От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Никонов Вячеслав

Де Голль 4 июня пригласил советского посла Богомолова и предложил ему обсудить с Москвой вопрос о созыве широкой конференции в Париже для обсуждения ситуации на Ближнем Востоке с участием и великих держав, и арабских стран. Генерал уверял при этом, что в этом вопросе может доверять только СССР и только с ним пока начал обсуждение.

Богомолов сообщал в НКИД: «Де Голль заявил мне, что… Восток может стать источником новой войны между европейскими государствами. Де Голль предполагает, что следует созвать международную конференцию из представителей пяти великих держав Комитета Безопасности, Турции и затем арабских стран: Сирии, Ливана, Ирака, Саудовской Аравии, Йемена, Палестины и Египта. Другие арабские страны де Голль не упомянул. На этой конференции де Голль предполагает поставить на обсуждение и, быть может, решить вопрос о положении в этих арабских странах. Я спросил де Голля, предполагает ли он предложить это сейчас же англичанам и американцам? Де Голль ответил отрицательно и сказал, что он хочет знать только мнение Советского правительства».

Шестого июня Бидо ответил на ноту Молотова от 1 июня о положении в Сирии и Ливане: «Акты насилия, спровоцированные сирийскими мятежниками, которые разжигали беспорядки в надежде добиться целей, отвечающих их собственным взглядам, в высшей степени прискорбны. Никто более моего правительства не может о них сожалеть. Факт, который послужил предлогом для этих волнений, знаменателен сам по себе. Речь идет об отправке французскими военными властями одного батальона подкрепления, операции, осуществленной согласно военному режиму, который применяется на территории Сирии и Ливана с 1941 г., не вызывая никогда протеста против союзных военных властей… Правительство республики очень охотно принимает предложения, о которых Вы соблаговолили меня уведомить, и принимает во внимание интерес, который придает правительство СССР урегулированию имеющихся проблем в Леванте».

Сам де Голль позитивно отозвался и о советской инициативе по пятисторонней встрече по Ближнему Востоку: «Учитывая, что СССР направил нам 1 июня ноту с выражением беспокойства по поводу беспорядков, возникших в этой части мира, видя, с другой стороны, что Египет, Палестина и Ирак горят желанием освободиться от британского господства, я публично предложил обсудить вопрос во всем его объеме на встрече пяти великих держав: Франции, Британии, США, СССР и Китая… Разумеется, наше предложение было отвергнуто англичанами и американцами с потаенной яростью».

Идею торпедировали даже не англичане, а американцы. Трумэн просто не пожелал заниматься этими проблемами. Когда на пресс-конференции 7 июня его спросили, относится ли он положительно к французскому предложению, он ответил однозначно: «Нет».

Ну а у Советского Союза хватало других дел, чтобы слишком много внимания уделять колониальным разборкам Англии и Франции. 9 июня Молотов принял по его просьбе французского посла в Москве Катру – того самого генерала, который в 1941 году обещал сирийцам и ливанцам независимость. Тот сразу начал с ноты по вопросу о Сирии и Ливане:

– Этот вопрос касается как великих держав, так и стран Ближнего Востока. Генерал де Голль и Бидо считают, что его следует решить в международном формате. Они предлагают рассмотреть все проблемы, относящиеся к безопасности Ближнего Востока, на конференции великих держав в Париже. Сирийская и ливанская проблемы, по мнению французского правительства, касаются всех арабских стран, включая Египет.

Молотов не стал ангажироваться, ограничившись серией уточняющих вопросов и пообещав «изучить Ваше предложение»:

Отправляя 12 июня запись беседы с Катру послу Богомолову, Молотов сопроводил послание припиской: «Кстати, о Вашей беседе с де Голлем 4 июня по предложению де Голля о созыве конференции с участием всех арабских стран. Этим де Голль не только пытается воздействовать на Англию, но и использовать СССР в игре с Англией. Де Голль делает вид, что он нам особо доверяет и советуется в данном случае только с советским правительством. Я уж не говорю о том, что письменное предложение Катру несколько иначе ставит вопрос (смотри первый пункт настоящей телеграммы), чем говорил де Голль».

Французская Консультативная ассамблея только 17 июня удосужилась обратить внимание на события в Леванте. С докладом, встреченным прохладно, выступил Бидо. Пара ораторов осудила «антифранцузские мятежи» и выразила сожаление по поводу позиции Англии. Но большинство выступавших горько разочаровало де Голля, который напишет: «Если поверить их словам, поддержанным бурными аплодисментами, все, что произошло в Сирии, было лишь следствием пагубной политики, которую мы испокон веков проводили в этой стране. Выйти из этого неприглядного положения Франция, по их мнению, могла, лишь представ перед народами Ближнего Востока в роли носительницы освободительных, цивилизаторских и революционных идей и позволив им самим решать свои дела…

Я сидел и ждал, когда кто-нибудь из собравшихся в зале политических деятелей – пусть хоть один – встанет и скажет: „Речь идет о чести и интересах нашей страны. Сейчас, когда попрано и то и другое, мы не относимся к числу сильнейших государств. Но мы не откажемся от того, на что имеем право. Пусть те, кто нарушил это право, знают, что одновременно они нанесли тяжелый удар по объединявшему нас союзу. Пусть они знают, что сегодня, когда возрождаются мощь и влияние Франции, она сделала из этого надлежащие выводы“.

Но этих слов никто не сказал. Сказал их я, выйдя на трибуну, когда дебаты закончились. Ассамблея слушала меня с напряженным вниманием и проводила с трибуны, как и положено, аплодисментами. Принятое постановление было беззубым и фактически означало самоотречение. Мне пришлось еще раз взять слово и объявить, что в политическом отношении текст постановления ни к чему правительство не обязывает. Этот случай показал мне всю глубину внешне незаметных разногласий между мной и политическим классом Франции в вопросах внешней политики».

Между тем ситуация в Сирии и Ливане оставалась острой, угрожая перерасти в очередной открытый конфликт между местными жителями и французскими властями, который едва сдерживался (если сдерживался) британскими военными.

Британский историк-арабист Юджин Роган замечает: «Отчаянная попытка Франции сохранить свою империю в Леванте потерпела неудачу, и ничто больше не могло заставить ожесточившихся сирийцев пойти на компромисс и отказаться от требования полной независимости».

В конце июня в рядах сирийских и ливанских войск, находившихся под командованием французских офицеров, началось массовое дезертирство. Правительства Сирии и Ливана заявили, что национальные подразделения должны возглавлять местные командиры, а все французские войска должны быть выведены из этих стран, прежде чем начнутся переговоры о политическом урегулировании. Председатель сирийского парламента, выступая в мечети Алеппо, заявил:

«– У нас одна цель – заставить Францию вывести ее войска из нашей страны».

Де Голль жаловался: «Между тем английское вмешательство привело в Сирии к новой волне антифранцузских выступлений, и на этот раз нашим слабым силам, которым к тому же грозили ударом в спину британцы, не удалось удержать ситуацию под контролем. Генерал Бейне принял решение вывести войска из городов, которые тут же были заняты англичанами. За этим последовали многочисленные кровавые нападения, жертвами которых стали французские подданные. Под предлогом предотвращения дальнейшего кровопролития наши „союзники“ удалили из Дамаска, Халеба, Хомса, Хамы и Дейрэз-Зора еще остававшихся там французских граждан».

В течение лета в Сирии сохранялось шаткое равновесие сил между французами, продолжавшими удерживать предместья Халеба и Дамаска, портовую часть Латакии, воздушную базу в Райяке, англичанами, обосновавшимися в большинстве крупных городов, и сирийскими властями, которые теперь требовали вывода и британских войск. В Ливане было спокойно.

«Конечно, ни при каких условиях наши войска не покинут этот район, пока там будут оставаться британские вооруженные силы, – замечал де Голль. – Что касается более отдаленного будущего, то я не сомневался, что взрывоопасное состояние, нагнетаемое на Ближнем Востоке нашими бывшими союзниками, распространится на весь Восток и обернется против этих пособников дьявола; в конце концов рано или поздно англосаксам придется дорого заплатить за свою антифранцузскую политику».