Михаил Бахтин - Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927
90
17*. Использование словечка В. Шкловского говорит о том, что в поле зрения автора при подготовке статей была, вероятно, и книга Шкловского «Матерьял и стиль в романе Льва Толстого "Война и мир"», М., 1928.
91
18*. Вероятно, ранний Гауптман упомянут здесь как драматург, в пьесах которого, известных Толстому, смешивались социально-натуралистические и символически-мистические тенденции и мотивы. В работе над трактатом «Что такое искусство?» Толстой несколько раз называет пьесы Гауптмана («Потонувший колокол», «Ганнеле») как, вместе с драмами Ибсена и Метерлинка, примеры декадентского искусства (Л. Н. Толстой. Полное собрание сочинений. Юбилейное издание. Т. 30, М., 1951, с 321).
92
19*. Под впечатлением чтения А. А. Стаховичем пьес Островского в Ясной Поляне в ноябре 1886 г., особенно наиболее любимой Толстым пьесы «Не так живи, как хочется». «Л. Н-ч, хорошо знавший и ценивший Островского, был особенно поражен его силой в чтении Стаховича, и ему пришло на мысль воспользоваться драматической формой для создания новых художественных образов, уже готовых принять реальную форму» (П. И. Бирюков. Биография Льва Николаевича Толстого. Т. 3, М., 1923, с. 54). «Вашим чтением вы расшевелили меня; после вас я написал драму» — сказал ему уже через три недели при следующем свидании Толстой (см. примечания В. Срезневского в том самом XI т. Полного собрания художественных произведений Толстого, которое открывается предисловием М.М.Б., с. 463, а также комментарий Н. К. Гудзия в т. 26 Юбилейного Полного собрания сочинений, М., 1936, с. 708).
93
20*. Замысел пьесы «Труп» возник в 1897 г., но толчком к началу работы было впечатление от представления «Дяди Вани» Чехова в московском Художественном общедоступном театре в январе 1900 г. Впечатлением этим было неудовлетворение как пьесой, так и спектаклем.
94
21*. Социология художественной формы — эта главная идея эстетики немецкого социолога искусства начала XX в. Вильгельма Гаузенштейна — могла представлять интерес для М.М.Б. в связи с его собственным опытом построения социологической поэтики. Что означает «теория Гаузенштейна» здесь в контексте обсуждения эстетики Толстого, в частности, его драматургической эстетики — не совсем ясно. Возможно, это идея о недостаточности индивидуального дарования для создания стиля и о необходимости для этого подключения творческой индивидуальности к большим социальным силам.
95
22*. Л. В. Львов-Рогачевский. От усадьбы к избе (Л. Н.Толстой). М., 1928. Формула из названия книги использована М.М.Б. в черновых записях к статье о «Воскресении».
96
23*. Иннокентий Анненский. Власть тьмы. Очерк входит в «Книгу отражений» Анненского, СПб., 1906.
97
24*. Отсылка к т. 3 биографии Толстого П. И. Бирюкова. На с. 55 приводятся и вышецитированные слова о том, что пьесу «будут давать на балаганах».
98
1. См. Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем в 28 тт. — М.: Наука, 1961–1968, Письма, т. 1, с. 163–164.
99
2. См. Пушкин А. С. О прозе. Полн. собр. соч. в десяти томах. — М.: Наука, изд. 3-е, т. VII, с. 14–16.
100
3. См. Тургенев И. С. Указ. произв. Письма, т. 1, с. 401–402.
101
4. Эта фраза может отчасти прояснить одно место в разделе «Из записей 1970–1971 годов» (ЭСТ, 345). Начинается фрагмент словами: «Проблема тона в литературе (смех и слезы и их дериваты)», а в середине фрагмента: «Сентиментальная идиллия. Гоголь и сентиментализм. Тургенев. Григорович». Нельзя исключить, что, упоминая Тургенева, Бахтин имел в виду повесть «Муму» или — в том числе и повесть «Муму». Несомненный интерес представляет и прямая оценка, с которой начинается посвященный «Муму» фрагмент. См. также упом. повести «Муму» в тексте <о Флобере> (т. 5, 131 и 133).
102
5. В записях лекций о Льве Толстом (см. ниже) о пластичности его героев уже не говорится; что же касается других сопоставлений Тургенева и Толстого, то они иного рода и встречаются в опубликованных в этом томе статьях о романе «Воскресение» и о драматургии Толстого. См. о пластичности тему «Брюсов» (с. 295).
103
6. Черноземная сила — выражение из романа и вполне могло бы быть взято в кавычки («Накануне», гл. VIII).
104
7. Другими словами, и почти через сорок лет, о сопротивлении Базарова автору сказано в «1961 год. Заметки» (см.: т. 5, 342; то же: ЭСТ, 310). В комментарии к этому месту в обеих публикациях цитируется фрагмент «Отцы и дети» ЗМ, начиная со слов «#Ь с героем…» и кончая словами «ы ненавидит его» (т. 5, 660; ЭСТ, 405).
105
8. Л. В. Пумпянский. «Достоевский и античность» (Пг., 1922: доклад 2 октября 1921 г.).
106
9. В рукописи ЗМ теме «Тургенев» непосредственно предшествует тема «Славянофилы и западники». Объем записи в рукописи — около полутора страниц (для сравнения: тема «Тургенев» в той же рукописи занимает более 12 страниц). Мало вероятно, что это запись отдельной лекции; ничего определенного нельзя сказать и о том, между какими другими темами была она расположена. Нельзя исключить и того, что тема эта, как и в рукописи ЗМ, как раз предшествовала теме «Тургенев». Так или иначе два последних абзаца записи (см. с. 427) позволяют говорить о несомненном присутствии в них «стиля и духа Бахтина»; содержащиеся же в этих двух абзацах оценки славянофилов и западников существенно уточняют отношение Бахтина и к Тургеневу.
107
10. См.: Евг. Ляцкий. Гончаров. Жизнь, личность, творчество. Критико-биографические очерки. Изд. второе, переработанное и дополненное. СПб. 1912. Первое издание книги: Евг. Ляцкий. Иван Александрович Гончаров. Критические очерки. СПб., 1904; ему предшествовали объемные журнальные публикации (ж. Вестник Европы, №№ 3, 4, 7, СПб., 1903). Третье изд. книги эмигрировавшего автора выходит в 1920 г. в Стокгольме. См. также написанную Ляцким главу о Гончарове в Истории русской литературы XIX века под ред. Д. Н. Овсянико-Куликовского (т. III. М., 1911). Е. А. Ляцкому принадлежит статья о Гончарове в Энциклопедическом словаре «Гранат» и еще целый ряд статей и публикаций. Трудно сказать, какие именно работы Ляцкого имел в виду Бахтин, ссылаясь на него в начале 20-х гг., т. к. Ляцкого мог он читать и будучи гимназистом, и позже (особенно много печатался Ляцкий в юбилейные 1912 и 1916 годы). В книгах своих Ляцкий говорит о наличии в творчестве Гончарова субъективного элемента, личного элемента, наконец, субъективного «я», противопоставляя свои заключения общепринятому, по его мнению, представлению об объективности Гончарова как художника; на страницах его статей и книг речь то и дело идет об отражении личности Гончарова во всех его произведениях. В ук. выше главе «Истории русской литературы XIX в.» есть и такое рискованное утверждение: «Обломовщина и гончаровщина до такой степени близко срослись между собой, то дополняя, то объясняя друг друга, что порознь их понимание едва ли возможно…» (с. 252). В соответствии с этим утверждением, анализируя произведения писателя, Ляцкий постоянно привлекает конкретные факты биографии Гончарова. Вообще (это касается именно вступительной части записи, т. е. того, что до первого заголовка), нельзя исключить, что в записи частично стерлись границы пересказа позиции Ляцкого и изложения собственной позиции М.М.Б.: мало вероятно, что Бахтин, уже автор известных глав АГ, просто солидарен с подходами Ляцкого (см. ЭСТ, 11–13, а также реплику о биографическом методе на с. 108 ФМ). В статье «Гончаров» в КЛЭ Е. Н. Ляцкий вполне обоснованно назван именно «сторонником биографического метода». Об эпичности Гончарова см., например, в «Вечных спутниках» Д. Мережковского: и о том, что воображение Гончарова «создает отдельные миры эпопей и потом соединяет их в стройные системы», и о том, что все три романа Гончарова — «один эпос, одна жизнь, одно растение» (Д. С. Мережковский, ППС, 1911, т. XIII, с. 245). Ср. в статье «Гончаров и его Обломов» Иннокентия Анненского: «В типах Гончарова эпическая и лирическая сторона, обе богаты, но первая преобладает» (Иннокентий Анненский. Книга отражений. М., Лит. пам., 1979, с. 265. Курсив автора).
108
11. Что бы конкретно ни имел в виду М.М.Б., говоря, что Гончаров вышел из нездоровой семьи, речь, по-видимому, идет о версии, получившей распространение в начале 10-х гг. XX в. как в кругах окололитературных, так и литературных. В литературных кругах версия утвердилась стараниями», прежде всего, того же Е. А. Ляцкого (см. прим. 10), а потом и С. А. Венгерова (см. ниже). Весьма шатким основанием, на котором версия утвердилась в литературе о Гончарове, стали, главным образом, воспоминания Александра Николаевича Гончарова (1843–1907), племянника автора «Обыкновенной истории», сына старшего брата писателя. Воспоминания были обретены и обнародованы симбирским собирателем М. Ф. Суперанским (см.: «Ив. Ал. Гончаров и новые материалы для его биографии»; ж. Вестник Европы, № 11, 1908). Содержащаяся в этих воспоминаниях-записках последовательно недоброжелательная и даже не пытающаяся быть ни объективной, ни основательной информация как о родителях писателя, так и о брате (отце мемуариста) и о сестре писателя, некритически воспринятая в т. ч. и историками литературы, породила целый ряд посвященных семье Гончарова абзацев, более напоминающих неловкие прозаические вариации на известные темы комедии «Горе от ума», чем изложение сколько-нибудь серьезных биографических сведений (см. принадл. Ляцкому главу о Гончарове в многотомной «Истории русской литературы XIX века» под ред. Д. Н. Овсянико-Куликовского — М., 1911, т. III, с. 252–277; см. с. 137, 138 и далее его же монографии о писателе, ук. в прим. 10; см. также статью С. А. Венгерова «Гончаров» в кн.: Новый энциклопедический словарь, т. XIV, СПб., Брокгауз-Ефрон, 1913, с. 163–171). Рядом и в сопоставлении со сказанным ex cathedra, т. е. с тем в т. ч. фрагментом словарной статьи Венгерова, который содержит информацию о семье Гончарова и о самом Гончарове, сказанное (буквально сказанное) Бахтиным в неофициальной обстановке домашней лекции воспринимается как сказанное и сдержанно и почти корректно. Именно почти, ибо принцип достаточного основания представляется все же нарушенным, а версия — поддержанной. Все это, конечно, при условии, что сказано было именно и точно так, как записано. Когда>речь идет о такого рода утверждениях, становится особенно досадно, что перед нами запись и только запись, при этом запись не публичного выступления, а устной лекции-беседы в предельно домашней неофициальной обстановке, и что это именно мы, публикаторы, издатели делаем сказанное двоим-троим достоянием всеобщим, то есть предаем гласности. В каком-то смысле это хуже обнародования частной переписки, так как в случае опубликования чьего-либо письма есть все же абсолютная уверенность, что так и было написано, пусть всего лишь к кому-нибудь одному. В нашем же случае, в случае опубликования записей со слуха, всегда остается вопрос, так ли именно было сказано, как записано, не потеряны ли какие-то существенные оговорки. Особенно это существенно, когда речь идет о чьей-либо репутации. Утрата в письменной передаче всего одного слова, тем более интонации может быть чревата серьезными не только смысловыми, но и моральными последствиями, ответственность за которые ложится, прежде всего, на публикаторов, т. е. в данном случае и на автора этих комментариев.
