История Первой мировой войны - Оськин Максим Викторович
Изучение влияния этих дельцов, за которыми стояла подпольная финансовая структура по типу мафиозной, на государственные дела, еще ждет своего объективного исследователя. Император Николай II – с августа 1915 года Верховный Главнокомандующий, – хотя и видел недостатки своего, что называется, «заместителя по управлению страной», но не стал вмешиваться в ситуацию. И даже более того – поспешил «отомстить» всем тем министрам, что не поддержали его решения занять пост Верховного Главнокомандующего.
Соответственно, в 1915 году начинается перманентная смена высших лиц государства (в правительстве), смещение каждого из которых естественным образом влекло за собой и выдвижение новых чиновников вместе с новым министром. Всего за время войны сменилось четыре председателя Совета министров, шесть министров внутренних дел, четыре военных министра, четыре министра земледелия, четыре министра юстиции, три министра просвещения, четыре обер-прокурора Священного Синода, четыре государственных контролера. Этот процесс, получивший наименование «министерской чехарды», усиливается с переходом существенной доли властных полномочий к супруге царя: «…именно лето 1915 года отмечено качественным изменением характера принятия важнейших политических и кадровых решений. В этот процесс начинает вмешиваться императрица, привнося суеверия, обыденность мышления и далекие от интересов государственного управления соображения… начиная с 1915 года ставленники [Г. Е. Распутина] заполняют правительство» [271].
С переходом решающего влияния на государственное управление и организацию к императрице Александре Федоровне стало ясно, что уступок со стороны государственной власти в пользу либеральной буржуазии скорее всего не последует. Отношение императрицы к оппозиционерам было широко известно – призывы «повесить» Гучкова сотоварищи как парадигма взаимодействия. А молчаливое согласие императора Николая II воспринимать супругу именно как основное лицо в управлении внутренней жизнью государства справедливо воспринималось как общий курс власти.
Опора императрицы на Распутина и его клику вызывала протест не только у буржуазии, но и аристократии, видевшей как один человек – императрица, нерусская по национальности и подвластная темному мистицизму по психологическому складу, уничтожает традиционный уклад существования высших слоев российского общества. Отсюда и переход оппозиции от тихой борьбы к открытому противостоянию, и поддержка этой борьбы монархическими слоями – сначала скрытое, а потом и явное.
Тем не менее странно, что с этой либерализацией нельзя было подождать до конца войны, или буржуазия и впрямь рассчитывала на добровольное (со стороны царя) перераспределение властных функций в свою пользу уже во время мирового противостояния? Кампания 1916 года, показав, что перелом в войне уже явственно наметился в пользу держав Антанты, давала понять, что следующий год вполне может стать годом окончания Первой мировой войны. Так почему же император, готовившийся к кампании 1917 года и сумевший довести русскую Действующую армию до ее наиболее за всю войну подготовленного состояния, должен был поступиться своей властью – причем поступиться вынужденно, под давлением? Ученый-эмигрант так пишет по этому вопросу: «С приближением событий весны-лета 1917 года, когда на фронте предполагалось предпринять решающие военные усилия в сочетании с действиями союзников, смена правительства с неизбежной концентрацией общественного внимания на внутренних проблемах представлялась Николаю II абсурдной. С другой стороны, либералы вроде князя Львова ощущали все более остро, что, если они не сумеют достичь политических целей, которых добивались с 1905 года – причем в военной обстановке, когда либералы могли оказывать максимальное давление на власть – то они проиграют политическую борьбу, и судьбы будущей России будут определяться независимо от их идей и устремлений» [272].
Нисколько не отрицая справедливости вышеприведенных положений, все же нельзя не вспомнить и об экономическом факторе. В основе либеральных идей переустройства будущей России, вне сомнения, лежали экономические интересы крупного капитала, пока еще не ставшего всевластным в политической надстройке Российской империи. Необходимо заметить, что, во-первых, «общество», руководимое либеральной буржуазией, также немыслимо наживалось на войне, «делая бизнес». И какой бизнес. Капиталисты получали громадные государственные субсидии, что позволяло иметь не только огромный процент от прибылей, но и просто класть часть выделяемых сумм себе в карман. Производство любых заказываемых предметов на частных предприятиях обходилось казне гораздо дороже, нежели на государственных заводах и мастерских.
Контроль за крупным капиталом был невозможен, как вследствие коррупционности чиновничества, так и в связи с нежеланием властей ссориться с буржуазией в период военных неудач на фронтах войны. Поэтому, складывалась парадоксальная ситуация – правительство предоставляло громадные суммы тем силам, что были заинтересованы в уничтожении существующего политического режима. Е. С. Карпенкова говорит об организациях Земгора: «Современники и исследователи отмечают непонятное, двойственное отношение властей к союзам. Испытывая недоверие к любой общественной самодеятельности, и нередко это высказывая, они одновременно стремились использовать возможности Всероссийского земского союза и Всероссийского союза городов для нужд фронта, и снабжали их десятками миллионов, причем, не подчиняя расходование средств какому-либо контролю» [273].
Для очень и очень многих буржуа война была чрезвычайно выгодна, позволяя наживаться на общей неготовности страны: как только после отстранения генерала А. А. Поливанова с поста военного министра заказы военно-промышленным комитетам будут резко снижены, буржуазия приступит к переходу в решительное наступление против власти. Ведь генерал Поливанов получил свое назначение только благодаря давлению либеральной оппозиции на пошатнувшийся под военными неудачами режим.
Еще до войны генерал А. А. Поливанов активно сотрудничал с думцами, выдавая тому же А. И. Гучкову секретные документы военного ведомства, активно интригуя против своего шефа военного министра генерала В. А. Сухомлинова, дабы занять его место, подличая и компрометируя всех тех, кто вызывал недовольство думской оппозиции. Понятно, что лишь он мог стать выдвиженцем своих друзей в Государственной думе. Вспомним, что и Особое совещание по обороне государства, созданное в августе 1915 года для мобилизации усилий тыла на войну, было раздроблено на несколько частей под нажимом капиталистов. Генерал Поливанов, по должности военного министра возглавлявший данную структуру, способствовал дроблению.
Во-вторых, именно либералы и их сторонники всемерно подталкивали Российскую империю к наивозможно более тесному союзу с западными державами – Великобританией и Францией. Именно все в том же злосчастном для страны 1915 году либералы, в числе которых был и один из безусловных лидеров оппозиции П. Н. Милюков, и бывший председатель 2-й Государственной думы (которая оказалась наиболее революционной в своих требованиях власти) Ф.А. Головин, и старейшина русского масонства М. М. Ковалевский, основали Общество сближения с Англией. Создание этой организации «отразило жажду перемен в российском обществе ожиданием дальнейшего реформирования политического строя на основах Манифеста 17 октября 1905 года, осуществить которое должен был помочь опыт Англии – страны-родоначальницы политической свободы» [274]. Немедленно после прихода либералов к власти в 1917 году эта «политическая свобода» обернулась самочинным уничтожением тысяч русских офицеров не желавшими продолжения войны солдатами и матросами армии и флота.
Ни экономическая зависимость, ни геополитический маразм перехода России на позиции атлантизма не пугали либералов: главное, что можно было с огромной долей успеха надеяться на дальнейшее обуржуазивание верховной власти, начало которого было положено Манифестом 17 октября 1905 года. Надо ли напоминать, что и тогда «общество» поддерживало не Отечество, а врага – Японию? Именно в то время русские студенты посылали японскому императору приветственные телеграммы по поводу поражений русской армии на фронте, оппозиционные лидеры призывали к всеобщему неповиновению (предварительно укрывшись на территории Финляндии, где их не могла арестовать русская полиция), а капиталисты давали миллионы «на революцию», дабы сохранить свое имущество. В стенах либеральных организаций проходили заседания советов рабочих депутатов.
