Алессандро Надзари - MCM
Для Михаила прямо сейчас данные конструктивные особенности означали то, что ему для захода в каждый из отделов, если были задраены переборки, — а носовая как раз была недоступна, — предстояло со второго яруса как бы спускаться в погребок. Часть кассет он нёс сразу на опытно-прикладную палубу, потому как они не требовали дополнительного анализа ввиду знакомства с аппаратами, проекции которых они представляли — включая тот самый, не добытый целиком с первого раза вискозный. Умельцам просто нужна была дополнительная информация во избежание ошибок. Остальное содержимое тубусов надлежало раздать на втором, чертёжно-аналитическом, ярусе прямо в руки, а если же нужных рук не оказывалось на месте, то дежурному с занесением в журнал и сопроводительным комментарием. Последнее Михаилу было весьма кстати, поскольку давало возможность узнать, кто в столь ранний час на месте, а кто — нет. Выяснилось, что не было многих. На панели за спиной дежурного приметил и отсутствие связки ключей от радиационного комплекса и, в частности, рёнтген-лаборатории. Это было несколько странно, поскольку все лаборанты ещё лежали по койкам или только вставали, но тут он увидел в одной из колонок журнала знакомую фамилию, и догадался, в чём дело, за сим откланялся и пошёл добывать ключи. И зачем они сцепили их вместе? Ну, ладно, у старших сотрудников были свои, однако по какой причине лаборантам разных направлений предлагали пользоваться «переходящим призом»?
— Доброго утра и здравия желаю, святостаниславоносный Сергей Алексеевич!
— О, здравствуйте-здравствуйте, Михаил Дмитриевич! — Отвлёкся от бумаг знакомец. — Уделяете внимание гимнастике не только лимбов, но и органов речевого аппарата? Похвально, мне, пожалуй, тоже стоит уделить время ораторскому искусству.
— Готовитесь разить красным словцом на светских раутах по завершении нашей миссии?
— Ох, да какое там, мне бы научиться искусству прошения и закупок.
— Это что же, вы в коммерсанты податься изволите?
— Только если таковую службу введут в Воздухоплавательном парке. Нет, право слово, мне это нужно для проектов. Приходится требовать материалы и приборы, у нас пока что не производимые или же исполняемые в недостаточной степени количестве и качестве. А тут, как понимаете, нужно ломать целых два барьера. А природа их такова, что, увы, косный язык разбивают они вдребезги.
— Понимаю-понимаю… Но, быть может, вам проще будет убедить Якова Модестовича изобрести всё нужное вам!
— Ха! О да, если только Сибирь его вновь не сманит. Так что, если изволите, ваше благородие, куда проще будет, если вы всё-таки когда-нибудь доберётесь до военных павильонов и разыщете нужное там.
— А и правда. Но, раз уж в России в данный момент подобное не производят, то это уже будет, если позволите, совершенно неспортивно. Не находите ли?
— М-м, думается мне, если речь не идёт, как это называется, о широком рынке, то возможны допущения. Как с этой вашей вискозой. Я так понимаю, этой ночью вы её снова добывали?
— Тот ещё анекдот получается. Эпопея синтетического волокна в двух актах и с одной интермедией. Но это особое пожелание. Извольте сами дождаться третьего класса по табели и почётного звания вице-президента жюри.
— Хо-хо!
— Но сей искусственный шёлк нам и впрямь сподручен. Вам в том числе — для систем с воздушными… Позвольте, как же вы это назвали?
— Воздушными поездами, сударь. Да, вы правы, получается существенный выигрыш по соотношению «масса — прочность». Дирижабли, конечно, в какой-то степени отнимают у затеи право на жизнь, однако всё-таки…
— А и не собираюсь вас отговаривать и критиковать. Имеет право на жизнь в стеснённых городских условиях или при ситуации, требующей быстрого сбора сведений и их незамедлительной передачи.
— Да-да, именно. Спасибо на добром слове.
— Но вот чего не пойму, Сергей Алексеевич. Сдавал дежурному до визита к вам свежую партию материалов, многие помещения закрыты, на стене недостаёт ключа от Х-лаборатории, а в журнале при росписи увидел вашу фамилию, подумал: нет ли здесь связи?
— А вот и есть! Позаимствовал у коллег урана для особого змея. Хочу приспособить его для поиска дефектов в конструкции оболочки и каркаса во время рейса.
— Прямо в полёте? Потрясающе. Кажется, я понимаю принцип, но возникает вопрос о проявочной пластинке. Если точнее, о её размерах.
— И самой скорости проявления — да, ещё есть вопросы, требующие измышлений. Вот как раз этим только что и закончил заниматься. Возможно, мы просто добавим под оболочки следующего поколения дирижаблей новый слой подобных пластин, которые бы фиксировали структурные изменения, протяжённые во времени. Скажем, до и после, — но также и с возможностью их проверки в полёте. Смазанный участок — дефект геометрии, стало быть, элемент подвергся чрезмерному сжатию или растяжению. А о принципе действия змея вы уже догадываетесь.
— Руководимый опытным пользователем, змей периодически облетает корпус на малом расстоянии и просвечивает оболочку и материалы за ней лучами установленной на нём болванки урана или другого металла, какой сочтёте более подходящим. Также догадываюсь, почему именно змей, а не воздушный шар или сверхмалый дистанционно управляемый дирижабль: первый хуже управляется, а второй несоизмеримо дороже.
— Вот. Вы, Михаил Дмитриевич, понимаете суть.
— Но кое-что меня всё же смущает: а как планируется исследовать, извините за выражение, верхнюю четверть окружности? Змея туда близко не завести, а доступные диспозиции ведут к слишком острому углу съёмки.
— Да, существует такое ограничение. Будем надеяться, что соизволят сделать шахту с люком.
— Ультимативно.
— Поэтому-то мне и пригодились бы частные уроки ораторского мастерства — своевременно протолкнуть идею технического коридора наверх. Ровно для этого.
— Только ли? Сейчас дирижабли не имеют ни малейшей защиты сверху. Это не проблема, пока сохраняется наша монополия на небеса, и воздушный флот не принимает участия в военных кампаниях. А дальше, что же, надеяться, будто и спустя пять лет противник не сможет или не захочет построить судно, — узкоспециализированное или общего назначения, но конструктивно превосходящее наши схемы, — способное быстро менять эшелон, в нужный момент подняться над российским дирижаблем и войти в слепую зону сверху, а затем, чтобы даже патроны не тратить, закидать, к примеру, какими-нибудь примитивными утяжелёнными дротиками, что, подобно хищным разъярённым гаметам, в гоне учуявшим цель, раздерут оболочку, обшивку, любую ткань судна, пока не вгрызутся в газовые отсеки или плоть экипажа? Вот вы мне скажите, где гарантия, что удастся удержать неприятеля от этого намерения ещё на подлёте? А если он затеет чехарду ещё на дистанции, при которой пулемёты бесполезны, то нам и работающую по воздушным целям батарею какую прикажете разворачивать на палубах? «Noli me tangere»[26] — остроумное выйдет имечко для дирижабля! Или, пожалуйте, другая задачка: против малоразмерных и юрких моторизированных планеров, — добейся кто всё-таки успеха в этой области, — «бог войны» будет неэффективен. Но поскольку подобные агрегаты не для дальних радиусов и протяжённых во времени, степенных манёвров, то пресловутые пулемёты наверняка с ними управятся, но только при условии отсутствия не менее пресловутых слепых зон. Или, уж не знаю, развить идею «самодвижущихся мин реактивного действия» уважаемого Николая Ивановича Тихомирова или снарядов ещё более уважаемого и близкого к нашим кругам Михаила Михаиловича Поморцева? Вот вам и значение лючка, а я бы даже сказал, что добротной оборонительной хорды.
— К слову, до вас дошли слухи о возможном награждении Михаила Михайловича орденом Почётного легиона?
— Конечно. Приятно, что результаты его научных изысканий и исследовательский опыт отмечены на международном уровне не только приглашением в состав жюри Выставки, которое и само по себе оказалось для нас весьма полезно. — «Или орден тот — печать, заверяющая признательность за неоглашённую деятельность, маркирующая способности иного рода? Не он ли в тот день поднимался с остальными на „Великие реформы“? М-м-хм».
— Ах, взбодрили вы меня прямо-таки не хуже холодной ванны!
— И вы мне пищу для размышлений дали.
— Рад, что получился взаимовыгодный обмен. Обязательно, прошу вас, поделитесь своими соображениями на следующем собрании офицерского клуба. Но не соблаговолите ли оказать ещё одну услугу?
— Если вам нужны подопытные для воздушного поезда, то члены моей команды в вашем распоряжении.
— Ох, полноте, Михаил Дмитриевич! Я хотел бы задержаться ещё на час-другой, а вы, кажется, уже уходите. Не вернёте ли ключ от Х-лаборатории, а точнее всю связку ключей от отделения, дежурному от моего имени? Соли, оксид и чистый металл, что я брал, уже вернул, да только отчего-то думал, будто понадобятся ещё, потому не сдал ключ сразу. Не хотелось бы с утра пораньше трепать нервы лаборантам.
