Бенгт Янгфельдт - От варягов до Нобеля. Шведы на берегах Невы
22 июня стоявшие в Ниеншанце гвардия и прочие полки были переведены в новую крепость, а спустя неделю, 29 июня, вдень свв. апостолов Петра и Павла, в ново-построенных казармах был задан пир. Тогда же была возведена церковь во имя Петра и Павла, которая дала название и крепости; с тех пор слово «Санкт-Петербург» стало означать и крепость, и город, выросший вокруг нее на островах и берегах русел невской дельты. Едва ли случайно то, что новый город носил имя и апостола, и царя.
Уже в ноябре 1703 г. к крепости подошло первое голландское торговое судно, привезшее вино и соль. Царь, щедро наградив капитана и команду, назвал корабль «Петербургом» и предоставил ему особые привилегии; корабль ходил в Петербург пятьдесят лет. Двумя следующими торговыми судами стали английские, четвертым — снова голландское. Так на Неве началась оживленная морская торговля — торговля, которой столь жаждали шведы, но осуществить которую выпало на долю русского царя.
Поначалу Петр вовсе не помышлял сделать свой новый город столицей государства. Он рассматривал Петербург прежде всего как гавань для экспорта и импорта товаров, обеспеченную сильной крепостью. В первые годы своего существования город был еще окружен принадлежавшими Швеции Прибалтийскими провинциями, шведские корабли подстерегали русских в Финском заливе, а шведские и русские войска время от времени сражались между собой. Наиболее известен неудачный поход на Петербург генерала Любеккера в 1708 г. Другими словами, творение Петра было так же уязвимо, как прежде Ниен и Ниеншанц, а может быть, и еще более, если учесть, что Россия все еще находилась в состоянии открытой войны со Швецией. Лишь после победы под Полтавой и особенно после завоевания Выборга царь ощутил в себе достаточно сил, чтобы отважиться в 1712 г. провозгласить Петербург новой столицей России. Спустя два года были начаты по-настоящему масштабные работы по строительству нового города.
Военнопленные
Одна из важнейших целей Петра, которые он преследовал, основывая Петербург, заключалась в том, чтобы новый город не походил на столь ненавистную царю Москву — символ всего варварского и реакционного в России. Идеалом Петра был Амстердам, рационально возведенный торговый город с гаванью. Согласно одному из первых планов Петербурга, составленному французом Жаном Батистом Леблоном, центром города должен был стать Васильевский остров, подобно своему голландскому образцу вдоль и поперек пересеченный каналами. Однако этот замысел был отринут — центр тяжести административной и коммерческой деятельности в городе был перенесен на Адмиралтейскую сторону, где с тех пор и находится.
Этот рисунок сделан пленным шведским солдатом Паулем Бетюном, вероятно, после освобождения и возвращения в Швецию. Рисунок уникален, поскольку является одним из самых первых изображений Петербурга и сделан вскоре после того, как город стал российской столицей (1712). Верхняя часть изображает «увеселительный дом царя» — построенный шведскими военнопленными летний дворец Екатерингоф при западном устье впадающей в Неву Фонтанки. В нижней части показан центр города. Улица слева позднее получила наименование Миллионной. Именно здесь стоял дом шведского пастора Якоба Майделина, служивший и помещением для богослужений, пока в 1730-х гг. приход не получил собственную церковь. Рисунок неточен — отчасти потому, что скорее всего выполнялся по памяти. Например, «дворец царя» располагался не в том месте, как это показано Бетюном, а на южном берегу Невы, где теперь стоит Зимний дворец. Военный архив (Стокгольм)
На плане города 1737 г. хорошо видно, что Невская прешпектива была тогда всего лишь длинной «березовой аллеей», как ее описал в своих путевых заметках К. Р. Берк. Наряду со всеми «малопримечательными постройками» здесь обозначены немецкая церковь Св. Петра, отведенный под застройку шведско-финский участок земли с церковью Св. Анны и французская реформатская церковь. Все три храма стояли между Невским проспектом и императорскими конюшнями
Для осуществления своих грандиозных планов Петр пригласил строителей из-за рубежа, прежде всего из Италии и Франции. Леблон успел поработать в Петербурге всего три года, в 1719 г. он умер от оспы. Он успел лишь начертить план Екатерингофа (для жены Петра) и частей Петергофа. В первые десятилетия наиболее влиятельным архитектором был Доменико Трезини (из Тессина в южной Швейцарии), прибывший в Петербург уже в октябре 1703 г. и создавший, в частности, Петропавловскую крепость, Летний дворец царя и Александро-Невский монастырь. В отличие от большинства городов Петербург возводился по заранее составленному плану и в первые годы рос под непосредственным наблюдением Трезини. Преемники Петра на престоле последовали его примеру приглашать иностранных архитекторов, и поэтому петербургская архитектура, в противоположность московской, носит ярко выраженный западноевропейский облик.
В отличие от беспорядочно и тесно застроенной и подверженной пожарам деревянной Москвы новая столица должна была быть выстроена в камне, и в сентябре 1714 г. царь издал указ, запрещавший во всем государстве на протяжении нескольких лет строить каменные дома, поскольку в Петербурге недостает каменщиков и каменотесов. Камень для строительства зданий в новом городе доставляли отчасти из Ниеншанца и Ниена, но этого хватило ненадолго.
Куда более значительный шведский вклад в основание Петербурга внесла рабочая сила. В первые годы на строительных работах в городе были заняты приблизительно по 20 тысяч человек ежегодно. Большинство из них составляли насильно приведенные русские и ингерманландцы, но много было и шведских пленных. За три года — с 1712 по 1714-й, в которые военнопленные наиболее интенсивно привлекались к работам, 2682 шведа были присланы в Петербург либо прямо с мест военных действий — из Выборга, Гельсингфорса и т. д., либо из других областей России, где пленные тоже трудились. Плененный шведский сановник граф Карл Пипер в своем дневнике сообщает, что видел истощенных шведских мужчин, женщин и детей, шедших через Москву в Петербург. Среди рабочих были также и мирные подданные Швеции, захваченные в ходе военных действий.
Пленные были заняты не только в ремесленном производстве и на строительных работах, но и в административных учреждениях — как писари, казначеи, секретари, аудиторы и т. д.; дело в том, что Петр высоко ценил добросовестность и профессионализм шведов. Они поступали на русскую службу с условием, что их не будут использовать для исполнения дел военного характера. Некоторые шведы даже могли свободно передвигаться без сопровождения караульных, если давали письменное обещание — так называемый пароль, — что не сбегут и не будут вести тайной переписки.
Шведы участвовали в возведении некоторых первых самых значительных петербургских зданий, и документы свидетельствуют, что руководители строительных работ часто хвалили их за мастерство и смелость.
Так, например, в 1712 г. десять шведских плотников и кузнецов участвовали в строительстве Петропавловской крепости. Двумя годами позднее двадцать шесть шведских плотников трудились в первом царском Зимнем дворце, и тогда же довольно много шведов были заняты на строительстве Летнего дворца Екатерингоф на Фонтанке; дворец не сохранился). В 1718–1720 гг. Ларе Лин вместе с тринадцатью соотечественниками и десятью русскими плотниками строил купол на крепостной церкви и поднимал шпиль ее колокольни. В 1719 г. 159 пленных ремесленников работали в Петергофе, среди них было 13 каменотесов, 12 столяров, 79 плотников.
Аллея, в 1715 г. получившая название Невской прешпективы (так! — Примеч. перев.), была заложена и содержалась в порядке шведскими военнопленными. Хотя эта улица тогда не была такой широкой и оживленной, какой стала в XIX в., она все же являлась парадной. Шведский ученый и нумизмат Карл Рейнхольд Берк, посетивший город в 1735–1736 гг., в своих «Путевых заметках о России» (рукопись хранится в стокгольмской Королевской библиотеке) так описал эту «аллею»:
«Она проложена от Адмиралтейства и уходит далеко за город. Домами она застроена лишь в наименьшей своей части, прочая часть состоит из березовой аллеи — где прорубленной, а где насаженной и представляющей собой чрезвычайно красивый бульвар. Там, где начинается город, стоят деревянные триумфальные ворота, украшенные живописными изображениями и скульптурами; ворота были поставлены по случаю въезда императрицы в Петербург в 1732 году. Другие стоят в конце улицы, почти у площади, находящейся перед Адмиралтейством; они тоже деревянные и поставлены по тому же самому случаю. Слова над аллегорическими изображениями на обоих воротах… почти всегда — на двух языках, русском и латыни, чем поддерживается уважение к русскому языку, а слова понятны и природному русскому, и чужестранцу… На Перспективной улице… мало примечательных зданий, помимо каменной русской церкви, которая пока не достроена, но будет, по-видимому, красивой; каменной евангелической немецкой, деревянной финской (в которой отправляется и шведское богослужение) и деревянной реформатской французской церкви. Все три стоят на площади между названной улицей и императорскими конюшнями».
