Алессандро Надзари - MCM
Световое пятно, сияющий конус прорывался сквозь сомкнутые веки. «Меня всё же настиг клюв головоногого? Меня. А кто „я“, как соотношусь с телом и надолго ли индивидом останусь, если растворюсь в пищеварительных соках? Смею ли надеяться, что стану хотя бы частью, вольюсь в великое нечто, а не встречу судьбу жалкого набора углеводов, белков, жиров и костей, что опорожнят с прочей массой? Или это уже и был, хм, „выход в свет“? Что же, я не усвоился? Или всё понял неверно, и это — причудливый способ транспортировки меж миров? Ну что, открываю глаза?»
Пришлось сразу же отвернуться: низко подвешенная — на штативе? — электрическая лампочка где-то о пятнадцати ваттах раскалённой медовой густотой грозилась залить всё пространство глазных яблок, а в целом же напоминала цветовую и функциональную инверсию осьминожьего или козлиного ока с нитью накаливания на правах хрусталика.
— А не соврал насчёт мелкой моторики глаз и пробуждения, — произнесла фигура в белом, сидевшая на стуле рядом с, как понял Мартин, его койкой, одной из нескольких, в целом пустовавших, за исключением ещё одной, на которой ленивым котом, разнежившимся под жарким солнцем, вяло извивалось прижатое ремнями некое тело — также не то пациент, не то арестант.
— Да-да, конечно, будто твои тычки к этому не причастны, — фыркнула где-то поодаль, но в том же выбеленном помещении другая фигура, вроде бы мужская, лицо которой Мартин разглядеть не мог, поскольку не был способен должным образом сфокусироваться.
— Тсс! — ямки на щёчках выдавали улыбку, прикрытую поднесённым пальчиком.
— Останется нашим маленьким секретом. И так уже неделя прошла. Пора было ускорить процесс. Но всё же, будь добра, выкрои время, чтобы проверить те данные из больниц по ожогам и отравлениям; их слишком много, и я не думаю, что Солнце и дурное вино им причина. И специально для нашего нового слушателя: нет, это не выжившие в Нёйи. Оставляю вас. Кое-что напоследок: может, выключишь уже лампу? Злодейски выглядит. Если, конечно, закончила разглядывать этого полумёртвого бледного мужчину.
— Саржа, по пути в своё логово, будь так любезен, споткнись обо что-нибудь.
Саржа ухмыльнулся и в лёгком театральном поклоне спиной вперёд проследовал за дверь. Фигура — нет, Селестина, так она просила себя называть, — всё-таки последовала совету, потянулась к тумблеру, а заодно и сняла с запястья Мартина сфигмограф. В это время откуда-то извне раздался тихий нестройный шум падения. Она снова улыбнулась. «Мне или себе самой?» Только сейчас, без подавляющего источника искусственного света, он увидел, что потолок был стеклянным, и сквозь него этажом выше с одной из сторон — из-за уже привычного по форме, вертикального ряда окон — лился свет естественный, но совершенно стерильный. Лучи не только ниспадали на стены, кушетки и тумбы с медицинскими приборами, но освещали и некий агрегат, нависавший с перекрытий по ту сторону стекла и, если упрощать, пирамидальный в абрисе, навершием метивший в пустой центр больничной палаты. В чём-то аппарат был даже элегантен, в полупрозрачных и прозрачных трубках виднелось упорядоченное, размеренное течение жидкости — к счастью, без лишнего сходства с анатомическими ритмами.
— Водяные часы. Или гидрологиум, если вам так привычнее. С парой дополнений для измерения атмосферного давления, влажности воздуха и всего такого. На самом деле, пристроенная и, по сути, декоративная часть большей и сокрытой машины, ответственной за вентиляцию и охлаждение. Своеобразная одобренная шутка и послание от пришлых инженеров, устанавливавших систему в стеснённых условиях, изначальным архитекторам комплекса. Не волнуйтесь, по стеклу никто не прогуливается, кроме кошек, возможно. И прошу извинить моего брата и не принимать на свой счёт, это его обычная манера поведения.
— Такого же «брата», как ваша «кузина»? О, поверьте, я без лукавства. Понимаю, что «по духу», но до начал этого родства допытываться не буду, это дело интимное, а наши взаимоотношения, насколько могу понять, подобной доверительности пока допустить не могут и отныне развиваться будут по иной схеме.
— И всё же не стоит заранее осушать их, характеризуя словом «схема», и превращать в бесчувственную пустыню. Позже вы поймёте, что это просто невозможно, хоть и по иным основаниям.
— И я, признаться, горю желанием узнать, каковы же они.
— Горите желанием? Скорее, у вас банальный жар, — дотронулась она до его лба. — Да, вы ещё немного температурите. Придётся подержать здесь ещё пару дней. Но уже в сознании, это главное. О, нет, старайтесь не шевелиться!
— Не могу понять, в меня стреляли? Что вообще со мной было? Я верно расслышал, что докучал вашим докторам целую неделю?
— Догадка верная. Да, стреляли в вас. И в меня. И даже не единожды, если припомните. Какой-то нелетальный заряд. Однако вам изрядно досталось. Когда мы прибыли, врачи обнаружили у вас трещины в рёбрах, а также повреждение внутренних мягких тканей. Н-неприятное, как они выразились. Им пришлось провести хо… экт… Простите, я плохо запомнила и с трудом могу выговорить название. В общем, пришлось вас угостить доброй порцией алкалоидов — вновь простите, обезболивающими не увлекаюсь, потому также не скажу, какими именно…
— Догадываюсь, что связаны они с Баварией. Медицина — наука конкретная, но прошу, не беспокойтесь, передавайте произошедшее без оглядки на терминологическую точность.
— В общем, вас попотчевали и эфиром, и внутривенными вливаниями, пока проводили открытую полостную операцию и удаляли едва ли не разорванный жёлчный пузырь с раздробленным до острых краёв содержимым — из-за ударной волны от того орудия. Тут бы сказать, что сняли камень с души, обращаясь к тому античному представлению, что душа живёт в желудке — или как-то так, — но, по-моему, получится коряво. И через пару дней после операции кое-что пошло «н-не по плану». Пришлось снова накормить вас анестезией, переделать тут и там и не давать пробудиться ещё какое-то время. Ну, а дальше уже сказалась общая слабость организма. Сон — лучшее лекарство.
— Ох, знали бы вы, что в том забытьи мне виделось. Впрочем, какое лекарство не горько?
— И впрямь. Итак, с какой частицы начнётся ваш следующий вопрос: «что», «как» или «где»?
— Если позволите, упредить его я бы хотел иным: могу ли я вас называть Селестина?
— Само собой.
— Хорошо. В таком случае, Селестина, где же я?
— «Direction des Nautes» на рю Трепло.
— Понятно. Как «Колонна лодочников», только директорат?
— Пф, «лодочников». Ну, пускай, так. Позже поймёте.
— Что вы такое?
— Если сухим канцелярским языком, то общество контроля городской материи, уполномоченное собирать сведения, расследовать, надзирать и наказывать.
— Ну вот, а сами говорили, что обойдёмся без пустынь.
— Хотелось, чтобы вы поняли, что сейчас мы пройдём через сложную стадию, покружим некоторое время, преимущественно зависящее от вас, по пескам, а по итогам — выйдем на землю обетованную. Или нет.
— Удачное ли для допроса время?
— Будто сами не знаете.
— А вот и первое подозрение. Будем считать, что старт дан.
— Начну с того, что известно. Преимущественно о вас. И мы же постараемся избежать намеренной сумбурности недавнего трилога? Есть ведь такое слово?
— Технически это всё-таки был полилог, но встану на вашу сторону, мы ведь доподлинно знаем, что активных участников было трое. И — да, ввиду некоторых обстоятельств, на прояснение которых в будущем надеюсь, я, в относительно трезвом уме и предположительно здравой памяти, готов к сотрудничеству и принимаю, что вы действительно авторизованы вести следственные действия, пускай, что на обычные они не похожи.
— Благодарю, Мартин. Приятно, что вас и в самом деле так зовут: Мартин Вайткроу. Если это и псевдоним, то в высшей степени устоявшийся.
— Могу заверить, что ваши полицейские органы получили мою настоящую подпись.
— Да, вы проявили гражданскую сознательность и зарегистрировались в префектуре, это также известно. А вот игры с местом проживания не вполне удались: у друга по указанному в полиции адресу вы жили только с тринадцатого июня.
— Любопытно, как вы это выяснили, но и для меня стало сюрпризом, что Анри поместил меня в иной квартирке, тайно принадлежащей ему, я же думал остановиться в отеле. Отказываться от тихой гавани не счёл уместным.
— Что любопытно, так это время начала совместного проживания в указанной квартире: пятый час утра. И не смейте говорить, что это спонтанное решение после очередного кутежа.
— Не посмею вас оскорбить.
— И хорошо, потому как твёрдо знаю: вы с другом приехали туда не откуда-нибудь, а из Нёйи-сюр-Сен.
— Полагаю, знание основано на непосредственном наблюдении. Так мне не послышалось клокотание двигателя внутреннего сгорания на обратном пути в город? И… это были вы, тогда, за окном?
