Алессандро Надзари - MCM
В чём же дело, в чём проблема? Да в том, что Психический институт был представлен как, помимо прочего, способствовавший спиритическим и смежным с ними исследованиям. Разумеется, предполагалось соблюдение чистоты проведения экспериментов и прочее, прочее. Последовали выступления в защиту и оправдание. «Мы должны быть и смелы, и осторожны, а потому должны держаться одинаково далеко как от слепой доверчивости, так и от ещё более слепого недоверия, отказывающегося исследовать факты только потому, что они представляются в непривычном виде…»[61] Но большинство членов Конгресса, не желавших иметь дела со спиритами, решительно не могли этого понять и принять, восприняли идею в штыки и весьма настойчиво обозначили стремление дистанцироваться от деятельности данного учреждения. Впрочем, почему и нет, ведь даже из самого названия института следует разобщение: отчего употреблено сколь мутное, столь и расплывчатое «психический», а не общепринятое в науке «психологический»? К слову, вопрос остался без ответа. А Дмитрий Иванович, об участии которого в этой авантюре уже шептались от ряда к ряду, держал кулак у рта и закашливал смешки. На слушание докладов о спиритических явлениях он не остался, за ним из зала вынырнул и Михаил.
— О, это будет стоить мне нескольких недель полной недоумения и обид корреспонденции, — бодро, в приподнятом настроении взбирался Менделеев на пассажирское кресло, — но на такую жертву я пойти готов. А заодно и проверим, есть ли у моих знакомцев чувство юмора и — не знаю, можно ли так сказать, — стратегическая жилка. А у вас, Михаил Дмитриевич, они наличествуют?
— И всё же в какой-то мере их досаду и огорчение понять возможно, если они не знают всей подоплёки или далеки от политических манёвров в Империи, — последним уточнением Михаил пытался вновь подцепить одну тему, старую, очень старую после этих месяцев, но к которой ныне изменил отношение; повисла пауза, и он вернулся к теме этого дня: — Вот вы четверть века назад…
— Э-хе-хех, — выдохнул старик одесную от него.
— Простите, Дмитрий Иванович, простите, не к тому напомнил… Вот выводите спиритов на чистую воду, разоблачаете и оставляете постыдно нагими пред наукой и обществом, а вот спустя какое-то время уже добровольно надзираете за их попыткой в науку влиться, воспользоваться средствами международно признанной институции. Конечно, как тут в лучшем случае не увидеть что-то вроде покаяния: «Если у них и впрямь что-то получится, то я в первых же рядах и признаю их притязания»?
— Пожалуй, что так. Ведь я, в конце концов, даже не господин Охорович или мистер Крукс, остающиеся видными учёными и авторитетными умами в своих основных областях знания, но при этом и уделяющие внимание спиритическим опытам.
— Вы уверены, что репутационные издержки не превосходят некоего допустимого лимита?
— Ах, вот вы себя и выдали, Михаил Дмитриевич! Но ничего, молодость для того и нужна, чтобы впитывать новое и учиться у более опытных. Заметьте, что избавляю вас от аналогии с двумя губками, а то больно уж мерзкая картинка рисуется. Слукавлю, если скажу, мол, а на что мне её, эту репутацию, ныне поддерживать. Нет, эти, как вы выразились, издержки нашему делу только на руку. Вернее, разумеется, не они сами, а их причина. Вспомните, кем и чем пропитывается двор. — Михаил как-то не сразу сообразил, о котором велась речь.
— Тем не менее конфронтации касательно тех же северных проектов избежать не удастся, даже с учётом, что нам теперь более-менее известны основные игроки и группы влияния.
— Что ж, хотя бы понимаю, куда вы смотрите и каков ваш охват перспективы. Не зацикливайтесь, рассматривайте более системно и более же приближенно к означенной деятельности организации. Тайно подкинутая мной идейка создания Психического института преследует довольно утилитарную цель. Пускай, пускай спириты и прочие оккультисты, столь стремящиеся к наукообразию, заглатывают наживку и утоляют потребность в приближении к академическим кругам. Пусть добиваются воспроизведения экспериментов в лабораторных условиях, пусть довольствуются собой. Чуть позже я подброшу и мысль, что неплохо бы институту выпускать собственный журнал. Чем больше и быстрее будет наращиваться бумажная масса, тем лучше. И нам, и им — но первое время. Международное признание, публикации в периодическом издании с авторитетными соавторами, верификация опытов… О, как тут не вскружиться в голове?! И когда это произойдёт, и они совершат непоправимую и законом преследуемую глупость либо же окажутся в таковую втянуты, мы прихлопнем их, как углекислым газом окуренных насекомых. — Дмитрий Иванович в подтверждение слов даже пристукнул кулаком по борту. — Инициируем — разумеется, также, через посредников — коллективные судебные тяжбы и тьму исков. Никаких шатких свидетельских показаний. Упор на документальное подтверждение. Они сами этого хотели. И они узнают, что наука — это ответственность. Как можете заметить, кое-чему меня процесс того субчика всё же научил. — Михаил опять не сразу определился, о каком процессе говорил почтенный Дмитрий Иванович, хоть в материалах, переданных ему, и фигурировал всего один, поэтому осторожно спросил:
— А гнева их не боитесь?
— У них будут либо покровители — о, одни «черногорские вороны» чего стоят с их влиянием на императора и в особенности на его супругу, но с Милицей, когда-то вовлёкшей и свою печальную сестру Стану, вы и сами пересекались, если верно понимаю, так что опустим рассказ, — либо же школы влиятельных учеников, вне сомнений, но так и я приму некоторые меры для выведения своей персоны из-под, выразимся так, обстрела. Чего я опасаюсь, так это повторения судьбы упомянутого Крукса или того хуже. Опасаюсь дня, когда не смогу понять свою ошибку, осознать ошибочность знания — и продолжу упёрто отстаивать старую теорию и не признавать величие пришедшей на смену. Буду продолжать верить в то, что отметёт новая наука. И в этом смысле чем-то уподоблюсь спиритам. А, впрочем, нет, и того не страшусь, но то, по чести сказать, уже дурное проявление прививаемого наукой антидота: не бояться неизведанного. Вот только предполагается, что боязнь эта лечится познанием, а не самодовольством. Кто знает, не появится ли, к примеру, такая фундаментально отличная физическая теория уже в ближайшее пятилетие? И я уж молчу об общественно-экономических науках, в них спор нескончаем. Вы слышали о господине Озерове?
— М-м, признаться, нет, — Михаил отказался соображать и определяться, но почему-то был уверен, что Мартин наверняка или знал такового и успел с ним пообщаться, или занёс его в блокнотик для запланированных бесед.
— О, Иван Христофорович — восходящая звезда российской экономической мысли. Недавно защитил докторскую диссертацию о развитии прямого налогообложения в рейхе, а до того — магистерскую о подоходном налоге в Британии. В ближайшие пять-семь лет он, как чувствую, напишет важнейшие для России книги. На данный же момент мы согласны с тем, что России необходима дальнейшая индустриализация и значительные перемены в системе образования для взращивания светлых голов, способных к управлению предприятием — промышленным или банковским — или, что ещё лучше, созданию такового, а также пригодных для научной деятельности. А вырасти такие головы могут, если избавиться от превалирующей в нашем обществе установки на то, что предпринимательство — дело неблагородное, жульничество и спекуляция в дурном — и единственно известном — смысле слова. Старая феодальная мораль.
— И это при том, что во Франции, с чьей аристократии наша столько лет брала пример, для человека благородного происхождения не считается зазорным заниматься горным делом, — добрался он всё-таки до Онэ, воспользовавшись передышкой последних дней десяти.
— Ну вот, ну вот. Однако вижу здесь такую связку, что это тоже в своём роде владение землёй и уже потом — управление богатствами её недр. Но неплохо, да. Зато дальше с Иваном Христофоровичем начинаются трения и прения. И начинаются они как раз с налогообложения и доверия. Я-то, видите ли, постепеновец, а вот он не против борьбы — только поймите в правильном ключе. Он, что ли, более гуманистически ориентирован, он более доверяет человеку и менее — государству. И индустриализацию, создание отечественной промышленности он рассматривает как процесс становления за ней творческой, амбицизной, ответственной личности; рабочих это в какой-то мере также касается: они должны понимать, что делают, чего им стоит добиваться, на что должна быть направлена их деятельность, — и тихо, доверительно: — и я вам этого не говорил, но Охранное отделение уже присматривается к нему, добродушному, как к возможному будущему лектору курсов в рабочем обществе под негласным приглядом филёров, — и продолжил обычным голосом. — И потому ратует за преимущество прямых налогов — и сразу с прогрессивной шкалой, как вы уже поняли, в каких странах. А ещё ему совершенно не нравятся разработанная нами акцизная политика и то, что она, по его словам, привела к посажению российского бюджета на винно-водочный столп, в зависимости от погоды и урожая то стоящий крепко, то шатающийся на ветру спроса и особенно предложения, и сответственному обороту денежных средств и капиталов. В частности, ему не нравится оформляющееся их движение в европейские банки, а не в карманы населения, что стимулировало бы внутренний рынок и не входило бы в противоречие с политикой протекционизма. Не уверен насчёт того, что внезапно привалившее рублями счастье при том самом отмеченном ханжеском отношении к индустриальному производству что-то простимулирует, и деньги действительно пойдут в оборот, извлечение прибыли и дело. Но то мой скептицизм о квалифицированности. А, ну да я уже забыл, к чему завёл этот разговор. Возможно, чтобы убедить прежде всего себя, будто на смену придёт толковое поколение, которое и нам приговор вынесет, и аудит дню сегодняшнему подведёт, и программу оздоровления предложит и исполнит.
