Сергей Шокарев - Тайны российской аристократии
«Велел ты, государь, мне, холопу своему, стоять у стола со князем Борисом Лыковым, и мне, холопу твоему, менши князь Бориса Лыкова быть не вместно: по вашей царской милости Лыковы с нами, холопи твоими, везде бывали безсловны, в менших товарищи, и с теми, которые с нами, холопи твоими, живут в пятых и в шестых; лутчей, государь, в родстве Оболенских и Лыковых боярин князь Юрьи Иванович Кашин менши был князя Петра Федоровича Охлябинина многими месты, а Охлябинины, государь, по вашей государьской милости с нами, холопи твоими, живут везде в товарищах. 7032-го (1525) году ходили воеводы из Козани в судех: в большом полку боярин князь Иван Федорович Белской, в правой руке в других князь Петр Федорович Охлябинин, в передом полку в других князь Василей Елецкой, в левой руке в других князь Василей Ушатой. А в 40, государь, в 9-м (1541) году князь Василей Чюлок Ушатой больши был князь Ивана Прозоровского двемя местами: на Коломе были воеводы – в большом полку боярин князь Ондей Иванович Шуйской, в правой руке в других князь Василей Васильевич Ушатой, в сторожевом полку в других Василей Борисов, в левой руке в других князь Иван Прозоровской. А в 52-м (1546) году князь Иванов меншой брат родной Федор Прозоровский болши был князь Юрьи Кашина…»
Всего же подробное перечисление различных воеводских назначений занимает три с половиной печатных страницы, но, к сожалению, исход этого спора неизвестен.
Начиная с XIV в. от легендарного местничества бояр Ивана Калиты и до 1694 г. историк Ю. М. Эскин учел 1717 случаев местничества. Некоторые из них решались быстро и просто. Для бояр, разбиравших спор, несостоятельность претензий челобитчика была очевидна, и наглец «выдавался головой» тому, на кого бил челом. По мнению С. Б. Веселовского, ничем особенным «выдача головой» не грозила – проигравший прилюдно просил прощения, а затем обида забывалась за чашей вина или меда. Но были и другие случаи, когда определить старшинство одного из спорящих не помогали никакие перечисления прецедентов – у каждой из сторон находились свои аргументы. В таких случаях царь отзывал обоих участников спора от назначений.
Бояре и служилые люди цепко держались за местничество. Доходило даже до прямого неповиновения царской воле. Тогда бояр и воевод, сопротивлявшихся «невместному», по их мнению, назначению привозили на службу «скованна» или прямо из дворца отправляли в тюрьму. Местнические споры и вызванные ими проволочки снижали оперативность действий и боеспособность русской армии. Не раз заместничавшие воеводы или даже головы оказывались не готовы к отражению внезапного наступления неприятеля. Однако потерпеть поражение для служилого человека было не столь позорно, как уступить в местнической иерархии. Такая «поруха чести» тяжело переживалась служилыми людьми. Один из видных опричников Ивана Грозного Михаил Безнин, проиграв местнический спор, хотел от обиды постричься в монахи. Видный воевода Бориса Годунова Петр Федорович Басманов, узнав, что он назначен «ниже» князя Телятевского, «патчи на стол, плакал горько». Именно местническая обида и подтолкнула Басманова к измене царю Федору Годунову. За назначениями и местническими «случаями» служилого человека внимательно следили его родственники. Так, один из князей Оболенских не захотел местничаться со своим близким другом, однако другие Оболенские обратились с челобитьем к государю, жалуясь, что князь «тем своим воровским нечелобитьем всеми их роду князей Оболенских поруху учинил».
Однако представлять местничество исключительно как боярскую привилегию было бы неверно. С. Б. Веселовский отмечал, что местнический распорядок «ограничивал княжеский произвол» и одновременно «обуздывал и дисциплинировал дружинника», поскольку люди Средневековья «не верили в исключительные таланты и не ценили их», ведь «тогдашняя служба требовала от человека не исключительной талантливости и ярко выраженной индивидуальности, а знаний и навыков в ратном деле, выносливости и мужества, доступных рядовому служилому человеку». С обстоятельным исследованием «Местничество и абсолютизм: постановка вопроса» выступил в 1964 г. С. О. Шмидт. С. О. Шмидт показал: местничество, сформировавшееся в условиях сохранения в едином Российском государстве остатков феодальной раздробленности, являлось «компромиссом центральной власти с верхушечными группировками феодалов и этих группировок между собой». Появление на великокняжеской службе знатных княжат позволяло нетитулованным боярам состязаться с ними только на служебной лестнице. В этой борьбе старомосковское боярство опиралось на волю государя как на регулятор служебных взаимоотношений. В свою очередь, княжата при помощи местничества стремились удержать свои наследственные привилегии и в какой-то мере «сковывали инициативу центральной власти». «Таким образом, княжата и бояре искали в местничестве защиту от центральной власти и от конкуренции других „больших“ людей, а центральная власть – защиту от крупных феодалов». Местничество по существу заменяло родовую честь служилой и приравнивало потомков удельных князей к нетитулованным боярам в их отношении к государевой службе. В этом оно служило интересам государства. С другой стороны, местничество поддерживало определенный иерархический порядок в правящем сословии, ограничивало фаворитизм и произвол правителя, чем было выгодно боярству. Не случайно даже Иван Грозный был вынужден считаться с местнической традицией и для того, чтобы приблизить к себе своих любимцев-опричников вроде Скуратова и Грязного, был вынужден создать практически новую категорию служилых людей – думных дворян.
Попытки ограничить местничество предпринимались центральной властью начиная с середины XVI в. При критических ситуациях царь издавал указ воеводам «быть без мест» и назначения в этих походах не считались «случаями». Было принято «безместие» и на заседаниях Боярской думы. В 1550 г. было запрещено местничаться «новикам», т. е. только что вступившим в службу людям, и ограничена возможность для местничества воеводам, находящимся в походах и на «берегу». Царь указал считаться местами первым воеводам полков между собой, вторым воеводам полков между собой и первым воеводам со вторыми. Вторым воеводам с первыми воеводами других полков местничаться было запрещено.
Ко второй половине XVII в., когда количество служилых родов значительно возросло, местничество стало восприниматься исключительно как помеха. Оно утратило значение регулятора во взаимоотношениях между царем и боярскими группировками (активно использовавшееся в борьбе за укрепление своей власти Борисом Годуновым) и одновременно распространилось среди провинциального дворянства. Местничество «захудалых» городовых дворян вызывало справедливый гнев царя и бояр, поскольку грозило полностью дезорганизовать государственное управление и военную службу.
Инициатором отмены местничества стал просвещенный боярин князь Василий Васильевич Голицын, при царевне Софье ставший ее фаворитом и соправителем. 12 января 1682 г. «Богом ненавистное враждотворное, братоненавистное и любовь отгоняющее» местничество было отменено особым соборным приговором. Разрядные книги были сожжены, но одновременно было принято решение о составлении новых родословных книг, в которых отразились бы «честные службы» родов. Для этого создали особую Палату родословных дел, деятельность которой завершилась составлением «Бархатной книги».
Дети боярские
На протяжении XIV–XVII вв. шел процесс постепенного превращения дворянства в единое сословие. Первоначально «служилые люди» были весьма пестрой категорией. Свои бояре и «воинники» были у больших и крупных феодалов, как светских, так и духовных, – великого князя московского, удельных великих князей (рязанского, тверского, суздальско-нижегородского) и просто удельных, а также у митрополитов (позднее – патриархов) и даже епископов. Вплоть до второй половины XV в. сохраняло свою обособленность новгородское боярство, и до начала XVI в. – псковское.
Даже после объединения Руси в числе «государевых холопей», т. е. дворян, были и служилые князья со своими военными отрядами в сотню и более человек с остатками уделов, где они взимали пошлины и вершили суд, а были и «однодворцы», чье состояние ограничивалось гектаром бесплодной земли, парой худых изб, горбатой клячей и дедовской саблей.
В XVI в. начинают формироваться провинциальные корпорации служилых людей – «городовое» дворянство. Смутное время способствовало их консолидации и в определенной степени зародило в них стремление к самостоятельности. В 1620-е гг. частым явлением стали волнения членов дворянских корпораций, направленных на защиту своих интересов от «сильных людей», бояр. Позднее дворяне одного уезда часто объединялись, добиваясь сыска беглых крестьян или решения других животрепещущих вопросов.
