Захарий Плавскин - История зарубежной литературы XVII века
Ларошфуко стал писателем в салоне маркизы де Сабле. Здесь велись беседы на самые разнообразные темы: о теологии и праве, механике и астрономии, философии и литературе, но особенно распространенными были беседы о морали, о «механизме» человеческого сердца. Сюжет для такой беседы-игры выбирался заранее, с тем чтобы каждый участник мог глубоко обдумать свое мнение. Достоинством признавалось умение построить свое размышление кратко и четко, в виде афоризмов, максим. Так в оппозиционном светском салоне зародился этот популярный литературный жанр.
«Максимы, или Моральные размышления» (1665) Ларошфуко были прежде всего отражением политических воззрений автора. Еще в «Мемуарах» Ларошфуко в строгой последовательности описал исторические факты и те мотивы, по которым он вступил в благородную, по его убеждению, борьбу с деспотизмом правительства. Он, как и его единомышленники, искренне полагал, что преследование знати — часть всеобщего несчастья, постигшего Францию, и имеет причиной несправедливость абсолютизма. Он был убежден, что защищать себя значило для него защищать Францию. Государственные интересы феодальная знать отождествляла со своими личными интересами. Причину неудачи Фронды Ларошфуко видит в неспособности фрондеров выполнить до конца свой долг по отношению к государству и народу, в их разобщенности, анархизме, эгоизме. В «Мемуарах» еще нет попытки вывести законы морали, но ясен вывод Ларошфуко из его жизненного и политического опыта: люди не могут бороться ради высоких принципов, главное для них — личная выгода. В «Максимах» путем постепенного обобщения жизненных наблюдений Ларошфуко выводит это как закон, как философское заключение. Движение его мысли идет от конкретного к общему (это прослеживается при сличении друг с другом пяти прижизненных изданий «Максим», последнее — 1678 г.): ущербность дворянской идеологии, хорошо ему известную, Ларошфуко постепенно переносит на человека вообще, видя в конкретном историческом явлении неизменный всеобщий закон, коренящийся в самой природе человека.
«Максимы» Ларошфуко несут в себе и глубокое философское содержание. В своем стремлении выявить и объяснить сущность человеческой природы Ларошфуко пользуется методом новой науки, извлекаемым из философии Декарта и Гассенди. Человек для него часть великой природы, в которой царит взаимосвязь причин и следствий. Человек зависит от своего телесного начала и внешней среды (случая): «Миром правят судьба и телесное начало» (435). Физиология человека, темперамент влияют на его мораль: «Счастливое или несчастное состояние людей зависит от фитологии не меньше, чем от судьбы» (61); «Наши радости и несчастья зависят не от случившегося, а от нашей чувствительности» (528). Как и Гассенди, Ларошфуко понимал психологию человека материалистически, он не считал разум интуицией, данной богом, а идеи врожденными. Работа нашего мозга зависит от телесного состояния, ощущений, восприятий, от воздействия внешней среды, опыта: «Сила или слабость ума обусловливаются дурным или хорошим расположением органов тела» (44). В себялюбии Ларошфуко, как и Гассенди, видел врожденный, первичный инстинкт человека, определяющий все остальные инстинкты. Себялюбие — основа всей деятельности человека: «Это любовь к себе и ко всему, что тебе полезно. Оно — во всех проявлениях жизни, при всех условиях, оно живет повсюду и во всем» (563). Оно определяет отношение человека к миру: «Мы воспринимаем добро и зло в зависимости от нашего себялюбия» (339). В следовании ему проявляется естественная ненависть к страданию и стремление к наслаждению.
Таким образом, нравственность человека, по мысли Ларошфуко, — это утонченный эгоизм, разумно понятый интерес одного лица. Поведение человека в обществе оценивается категориями добродетели и порока, т. е. полезности или вредности для окружающих. В «естественном» же состоянии человеку одинаково свойственно и порочное, и добродетельное поведение. Вот почему эпиграфом для своей книги Ларошфуко выбрал афоризм: «Наши добродетели — не что иное, как переряженные пороки». В основе любого поступка человека есть доля эгоизма. Добродетельный поступок полезен и самому человеку, и его окружающим, поэтому человек, заинтересованный в том, чтобы поступать добродетельно, должен научиться обуздывать свое самолюбие. Отсюда роль разума в этической системе Ларошфуко: вслед за Декартом он призывает к контролю разума над страстями, к трезвому отношению к миру. «Необходимо познать свой ум, ценить его и пользоваться им в жизненных обстоятельствах» (105).
Поскольку человек зависит от внешней среды, большую роль играет государственное законодательство, которое может пробудить к жизни и хорошие, и дурные наклонности людей. Ларошфуко осуждает порядок, установившийся при абсолютизме, при котором, как он полагает, выявилась анархическая, эгоистическая сущность людей, прежде сдерживаемая старинными общественными учреждениями, сильными своей древностью.
Ларошфуко — писатель-классицист, хотя его мировоззрение отлично от взглядов и позиций других писателей «великого века». Он, рационалист, борется с ненавистным ему абсолютизмом с помощью рационалистических рассуждений; как философ, он исходит из одного основного принципа — теории себялюбия; как художник он прибегает к методу обобщения и типизации: в «Максимах» выражены обобщенные представления о человеке, его природе, месте в обществе. В поисках закономерного Ларошфуко отказывается от случайного в пользу всеобщего, абстрактного. В этом отношении он полностью разделяет основные принципы классицизма.
К младшему поколению французских моралистов принадлежал Жан де Лабрюйер (Jean de La Bruyère, 1645–1696), выходец из небогатой буржуазной семьи. С 1684 г. он становится воспитателем внука «великого Конде», знаменитого военачальника, одного из тех, кто возглавлял Фронду. Дворец Конде в Шантийи не уступал версальскому по пышности и блеску. Его посетителями были люди разных кругов (политические деятели и придворные, духовные лица и военные, банкиры и художники, писатели и скульпторы). Наделенный редким даром наблюдения, Лабрюйер внимательно всматривался в окружение Конде, изучение которого во многом послужило материалом для его единственного сочинения, книги «Характеры Феофраста, перевод с греческого, и Характеры, или Нравы нынешнего века». Первое издание (1688) включало в себя перевод из Феофраста и 418 оригинальных характеров. Этот самостоятельный раздел в последующих изданиях при жизни Лабрюйера постоянно увеличивался. В последнее, девятое издание, вошло уже 1120 характеров, созданных Лабрюйером. Считая труд Феофраста для себя непререкаемым образцом, прославляя его в речи при вступлении во Французскую Академию (1693), Лабрюйер, однако, усложнил и углубил манеру древнегреческого писателя, который показывал характер, страсти человека как самостоятельную сущность («О скупости», «О лести», «О тщеславии» и т. д.). Лабрюйер же обнаруживает и анализирует причины пороков, исходя из социального положения тех типов, которые он рисует («О городе», «О дворе», «О вельможах», «О церкви» и т. д.). Таким образом, характер, по Лабрюйеру, формируется под воздействием общественной среды. Проявление той или иной страсти, присущей человеку, различно в разных социальных условиях. Лабрюйера интересует среда, в которой проявляются те или иные характеры.
В книге Лабрюйера с подлинной исторической конкретностью изображаются характеры и нравы Франции XVII столетия. Автор рисует не только различные слои и сословия французского общества в эпоху правления «короля-солнца», но и реально существовавшие отношения между ними с позиций радикальных и обличительных. Деление книги на главы, в которых человек предстает как продукт социальной среды, позволяет Лабрюйеру показать столицу и провинцию, вельмож и буржуа, финансистов, чиновников и крестьян, государя и его подданных.
Рисуя характер, Лабрюйер следует определенной методе: типичное, всеобщее он представляет в конкретном, индивидуальном обличье, ибо исходит из социальной принадлежности того или иного типического характера. Лабрюйер дает портрет, затем с помощью умозаключений подтверждает типичность того или иного явления; он анализирует его, следуя совету Декарта — «разделяя трудности», т. е. показывая, как тот или иной порок проявляется у людей разных положений (лицемерие — у священника, вельможи, буржуа; скупость — у вельможи, чиновника, торговца). Эти разновидности одного какого-либо типа обрисованы как портреты, их завершает обобщение, например: «Ханжа — это тот, кто при короле-атеисте был бы безбожником».
В «Характерах» Лабрюйера содержится значительный историко-познавательный материал. Его герои — живые люди, наделенные чертами, характерными для их времени. Это — подлинный «Двор» (льстивый придворный, спесивый вельможа, щеголеватые, наглые, болтливые дворяне-хвастуны), подлинный «Город» (мещанин во дворянстве, бессердечный финансист, продажный чиновник, торговец-вор, врач-невежда). Подлинна и изображаемая художником жизнь крестьян, доведенных непосильным трудом и тяжелыми условиями существования до потери человеческого облика. Лабрюйер рисует этих тружеников не только с состраданием и пониманием их положения, он противопоставляет их привилегированным сословиям: «Судьба работника на виноградниках, солдата, каменотеса не позволяет мне жаловаться на то, что у меня нет благ князей или министров». И продолжает: «Народ не имеет разума, но аристократы не имеют души. Первый имеет добрую сущность и не имеет внешности, у вторых — есть только внешность и лоск. Нужно ли выбирать? Я не колеблюсь. Я хочу быть человеком из народа».
