Алессандро Надзари - MCM
Вот и Сёриз пришлось поучаствовать во всём этом: из-за нехватки людей и флю-пассивного дня её привлекли к роли клерка с самым широким спектром полномочий — от томных взглядов при разносе отчётов до копошения в архиве. Кого-то из архивариусов точно не хватало. Но по каким причинам?
— Пс-с, гражданка Сёриз? Я из профсоюза ОПТ — офисных пчёлок-тружениц. Кажется, вы оптово поставляете гадким эксплуататорам личную переработку. Мы вынуждены её изъять, поделить между всеми, а вас — привлечь к поклейке эн-геля на марки с…
— Извини, но выходит очень дурная игра слов.
— Не волнуйся, на встрече с папá такого не будет.
— Что, уже пора? Мы это и вправду сделаем? — вопросительная форма, но утвердительный кивок тут же последовать за Селестиной. Фактически её смена и в самом деле уже закончилась.
— Да, а что такого? Если упрощать, то это всего лишь рапорт.
— Если упрощать, то это всего лишь неприятности.
— Ну, и что нам сделают? Отправят расхлёбывать заваренную кашу? Так у нас хоть ложки будут.
— Угу, с вилками. Серебряными. И такая же нить для чистки между зубов.
— Эй, не выдавай мою доказательную базу раньше времени!
— Да, кстати, — вспомнила Сёриз, когда они проходили мимо отдела тимологии — как там продвигается работа по этому твоему дому в квартале де ла плен Монсо?
— А, № 11 на рю Симон Крюбелье? Отрабатываем схемы по очередным логико-математическим моделям и правилам. Как понимаешь, этим сложно заниматься, не зная, насколько сфальсифицированы каналы — так бы уже наверняка вычислили корректирующий сдвиг. Приходится получать данные на месте. Слу-ушай, а ты случайно не знаешь, к чему снится огромное, похожее на паука существо, возможно, что из чугуна или бронзы? И ещё чтоб при этом на уме вертелось слово «мать»?
— Скажи ты «папá», я бы просто приподняла руку и указала в направлении северного крыла, в которое и идём. А так… Учитывая, что свою ты едва знала… Страшноватый образ, конечно, но, быть может, то своеобразная попытка придумать недостающие воспоминания о той защите, том воспитании и укутывании заботой, какие она могла бы дать, будь ты из семьи идеалистично-типичных буржуа? Ох, чувствую я, куда сейчас сверднёт разговор…
— Нет-нет, мы уже всё давно выяснили, всё хорошо. Это точно не какой-то приступ детской зависти. И всё же что-то в твоём толковании есть. Но не понимаю — что.
— А она не ткала серебряную паутину?
— Н-нет, м-моя дорогая.
— Ай!
— Ай!
Вот и храм коммуникаций в северном крыле, вот и Саржа. Похоже, происходило что-то важное, что-то, заставившее его оторваться от стула и пойти лично разговаривать с флю-мируистами — Полем, Мишелем, Феликсом и Жилем, если Селестина верно запомнила. Хотя какой толк от них был сейчас? Неужели новый всплеск-но-не-всплеск? Селестина и Сёриз дождались окончания разговора.
— Саржа, что-то не так?
— На фоне общего «не так»? Пожалуй. Тот пожар в Нёйи. Там действительно были миноры. Сто два подтверждённый минор и ещё около сорока других неопознанных тел, среди которых большинство, если не все, были эмпатами, не зарегистрированными в нашей базе.
— Да это же, — прикинула в уме Сёриз, — где-то каждый двадцатый!
— И каждый был готов туда добраться. Похоже, по воле случая или по чьему-то умыслу сорвалось восстание. Можно счесть, хм, вигинтимацией. Так себе полумера. Но проблема не в этом.
— Кто-то всё же так счёл и выдвинул обвинения против Директората?
— Нет. Если, конечно, не считать парочку любителей строчить жалобы по любому поводу, которые и впрямь обвинили нас в халатности. Странные. У них ошейник то жмёт, то хлябает.
— Тогда что же?
— Мы стали отмечать исчезновение других миноров. И это действительно проблема, а не повод для радости от того, что нам же легче.
— Что же, они в страхе стали покидать город?
— На флю-мируа мы не нашли следов подобной миграции. Границу они не пересекали.
— Может, им до того успели шепнуть на ушко, что где-то образовался неотслеживаемый проход?
— А вот тут ты, Селестина, подобралась к истине ближе, чем думала, формируя вопрос в голове. Только тебе стоило развить мысль. Попробуй.
— Если кто-то может покинуть город незамеченным…
— Хотя всё ещё остаётся открытым вопрос, зачем бы им это делать, разве что только их основательно запугали или в чём-то убедили. Но какой же город их примет?
— …То кто-то может незаметно и проникнуть в него.
— Именно. Поскольку мы до сих пор твёрдо не знаем, какие сети работают корректно, а какие выдают результаты в пределах погрешности в угоду противнику, нельзя понять, где этот лаз находится. До этого мы думали, что всё дело в блокаде Директората, в посеве анархии — и как-то совершенно игнорировали маячившую перед глазами возможность и необходимость поддержки извне. Здесь даже я признаю свой кретинизм. А ведь было понятно, что ключевые игроки или очень хорошо окопались в иле городского подполья, или же пришли извне. Как этот ваш Бэзи. Похожего на него человека в нашей картотеке просто нет.
— Притормози. Иначе я сейчас забуду три вопроса, которые у меня возникли по уже сказанному тобой.
— Должно быть, измотал тебя труд в западном крыле, Сёриз. Обычно ты более собранна.
— Ты меня не собьёшь с мысли. Вопрос первый. Мы знаем, что становится меньше отслеживаемых миноров. А что с эмпатами?
— Если у вас для сравнения нет в достаточном количестве удобных объектов для наблюдения, причём у каждой и так, чтобы группы не были перекрываемыми, то мне не из чего делать выводы. Они пассивно-восприимчивы, не как миноры, штабу их не отследить. Но из известных нам почти все на месте, появляются в обществе. Вопрос про «почти» можешь не задавать: мы не тайная полиция, чтобы приставлять к каждому по агенту наблюдения. У нас всё-таки курс на свободу-равенство-братство. Несмотря на эмпирические детерминизм-неравенство-селекцию.
— Мило. Вопрос второй. Можно ли судить о степени добровольности их исчезновения?
— Очень хороший вопрос, Сёриз. Рад, что ты не подхватила плоскомыслие. У меня есть такие опасения, но подтвердить их прямо я не могу. Возможно, когда пойдём к папá Блезу, тебе, Селестина, стоит это учесть в своей речи. Если противник приложил усилия к созданию подобной, весьма интересной ячейки, можно предположить, что она должна была сыграть важную роль во всей постановке, а значит, отказаться от сцен с ней он не может. Продолжая выражаться предложенной вами театральной риторикой, я бы сказал, что сценаристу — к слову, почему вы не пользуетесь словом «драматург»? — всё-таки придётся вновь прикоснуться к перу. Либо же кому-то из иерархов санкционировать их подмену. В постановке они всё ещё сыграют героев, но голоса не будут принадлежать им. Как этого добьются — не ведаю, но вряд ли воспользуются какими-то изысканными методами. Что сложного в отделении тела от разума человека, если удалось провернуть то же со всеми сетями Директората? Впрочем, конечно, это куда любопытнее и занимательнее того, что мы делаем с этантами.
— И вот тут третий вопрос: почему бы не предположить, что та тропа контрабандистов берёт начало в Нёйи?
— Скорее уж «брала», если так и было. Теперь там канал окончательно выжжен. На территории Нёйи остался только один резервный, который точно под нашим контролем, и — нет, вы не хотите знать, как мы это выяснили. Мы сейчас больше сосредоточены на речных потоках. С нами, похоже, не стали спорить за Бьевр и цепь Бэсан-де-ль’Арсеналь — Каналь-Сен-Мартен — Бэсан-де-ла-Вилетт / Каналь-де-Сен-Дени, а вот с проверкой Сены возникли сложности, нужно будет приглядывать. И не к слову говоря, Сёриз, на самом деле должен быть задан и четвёртый вопрос.
— Как заезжей труппе удалось всё так ловко разыграть?
— Ты правильно поняла. Тут одного суфлёра-дирижёра мало. Нужно и самим понимать город, а без миноров-союзников это непросто. Или очень хорошо понимать, какой образ понимания от них требуется. И не привлечь к себе наше внимание до определённого момента. Да они могли бы и дальше оставаться безвестными, но что-то побудило их необычным образом использовать вас как посланников. Или того хуже. Честно говоря, я бы провёл обстоятельную беседу с Корнелией, да вот только она то занята, то якобы перемещается, то ещё что. Хотя, конечно, это часть её прямых обязанностей.
— Прямо как архивариус, которого я сегодня подменяла помимо прочих дел.
— А что, позвольте узнать, он так и не оправился от болезни?
— А он болел?
— Интере-есно.
— Но ни один из них на должность суфлёра, если честно, не подходит.
— Нет. И это заставляет задуматься, не находятся ли их жизни под угрозой. Не станут ли они первыми в цепочке тех, от кого позже избавятся? Обвинить их успеем позже — если найдём живыми и вернём под защиту штаба.
