстве испытывал наслаждение при виде предсмертных судорог овец, кур и гусей, которых резали в его присутствии. Кто знает, какой кровавый след оставил бы в Истории этот прелестный малыш, если бы судьба не распорядилась своевременно вывести его со сцены…
