Алессандро Надзари - MCM
— Ваше благородие, вам нездоровится?
— Ваши благородия могут не беспокоиться о моём благородии. А вот мне о ваших, похоже, стоит.
— Да уж. Сегодня в буфете к крахмалу подают целлюлозу, — заговорщицки покачалась под мышкой папка с распоряжением.
— После прочтения съесть.
— Так что же, вы и мне по-братски кусочек оставили и лично занесли? Благодарю, — с шорохом вышмыгнула папка на свет и раскрыла свои тайны. Сообщение предписывало в означенный день совершить рейд по адресу вне Выставки и сосредоточить внимание на довольно специфичных документах — о чём-то таком и говорил Дмитрий Иванович.
— Пикантно. Не находите, господин лейтенант?
— Увы, подано не с пылу с жару.
— По словам официанта, ресторатор весьма занят, передаёт извинения и обещание комплимента от заведения в будущем.
— Также гарсон заверил нас в эксклюзивности рецепта и блюда. Только для нашего столика.
— Любопытно, каков его номер в эстафете передачи?
— Муха не вилась.
— Ну-с, хорошо. Стало быть, касательно столовых приборов… Хм, простите, больше не могу. Я ведь могу говорить открыто, соседей нет? Итак, нам понадобится, само собой, фотоаппарат. Возьмите тот, что с повышенной чёткостью изображения: если я правильно понимаю, предстоит срисовывать буквы. Кучу букв. Также захватите тот без вспышки с длительной выдержкой и световой подложкой, а также аккумулятор к последней. Ещё выпишите — прошу обратить внимание на разницу в глаголах — пантограф и параллелёграф Бенардоса; это не для записей от руки, но сможем тихо продублировать какие-нибудь схематичные изображения. Допускаю, что это перебор, но пусть будут хотя бы на борту. И понятия не имею, будет ли там место для установки ширм. И не только место, но и возможность. Может, попадутся любители спать со включённым светом. Пневмоштуцер тоже подготовьте на случай, если они вздумают ещё и проснуться да поработать над бумагами среди ночи. Но из-за его габаритов нет уверенности в применимости; в лучшем случае оставлю с ним кого-то прикрывать операцию с крыши или балкона дома напротив, будь дистанция пригодной. Не забудьте табельные «браунинги». Однако если оцениваете риск перестрелки как высокий и неизбежный, то сразу по прибытии изыщите что-то вроде подушки и делайте выстрелы через неё. Только пальцы себе не отстрелите. Поэтому прошу изначально отнестись к оценке риска сдержанно. Что ещё? Полетим, как и прежде, на «офаниме» Сергея Аполлоновича. Его кандидатура одобрена, хм, «Ресторатором», он в курсе возможных предприятий, а то и уже получил копию адреса, так что дирижабль уже наверняка зарезервирован. На этом, кажется, всё, рыцари рейсфедера и ширмы.
Но мичманы не спешили уходить, хоть и кивнули головой, что всё поняли. Жест подчинения продолжился прищуренным взглядом на стол, а затем и в глаза друг друга.
— Что, ещё и десерт полагается?
— Только если не путать вкусное со сладким. Если позволите.
— Позволяю. Только аккуратнее, господа обер-офицеры.
— Вещь у вас на столе…
— Она уже по ту сторону Бифрёста.
— Что?
— Эм-хм, не важно. Да, это не просто модный аксессуар. Да, она досталась мне на долгую память от нашей очаровательной незнакомки. Да, я предпринял на свой страх и риск кое-какие действия и сломал её, как обычно ломаются подобные вещи. Нет, я и ранее не был расположен сообщать о ней, а сейчас и подавно. Вот это уже важно.
— Полагаем, не менее важно и то, что мы видели точь-в-точь такую же.
— Я извиняюсь за свой скудный словарный запас и не менее скудные сценические способности, но всё-таки: что?
— В день затмения. На Выставке.
— Прелестно. Надо бы вам увольнительные чаще давать.
— Желательно снова для посещения седьмого округа. Владелица копии с её подругой встретились нам несколько раз в течение дня. Они будто бы не просто веселились, а делали обход. И похоже на то, что таких патрулей несколько.
— Да. Мы даже пытались подслушать их разговор, самих рассмотреть получше, были вынуждены раскошелиться на комплимент… Да что там, в ресторане едва не подсели.
— Стало быть, и героине той ночи появляется возможность передать привет.
— Привет и находку. Хотя, наверное, в таком виде мадмуазель её не примет.
— Примет или нет, ваши благородия, дело второе. Первое же — признание собственности. И откуда нам знать, что эти обходы продолжатся и в будущем?
— Ниоткуда. Но если они там патрулировали, значит, имели на той территории некий предмет интереса. Так отчего бы ему там и не остаться?
— Пункт пятый…
— Простите?
— Господа, не соизволите ли вы обмозговать на досуге кое-какую авантюрку?
Сколь интересные представали возможности. Михаил практически расцветал вновь соразмерно тому, как укреплялся и рос шанс решить головоломку. И дело было уже не в самом инциденте, не в каком-то расследовании, не в деловой репутации. Нет, его действительно взбудоражило появление варианта: мир не вертелся вокруг него и миссии, на Выставке было что-то ещё, достойное внимания и понимания, но ускользавшее из поля зрения ранее — то, ценность чего не только предстояло измерить, но и подобрать инструменты этого измерения. Его разум наконец-то нашёл — не без посторонней помощи — лестницу на верхний ярус. Просачивающийся оттуда тонкий аромат тайны подсказывал, что путь верен и стоит того, — будь он насыщеннее, Михаил был бы склонен считать, что это ловушка. В любом случае осталось вскарабкаться и найти лучшую диспозицию.
10
На доске уже не оставалось свободного места, губка уже давно не впитывала и собирала, а сухо размазывала, и новые записи руинированно вздымались над поверхностью утопшими в песках и снегах контурами утраченной, поглощённой временем грандиозности. Мысли также блуждали, всё больше надеясь — и совершенно зря — на запорошённые следы, отказываясь вглядываться в перспективу сквозь колющую бурю и выискивать там маяки, знаменующие переход в новую область. Воздух полнился запахом карбоната кальция — неизменного спутника работы ума, прожектора в тёмном царстве тайн, взмаха кирки в горном мраке аспидной доски и кильватером на морском мраке доски меловой.
— Сели, ну ты ещё на стул встань и оккупируй последние дюймы сверху, — заставил сарказм съехать набок улыбку Сёриз, откинувшую руку за спинку стула. — Ну вот, ты это сделала. Молодец. Теперь давай-ка это снимем со стены и спрячем лет на пятьдесят, а потом, на старости лет, продадим в музей отвлечённого искусства. Мы уже переступили порог информативности.
— Только так можно бороться с наводящими темень чернилами каракатицы, — выдохнула Селестина, ходившая около доски в пустовавшем учебном классе.
— Это как же, перекрывая её не менее непроглядной белизной? Контрастненько, но мне казалось, что лучшая борьба — это коагуляция и употребление той сепии для письма; разлить по баночкам, отсортировать по качеству — и пустить себе и другим во благо, превращая аморфную слизь в строй слов. Хотя, пожалуй, можно и просто отчаянно махать руками в надежде, что он этого произойдёт рассеяние.
— Как вариант. Но мы не очистим воды, если не избавимся от их продуцента. А у каракатицы, — слегка изменила она цитату, приведя выражения к одному знаменателю — уязвима лишь голова. Так делают дельфины: набрасываясь на каракатицу, они очень ловко откусывают ей голову.
— Ра-ах, скоро я сама уже взоржу дельфином.
— Голубизны крови не хватит, и у нас уже не монархия. Смотри: ну да, тень ляжет на весь город, а то и дальше, но так ли много людей в курсе происходящего на данный момент? И какого они свойства? Кто успел подхватить заразу? Мирные жители? Пока что нет. Нужно обратить против заговорщиков их же тактику, спутать им планы и понаставить как можно больше клякс на их координатной сетке, в которую, как ты верно заметила, мы никак не должны попасть. Мы обязаны воздействовать на головы, пусть сами их друг дружке поотрывают, пусть треснут, лопнут и взорвутся. А ликвидировать последствия, затыкать бреши, регулировать давление — оставим этот удел другим.
— О да, уделом и уроком. Кажется, до них до сих пор не вполне дошло, что за тревожную радость от внезапной постэклипсической тишины они расплачиваются с процентами сейчас. И проценты накапливаются от непонимания природы медленно накатывающего хаоса. «Кто мы такие, чтобы спорить с показаниями аппаратуры?» И это несмотря на предупреждения с мест. И наши. Ну, ладно-ладно, — твои.
— Сёриз, ты же, кажется, ходила к папá. Прости, что заставила идти вместо себя. Но он-то что думает?
— В условиях, что мы молчим, так пока и не даём точку фокуса?
— Мы обязательно расскажем, когда соберём больше сведений. Надо же с чем-то сопоставить сообщение, которое нам полагалось передать.
