Алессандро Надзари - MCM
— Ха-хо-хо! Кхм. Я почему так дотошен в этом моменте? Потому что если всё же верен первый вариант, то мы никчёмны и неэффективны, порог работы нашей системы ниже нужного, он уже не справляется с учётом таких вот Бэзи. Если верен второй, то к нам снова появляются некоторые вопросы.
— Мы не можем отследить всех. — Да и анархисты — не вполне наш профиль, хоть и смежный.
— Они становятся нашим профилем, если их ведёт за собой — на добровольных или наёмных началах — бывший социалист-антимилитарист-профсоюзовец. Что подводит нас к третьему элементу.
— Отчасти можно понять психологию: последний решительный шаг, наиболее заметный. Ну, и, вероятно, всё-таки взрыв оказал пагубное действие на центральную нервную систему. Неплохое поле для исследований, но для нас просто важно то, что для рабочего движения он мёртв и ныне представляет другую позицию под другим именем. Но позже всё равно придётся, хм, удостовериться, что его личность вновь не откроется. Да, к слову, я постарался, как мог, воспроизвести содержание того собрания, — протянул Мартин конверт мистеру Форхэду.
— Прекрасно. Теперь четвёртый.
— Власти Шестиугольника, как можно предположить, тоже не в курсе существования группы. До сих пор. И точно готовится что-то большое, что-то, достойное размаха самого города. А значит, некоторую выгоду извлечь мы ещё можем.
— Именно что некоторую, а не всю возможную. Только если предложить выкупить само знание, что теми-то что-то готовится. Однако, не понимая, что именно готовится, мы даже не можем выдать аккредитованным лицам своевременные приказы на продажу без покрытия. Прибыль здесь решительно единовременная.
— Ещё можно вложиться в ценные бумаги крупных градостроительных подрядчиков. Когда прочтёте, поймёте, хоть и признаю, что вывод можно счесть надуманным.
— В это можно инвестировать и без подобного повода, мистер Вайткроу, просто отдача низкая. Если я прав, и верен третий вариант второго элемента, то кто-то наверняка сам готовится собрать ценнобумажный урожай. Поэтому действительно встаёт вопрос: возможно, нам всё-таки стоит предпринять некоторые действия, в том числе упредительного характера, а не стоять в сторонке.
— Пятый элемент и моя просьба не беспокоиться, отбитая точкой, понимаю. Как я и говорил ранее, Бэзи всё равно нужно найти для допроса… и облегчения страданий. Но остальное — должны ли мы делать работу местных властей?
— Мы делаем работу не их и не для них, но свою и для себя: узнаем, чья игра на бирже крупно не удалась, даже если это окажется некий синдикат или что-то ещё обезличенное, а так наверняка и будет. К местным властям мы могли бы обратиться, однако придётся слишком долго объясняться. Найдём на них удобный выход — воспользуемся, а нет — ну и ладно.
— Вы одобряете осуществление агрессивной провокации вплоть до срыва акции?
— Как же вы прямолинейны. Разрешается. Бэзи — на ваше усмотрение, мистер Вайткроу, тем более что провокация нанимателей может спугнуть его самого; обратное не гарантировано. Впрочем, это может быть его последнее дело, так что отступать ему некуда. Сможете убить двух зайцев сразу — прекрасно. Возможно, стоит убрать его фигуру с шахматной доски первой — в качестве тонкого намёка. Или без такового. Не факт, что ему известна вся экономическая подоплёка авантюры. В целом же старайтесь обойтись малой кровью — и малыми затратами. Сроки исполнения выбирайте сами. Вопросы?
— Почему мы уверены, что он на последнем издыхании?
— Мистер Вайткроу, вы же сами в начале беседы сказали, что он живой труп, а тело его гниёт.
— Я образно. Кто знает, как и где его подлечили. Но внешний вид его говорит о серьёзных увечьях, он будто демонстрирует это.
— Понятно. Это бы тоже не помешало выяснить. Но в данной ситуации крайне желательно убедиться, что это так или иначе будет его последний труд. А вообще, постарайтесь выведать как можно больше до того, как всё разнесёте в пух и прах.
— Полагаю, на этом ваш интерес к пребыванию в городе можно счесть исчерпанным?
— Да. Мне предстоит запустить кое-какие механизмы. Вам, ха-хм, осмелюсь предположить, тоже. — И кивком головы указал на дорожную сумку, которую Мартину полагалось принять.
На этом оба участника сочли беседу завершённой. Мартина проводили до выхода из отеля, заказали экипаж из тех, что отправной точкой любого своего маршрута сделали гостиницы и клубы Сен-Оноре, и велели доставить его в любое место за счёт постояльца. Это был акт вежливости, столь присущий джентльменам, но вместе с тем это мог быть и весьма мерзенький ходец. Если Энрико держал адрес этой квартиры в тайне, то таковым ему и надлежало оставаться. Мартин не был намерен его вот так выдавать — даже на Орфевр он указал адрес, по которому связывался с Энрико до своего прибытия. Заказать поездку до Нёйи-сюр-Сен он также не решился — следовало сделать некоторые приготовления. В связи с этим он, во-первых, приказал править вожжи к церкви Фомы Аквинского, от которой затем намеревался дойти до редакции «République ІІІ»; во-вторых, подъехав к её аметистовым вратам, не в святых стенах сказано будет, «напомнил», что оплату следует истребовать с мистера Форскина.
Не то, чтоб встреча с Энрико была необходима, однако он мог бы уточнить, когда и где будет следующее собрание группы Бэзи. И потом, ему просто хотелось увидеть «Анри» в естественной среде обитания. Для этого Мартину было необходимо с рю Грибоваль вернуться на Бак, — разумеется, перед этим он подождал, когда карета уже уедет, — а оттуда, как объяснил когда-то Энрико, свернуть на Монталамбер и в тупичок по правой стороне.
Нельзя было сказать, чтобы редакция бурлила работой, но Мартин интуитивно понял, что стоит дотронуться — и он почувствует всю мощь бурления, весь жар закипания. Учитывая общую летнюю аморфность журнально-газетного мира, можно было предположить, что всё это — подготовка к некоему будущему грандиозному проекту или же результат работы для нескольких изданий одновременно. Энрико говорил, что авторы издания также печатаются в «La Revue blanche» и «L'Ermitage», причём редакция последнего была в четверти мили отсюда, — такие вот оазисы, пользуемые кочующим племенем пытливых умов его поколения.
Энрико весьма вовремя оторвал взгляд от стола, избавляя Мартина от некоторой неловкости.
— Мартин, друг мой, ты всё-таки пожаловал к нам! Сегодня просто день сюрпризов! Позволь представить тех, кто не разбежался по делам и перекусить: Жак, Жан, Марсель, Морис и Анри, из-за которого мне отчасти приходится оставаться Энрико, благо хоть подписываться мне позволяет французской вариацией.
— Считай актом признания твоих притязаний на описание жизни этого города. И потом, Энрико звучит красиво. Желаю, чтобы музыка имени услаждала мои уши и далее!
— И вновь благодарю тебя! А что до той четвёрки, поместившей себя под стекло и не понимающей, что оно суть препарационное, то это Анрде, Таде, Люсьен и Себастьян.
— Хм, кажется, Себастьян мне знаком, — пригляделся он к фигуре с розой в лацкане сюртука.
— Ах, я надеялся, что ты его узнаешь. И даже бы огорчился в противном случае. Да, это Себастьян Мельмот.
— Мельмот. Конечно, меньшего ожидать и не стоило.
— Ты пришёл просто меня навестить или же надумал у нас печататься? Уверен, твой отзыв о влиянии Выставки на город пронесётся бризом по газетным киоскам!
— Ох, да как бы не затхлым духом отпёртой стариковской комнаты. Не посмею собою портить особую атмосферу издания. Честно говоря, пришёл тебя навестить. Пожалуй, всё-таки придётся отбросить рабочие планы и приняться за иное.
— Что, все разбежались? Ну, так лето на дворе.
— Или же я и впрямь владелец описанной выше комнаты, интервью которого в рейхе ещё как-то терпели понимающие Дильтей, Вебер и Зиммель… Кстати, если считаешь, что, прости за антагонизм, чувственно-образная аналитика города и впрямь востребована, возьми последнего на заметку. Быть может, академической карьере он и предпочитает среду высшей буржуазии и салонную жизнь, не связывая себя серьёзными отношениями с одной из групп, но иллюстратор и портретист он превосходный.
— Я-то возьму, а вот ты свой шанс можешь упустить. И потом, а кого ты хотел найти?
— Да мне бы одного Дюркгейма хватило…
— А ведь ты его как-то упоминал, только я в тот день совершенно не сообразил, что уже видел его фамилию: он хороший друг «La Revue blanche», Таде мог бы тебе посодействовать.
— Нет, его нет в городе, со всей ответственностью вам заявляю, — внёс свой штрих в разговор оторвавшийся от карандаша и бумаги Морис.
— Да и я не испытываю особой потребности отягощать кого-либо просьбой, особенно если перед этим придётся ещё и ожидать завершения явно нескончаемой беседы.
— Что ж, Мартин, похоже, у тебя действительно не остаётся иного выхода, кроме как наконец-то предаться отдыху или попробовать что-то новое. Только не знаю, чем ещё могу помочь.
