По велению сердца - Крамер Киран

Уэстдейл наблюдал за одержимой парочкой.

— Если вас это утешит, могу сообщить, что отец раскаивается, что не внял вашему вчерашнему совету отложить помолвку до конца сезона. Он винит себя, а не вас.

— Маркиз поступил так, как поступил бы любой любящий отец на его месте. Это моя вина. Если бы я признался ей в любви, как следовало сделать, мы с ней нашли бы выход. И школу спасли бы, и лорду Брэди угодили.

— Поздно посыпать голову пеплом, — твердо сказал Уэстдейл. — Бросьте сожаления, не то я буду вынужден отвезти вас на ринг и выбить их из вас на боксерском поединке.

— Ха! Вы бы не продержались и минуты. И тогда вам самому нашлось бы о чем жалеть.

Наследник маркиза Брэди весело рассмеялся. И Дункану сразу же полегчало, совсем чуть-чуть.

Вместе с Уэстдейлом они понаблюдали за Джо и щенком. Но через несколько минут Уэстдейл коснулся полей шляпы.

— Пора идти. Мне велено передать вам приглашение к обеду. Вам и Джо. Она и отец, разумеется, питают уверенность, что однажды вы все-таки станете их зятем, а Джо — внуком. Мама велела передать вам это и не отчаиваться.

У Дункана потеплело на душе. Он давно понял, что Марша во многом унаследовала великодушный характер леди Брэди.

— Я напишу маркизе записку, чтобы поблагодарить за приглашение, однако мне придется отказаться. Благодарю, что передали приглашение. В следующий раз я приду к вам на обед в обществе Марши, моей невесты, или не приду вовсе.

— Уверены? Мы все на вашей стороне, Чедвик.

— Совершенно уверен. — Дункан изобразил подобие вежливой улыбки. — Я ценю вашу заботу.

Уэстдейл кивнул.

— Понимаю и желаю удачи. Следующие несколько недель будут тяжким испытанием, для вас в особенности. Нужен внимательный слушатель или собутыльник — обращайтесь, я к вашим услугам.

— Непременно.

Джо остановился и замахал рукой. Несколько преуспевающих бездельников, приятелей Уэстдейла, заметили его издалека и принялись кричать и улюлюкать, чтобы привлечь его внимание. Дункан смотрел, как его новый друг идет к ним, и на миг ему стало тоскливо. Нужно признать, было бы чудесно, если бы Шервуды приняли его как родного. У них с Джо появилась бы семья, и немаленькая. И эта семья не рассыпалась бы, точно карточный домик, не была бы… испорченной, как гнилые яблоки, которым уподобились его отец и Финн.

Но главное, что их с Джо окружали бы люди, которые любили Маршу так же, как любят ее они.

Он с сомнением наблюдал, как мимо шествуют две дамские компании, в противоположных направлениях, едва не задевая Джо и собаку. Было видно, что дамы перешептываются. Явно насчет Джо или его, Дункана, помолвки с Маршей.

И снова Дункан подавил в себе желание спрятаться или начать извиняться.

Однако на сей раз ни одна из дам не имела безрассудства ляпнуть что-нибудь оскорбительное вслух. Что ж, этот поворот событий можно счесть обнадеживающим.

Пасмурный пейзаж вдруг расцветился новыми красками, и Дункан решил, что не будет больше торопиться по крайней мере в том, что касается Джо. Хотя, кажется, именно так и придется себя вести в отношении леди Марши, простив ей побег в Ирландию — от него, от родителей.

Или так оно и было?

«Ваша гонка начинается, Чедвик», — сказал ему герцог Бошан.

Пока Джо и Черныш играли, Дункан обдумывал свое печальное положение. Его сердце согревал образ Марши — вот она, здесь, с ними, в парке, подзадоривает Джо бросить мячик собаке. Она смеется, делая свое присутствие более зримым, а их маленькую семью — полной.

Глава 35

Минуло четыре недели с тех пор, как Марша сбежала из Лондона. Теперь все, что произошло с ней после ухода из Оук-Холла, казалось ей сном. Все, только не Дункан.

Даже здесь, в уютном убежище, каким являлось имение Бэллибрук, приткнувшееся на берегу прекрасного озера, среди изумрудно-зеленой травы и пронизанных радугой облаков Ирландии, ее ночи нельзя было назвать спокойными — граф снился ей в мучительных снах.

— У вас круги под глазами. — Алиса, которая служила экономкой в Бэллибруке еще с тех пор, когда маркиз был ребенком, всматривалась в лицо Марши. На экономке было ее привычное кобальтово-синее платье с белоснежным фартуком. На поясе висела связка ключей. — Вам бы спать сном младенца!

Марша покачала головой.

— Не получается.

— Не возьму в толк, с чего бы это. — Алиса взбила подушки и подоткнула Марше за спину. — Вы добрались домой. Здесь весна, воздух — точно мед. Жизнь хороша!

Кэрри, благоговевшая перед седовласой экономкой, чьи шаги были бесшумны, точно у лесной феи, вошла в спальню с утренним чаем и намазанными маслом тостами на соде. Поставила поднос на колени хозяйке.

Поблагодарив Кэрри, Марша снова взглянула на Алису.

— Вы правы. Думаю, мне следует больше гулять. — Она не раз совершала долгие вылазки в обществе Кэрри, но, видимо, этого было мало, чтобы избавиться от беспокойных ночных видений.

— Вспомните, что в Бэллибруке проходит любая печаль, — подмигнула ей Алиса.

Лежа у камина, старый Тигр заколотил хвостом по полу. Он любил слово «Бэллибрук».

— Только гляньте на него, — с улыбкой заметила Алиса. — Он знает, о чем я толкую.

— Что ж, вы правы оба — и он, и вы. — Марша тоже улыбнулась. — Нет ли писем из Дублина? — спросила она у Кэрри.

— Нет, миледи, — виновато ответила девушка.

Горничная настояла, что поедет с Маршей в Ирландию. Тем более что ее поклонник Уильям, как выяснилось, вовсю гуляет с горничной из соседнего дома.

Они смогут утешить друг друга, сказала Кэрри, и действительно, Марше было с ней хорошо. На борту пакетбота, переправляясь через Ирландское море, обе решили, что отказываются читать Шекспира до тех пор, пока не заживут, хотя бы немного, их сердечные раны. На этой неделе Марша решила, что им следует прочесть одну из его комедий. Они как раз выбирали, какую комедию предпочесть, что оказалось делом нелегким.

Алиса раздвинула занавеси, чтобы впустить в комнату утреннее солнце.

— Теперь почта приходит только раз в неделю, — сообщила она, — с тех пор, как Пэдди О’Делл изменил Пегги Кили и попался на этом. Раньше он всегда делал крюк, чтобы попасть в деревню. А теперь не торопится. Приходит, когда захочет.

— Мне не терпится узнать, — вздохнула Марша. — Конечно, какой-то из трех школ наверняка требуются учительницы. — Она положила на поднос нетронутый ломоть хлеба. — Кэрри, я сыта, благодарю. Думаю, стоит написать в ту школу в Корке. Это ужасно далеко, но у меня, возможно, не будет выбора.

— Но вы ничегошеньки не съели и не выпили, — попробовала возразить Кэрри, забирая у хозяйки поднос. — Вы становитесь слишком худой, леди Марша.

— Точно так, миледи! — воскликнула Алиса. — Я слежу, чтобы миссис Логан готовила для вас самую вкусную еду, но вы от всего воротите нос. Вашим маме с папой это точно не понравилось бы. И я не желаю, чтобы они разбранили меня на все корки, когда приедут сюда в следующий раз и увидят, что вы таете, точно свечка на ветру.

— Алиса, никто никогда вас не бранит. — Улыбнувшись, Марша выбралась из постели. — Это вы нас распекаете, такая у вас работа. Правильно, Кэрри?

Кэрри захихикала.

— Да, и это мне удается лучше всего, — просияла Алиса и мягко, но решительно заставила Маршу снова сесть на постель. — Вы никуда не пойдете, пока не поедите этого чудесного содового хлеба, лучшего в мире, и не выпьете чаю.

— Алиса, я действительно не…

Экономка была неумолима:

— Ни слова, пока не набьете живот. Кэрри, что вы тут стоите? Несите поднос.

— Вы слишком много на себя берете, — предостерегла ее Марша, но в словах ее не было пыла. Она знала, что битва уже проиграна и начинать заново не стоит.

Кэрри застыла на месте, вытаращив глаза.

— Все в порядке, — успокоила ее Марша. — Пожалуйста, подайте мне завтрак, хотя я совсем не хочу есть. Я в плену у дракона. Нужно же когда-то побеждать и дракону.

Кэрри поставила поднос хозяйке на колени.