Анна Рэндол - Принцесса-грешница
Джулиана бросилась к двери и, распахнув ее, обнаружила там вздрогнувшего от неожиданности Эбингтона. Он был без сюртука, но что касается всего остального, то, похоже, цел и невредим.
Эбингтон едва заметно покачал головой, потом поднял руку, давая ей знак оставаться в комнате, и продолжил свой путь по коридору.
Что все это означает? Неужели это выражение сочувствия с его стороны? Неужели она опоздала? Или Йен жив и скоро придет к ней?
И почему она послушалась его команды оставаться в комнате вместо того, чтобы все выяснить?
– Ваша светлость? – шагнула в коридор Джулиана.
Эбингтон обернулся к ней с удивленным видом. Наверное, на лице Джулианы он прочел такую же панику, какая была сейчас на лице у Лукреции, потому что он вернулся.
– Не волнуйтесь, ваше высочество, – сказал он, долгим взглядом посмотрев на одну из горничных герцога, которая застряла поблизости. – Я тоже слышал новость, но герцог никоим образом не считает, что это бросает тень на вас.
– Конечно, нет, – подыграла ему Джулиана.
– Откуда же вам знать, что ваш грум нападет на одного из лакеев Соммета. Или что после этого он сбежит?
– Мой слуга сбежал?
– Герцог сейчас разыскивает его. Его раненый слуга готов под присягой дать против него показания.
Йен жив. Джулиана не устояла бы на ногах, если бы Эбингтон не поддержал ее за локоть.
– Мне очень жаль, что предательство вашего слуги так расстроило вас.
– Им известен его мотив? Он что-нибудь украл? Взял какие-то бумаги?
– Ничего, ваше высочество, – с мрачным видом сообщил Эбингтон. – Ничего ценного. Но вы не волнуйтесь. Грум теперь далеко. Вам нечего его бояться, – низко поклонился он Джулиане. – Я должен переодеться к ужину.
Джулиана вернулась в свою комнату.
Йен сбежал. И если герцог его разыскивает, она надеялась, что он не вернется.
И она не будет такой эгоисткой, чтобы желать провести последний день с ним вместе.
Еще один совет. Еще одна насмешка. Еще один поцелуй.
Безопасность Йена на первом месте. Желать его присутствия здесь – все равно что желать его смерти.
Отсутствие Йена вызвало раннее, но ожидаемое ощущение пустоты в груди.
– Ты остаешься с чем? – повернулась Джулиана к тетушке. – Со своими деньгами или с Ленорией?
– С Ленорией, – вздернула подбородок Лукреция.
Джулиана молча кивнула. Теперь у нее есть необходимые инструменты, чтобы уничтожить герцога. И она ими воспользуется.
– В таком случае мне понадобится твоя помощь, чтобы расквитаться с герцогом. Дай мне бумагу.
Глава 33
Люди так доверчивы. Они почему-то считают, будто Йен спасается бегством, когда его преследуют. Никто никогда не видит, как он проскальзывает в другую комнату, а потом просто прячется в нескольких дюймах от того места, откуда начинал действовать.
Герцог напуган, однако по-прежнему считает свою собственную комнату безопасным для себя местом.
Йен наблюдал, как Соммет готовится ко сну. Наверняка он и в самом деле боится получить нож в спину, если отказался от помощи камердинера.
Когда старый проныра спустил бриджи, Йен вышел на свет.
– Собираешься пораньше лечь спать? Наверное, устал? Стареешь? – достал он свой нож.
– Маллинз! – заорал герцог, отпрыгнув назад и запутавшись в одежде.
– Маллинз ушел, чтобы воспользоваться ночным горшком. И поскольку ты так опрометчиво позволяешь ему пользоваться удобствами, это означает, что у нас с тобой есть семь минут. Тебе известно, что я могу сделать за семь минут? – Йен стал вращать нож между пальцами. Глупый уличный трюк, заставляющий людей вздрагивать.
– Он убьет тебя, когда вернется, – все еще пытался натянуть бриджи Соммет.
– О да, потому что в последний раз он был особенно успешен. Он все еще приходит в себя от удара в голову, который я ему нанес. – Йену удалось это сделать раньше, чем лакей сквозь дым разглядел Эбингтона.
– Он сказал, что ранил тебя, – ощупал его взглядом Соммет.
Ранил. Его пуля задела плечо Йена. Рану Йен перевязал одним из шейных платков Соммета, пока ждал. Слава богу, ему удалось взять сюртук Эбингтона, чтобы скрыть под ним окровавленную рубашку.
– Ну, разумеется, он так и сказал, – несмотря на боль, пожал плечами Йен. – Вряд ли он захочет выглядеть в твоих глазах бесполезным дармоедом, каким и является на самом деле.
Герцог не единственный, кто может сеять сомнения и подозрения, пусть знает об этом.
– Ты думаешь, ты такой умный. – Герцогу тоже не слишком хотелось производить впечатление уязвимого человека. – Тобой всегда было легко манипулировать.
– С помощью фальшивых заданий?
– Да с помощью чего угодно, – после короткой паузы сказал Соммет. – Правильная информация, размещенная в правильном месте, – это все, что нужно, чтобы убедить тебя в чем угодно.
Йен всерьез испугался, что этот допрос выйдет из-под его контроля. Поэтому он подошел к Соммету ближе и ткнул кончиком ножа ему в горло, так что появилась капелька крови.
– Например, письмо к Наполеону, спрятанное в кабинете короля Ленории, – с откровенной злобой взглянул на Йена Соммет. – Это все, что потребовалось, чтобы убедить тебя, что он собирается занять сторону французов. – Соммет, прижав пальцы к лезвию ножа, отвел его в сторону от горла, даже не поморщившись от боли, когда хорошо наточенное лезвие поранило ему палец. – А он не собирался это делать, знаешь. Он решил помогать британцам.
Йен не двигался. Но внутри у него все сжалось, закручиваясь в ледяное гнетущее страдание в груди. Рука, державшая нож, онемела настолько, что Йен боялся его уронить, если попытается вновь приставить к горлу Соммета.
– Ну что? Нет остроумного ответа? – ухмыльнулся герцог. – Неужели я шокировал всезнающего Призрака? Я и не знал, что такое возможно. Что подумает твоя принцесса, когда я ей расскажу?
Йен понимал, что должен что-то сказать.
– Она уже знает, – обронил он.
– То, что ты был членом «Трио», возможно. А не знает она, что если бы ты повел себя умнее, то, вероятно, смог бы все это остановить? Мог бы спасти ее родителей? Она знает, что остальные члены «Трио» ждали твоего окончательного приказа, чтобы действовать?
Йен чувствовал себя отвратительно: так, как будто его вываляли в отбросах сточной канавы.
– А ей известно, что я всегда превосходил тебя, оставляя далеко позади? Что у нее никогда не было против меня ни единого шанса, особенно когда она воспользовалась твоей помощью?
Йен был настолько опустошен, что даже не почувствовал удара по самолюбию.
Родителей Джулианы убили у нее на глазах по его наущению. Потому что он оказался слишком слепым, чтобы просмотреть информацию, которую его послали добыть.
Черт, он всегда знал, что ничего не стоит, но чтобы так?
Йен внезапно устал от игры. Устал от Соммета, его жестокости и лжи.
– Я должен тебя убить, – заявил Йен.
– Но не убьешь, поскольку твоя принцесса узнает, что это был ты. Тогда она больше никогда не взглянет на тебя снова.
И Соммет был прав. И не только потому, что Джулиана придет от этого в ужас, но и потому, что этот поступок подтвердит, что Йен ничем не лучше обыкновенного головореза.
Впервые в жизни Йен не хотел быть обыкновенным преступником. Он хотел быть человеком, который может претендовать на Джулиану. Причем чтобы весь мир это видел.
Впрочем, вряд ли он когда-то будет ей принадлежать.
– И Маллинз вернется, – вскинул голову Соммет.
Проклятие. Его разыграли, как двухпенсовую марионетку. Йен отскочил к окну, как самый обычный вор, благословляя самого себя за предварительную подготовку к быстрому отступлению. Он схватился за веревку и соскользнул вниз, бросившись бежать, как только его ноги коснулись земли.
– Немедленно за ним! – крикнул Соммет изумленному лакею, который стоял под окном.
И хотя мысли Йена пребывали в хаотичном состоянии, его инстинкты по-прежнему отлично ему служили.
Он увернулся от неуклюжей попытки молодого лакея схватить его, потом легко его обогнал и оставил далеко позади.
Йен слышал, что его ищут, и теперь к первому лакею уже присоединился второй. Но он кружил, менял направление, шурша гравием, пробираясь сквозь густые кусты, и преодолел даже один или два фонтана, пока не обрел уверенность, что его больше не сумеют выследить.
Йен устроился в ветках дуба. На расстоянии замок казался скоплением ярко светящихся точек. Но даже отсюда Йен точно знал, какое окно принадлежит Джулиане.
Он долго наблюдал за этим окном, даже после того, как у него начались судороги в ногах, а плечо горело так, словно его проткнули до самой кости раскаленной кочергой из камина.
Если бы он был умным, он бы не останавливался. Он бы просто продолжил свой путь. Свел бы к минимуму свои поражения. Стал бы тем, кто уходит первым.
Никогда не позволил бы Джулиане услышать все, что она услышала.
Не видел бы лицо Джулианы, когда она узнала правду.
