Алессандро Надзари - MCM
На сей раз зрелищным оказался бакборт: там давали неизменно пользовавшееся спросом у определённой публики представление «Кровавое полнолуние», хотя Михаилу было всё равно, он даже и не подумал поворачиваться. И было оно, к сожалению, частичное подобно успеху операции. И так же внезапно для задумавшегося Михаила прерванное поворотом на юг, после которого неудивительным ввиду маршрута образом сюрприз вновь преподнёс штирборт.
Сначала Михаил ничего не заметил, но всё-таки начал вглядываться в чернильное пятно ночи:
— Господа, да там же пожар! В Нёйи!
— Ох, разгорелось так разгорелось!
— Неистовое пламя!
— Адское! Под стать Луне.
— Стоит ли нам телеграфировать об этом?
— Да, сообщите на землю, а те пусть свяжутся с пожарной частью. Как бы на другие дома не перекинулось, — и телеграфист «офанима» принялся отбивать сообщение.
— Доигрались, — выдохнул и сплюнул один из старших унтер-офицеров, которых нанимали в экипаж за умения и верность, а не за манеры.
— В смысле?
— Да, поди, те малолетние уголовники! Сначала толстосумы подкармливают их да пускают поближе, а потом те жгут их поместья, а то и хуже — неповинные души. Они ж вон, на том острове развратничают!
— А не том, что севернее?
— А мобыть и так, всё едино рядом. Дикари осатаневшие. Что те, что эти.
Михаил поднял подбородок с кисти руки и выпрямился — ему в голову пришла одна мысль. А точнее даже не какая-то одна: он понял, как выманить незнакомку. К сожалению, он не смог осуществить задуманное прямо сегодня — всё-таки требовались некоторые приготовления, да и злоупотреблять доверием Сергея Аполлоновича не считал позволительным. Нет, придётся побыть сухопутными крысами. Но ого-го какими крысами! Михаил вновь мысленно поблагодарил Анри из «République ІІІ» за блестящие биографические репортажи. Он знал, что нужно было делать.
13
Селестина собралась с силами и мыслями. Она была решительна, но не стремительна. Она всё взвесила и отмерила. Ну, насколько вообще понимала в весах и мерах… Как бы то ни было, она была уверена в том, что собиралась сделать.
Сёриз говорила, что не стоит приводить себя в соответствие с координатной сеткой Совета, а Саржа — что Директорату нельзя идти на поводу у выставляемых ему условий. Ведь всё это — лишь авторские ремарки к актам пьесы. Но в том и слабость сценария: каждый акт — законченная мысль, каждому участнику полагается совершить некое действие в строго отведённый промежуток времени, причём отсутствие действия также может считаться действием. Но Селестина выждала. Мо-ожет быть, не благодаря силе воли и мощи интеллекта, но из-за форс-мажора с минорами… Ладно, это было уже непристойно. Однако факт остаётся: даже если сценарист не переписывает сценарий и также выжидает, к чему это всё приведёт, то суфлёру предстояло попотеть, ведь за него перелистнули добрую часть страниц. Что же это означало? Если сценарист не просчитал подобного резкого перехода, то в ближайшее время Совет либо выпадал из игры с объявлением антракта по техническим причинам на одной из важнейших сцен, — а до последнего момента и единственной известной, — либо продолжал пытаться доиграть акт с сюжетными дырами. Вот только одно важное «но»: если до этого сценарием предусматривалось постепенное, но неотступное пробивание четвёртой стены со смешением актёров и зрителей, то для кого-то постороннего, уже как-то введённого в зрительские ряды, через те трещины, через те разломы появлялась возможность влезть на сцену и сыграть свою опережающую, неуместную, диссонансную партию, внося смуту во всю постановку. Да, это работает в обе стороны. Этого-то Селестина и Сёриз помимо прочего и пытались добиться. Плохо, что всё сделали за них — и весьма неопрятным образом, — но зато появилось временное окно, когда всеохватные правила сценария переставали работать. Противнику нужно было вновь засинхронизировать все части, механизм вряд ли остановили и, соответственно, отступили. Осталось только в более приземлённой форме донести свои идеи до папá.
Впрочем, сначала нужно было собрать команду. Коллективное посещение комнаты с медными дверями будет нарушением традиций, но если это знает суфлёр, то, что ж, пусть ему добавится ещё заботка. Селестина провела предварительную работу: она уже рассказала Сёриз и Сарже то, что они не знали, но должны были знать, и просила променять частные визиты на один, общий для всех, которому суждено случиться сегодня. Саржа был на месте, а вот Сёриз пропадала в западном крыле штаба Директората — единственного доступного людям не из цеха.
Там и сейчас кипела работа. Телефонные коммутаторы только и успевали переключать, встречи тет-а-тет проходили вереницей, а где-то, похоже, устраивали и встречи комитетов. Директорат всячески уверял посетителей, что у него всё под контролем, как и прежде. Конечно, Директорат не совсем лишился, что называется, флю-вю, иначе бы это сразу поняли, но снижение активности по исполнению обязательств было заметным. Поэтому сейчас, чтобы заполнить лакуны, похоже, что-то доставали из запасников, что-то — из долгого ящика, а что-то просто продавали по второму кругу.
«…Да, подобная высота позволяет выдерживать соотношение в диапазоне 1,2–1,25», — сообщили благоприятную новость кому-то на том конце телефонного аппарата. «…Всё ещё остаётся зазор между линиями более чем в половину километра, что превышает оптимум», — просили кого-то пересмотреть планы. «…Тальвег дороги менее 4‰, сток затруднён», — вынесли предупредительное заключение. «…Подъём в 5,2 % допускает использование брусчатки», — пришли к соглашению с кем-то. «Особняк с обратным уклоном и глубоким залеганием коллектора, находящийся в верховьях канализационной сети, причинит неудобства ввиду повышенных расходов по прокладке труб», — убеждали ещё кого-то.
«…Нет-нет, мы проверили, тенденция на увеличение спуска свыше рекомендуемых 6 % — и это для одиночных вагонов, а если на маршрут выйдут вагоны-прицепы, то норма безопасности сокращается до 3 % и выходит двукратное его превышение. В связи с чем рекомендуем класть пути в обход участка либо изменить уклон дороги. В противном случае придётся или ограничивать скорость движения, что не соответствует духу реновации, или готовиться к последствиям удлинения тормозного пути. Вот, посмотрите на формулу предельной величины спуска: d = (t+f) — v2/2gl, где (t+f) — совокупный коэффициент сопротивления пути и тормозов, числитель привязывается к скорости, знаменатель учитывает силу тяготения и протяжённость пути», — готовился город к переходу с пневматической системы Мекарски на электротрамвайную.
«…Хорошо, позвольте выписать ордер на избавление от выпуклого продольного профиля улицы», — предпочёл кто-то умбринженерные услуги Директората традиционным. «…Итак, на указанном участке нам удалось установить поперечный уклон тротуара в соотношении 1:44, то есть привести к показателю, характерному для остальной улицы, а также выровнять просевшие фасады», — отчитывались об исправленных возможностями Директората эстетических недочётах перед представителем мэрии. «…К нам поступают сообщения о внезапном снижении площади, в среднем приходящейся на одного жителя. Мы рекомендуем проверить дом № 71 на незаконное заселение», — извещали другого представителя.
«…Послушайте же, в ближайшее десятилетие на территории Двадцати округов останутся незастроенными только 4,5 % площадей, при этом смертность от туберкулёза по нашей оценке превысит 5 %! И это с учётом как санитарной политики Отель-де-Виль и окружных мэрий, так и мероприятий с нашей стороны. Нами установлено существование отрицательной корреляции. По нашим ожиданиям, в том же Лондоне свободных земель останется 14 %, а чахоточная смертность не приблизится и к 2 %. В Лондоне! Диккенс бы над нами посмеялся. А с ним — Гюго и все критики дела барона Османа. Все мы помним девиз города, но можем ли мы позволить, чтобы испытующими его волнами были болезни, которых можно и должно избежать при нынешнем развитии медицины и понимания устройства городского хозяйства? Мы как ни одно другое городское правительство имеем власть над вверенной нам материей, а через неё — на умы. Мы используем недоступные другим знания и возможности. Так какова же природа болезней, имеющих целью подточить и размыть основание, отвратить лучших людей эпохи? И что в соответствии с ней мы — и вы, и Директорат — можем предпринять?» — увещевал слуг народа один из помощников папá Блеза. О да, уже недолго оставалось до упоминания необходимости пересмотра некоторых соглашений и договоров, регулирующих деятельность Директората, — разумеется, также без особой надежды на изменения, а просто чтобы рассеять внимание контрагентов.
Вот и Сёриз пришлось поучаствовать во всём этом: из-за нехватки людей и флю-пассивного дня её привлекли к роли клерка с самым широким спектром полномочий — от томных взглядов при разносе отчётов до копошения в архиве. Кого-то из архивариусов точно не хватало. Но по каким причинам?
